Франко-прусская или франко-германская война 1870—1871 гг.

Определение "Франко-прусская или франко-германская война 1870—1871 гг." в словаре Брокгауза и Ефрона

Франко-прусская или франко-германская война 1870—1871 гг. — Происхождение войны. С 1866 г. Наполеон III сильно опасался Пруссии и был раздражен тем, что Бисмарк после австро-прусской войны не дал Франции "компенсации", на которую сильно рассчитывал император. Со своей стороны Пруссия деятельно готовилась к войне; целые тучи ее агентов рыскали по восточным провинциям Франции. При таких условиях не доставало лишь предлога к вооруженному столкновению, — и предлог не замедлил представиться. 2-го июля 1870 г. совет испанских министров решил предложить испанскую корону принцу Леопольду Гогенцоллерну, с которым еще раньше велись об этом переговоры испанскими уполномоченными, специально за тем приезжавшими в Зигмаринген. 3 июля известие об этом было напечатано в газетных телеграммах, — и тотчас же в парижских официальных кругах поднялось сильное волнение. 4 июля в прусское министерство иностранных дел явился представитель уехавшего из Берлина французского посланника Бенедетти и заявил, что французское правительство недовольно принятием испанской короны принцем Леопольдом, родственником прусского короля. Принявший французского уполномоченного Тиле ответил, что Пруссия не имеет никакого отношения к этому делу. Едва ответ Тиле был по телеграфу передан в Париж, как (того же 4 июля) министр иностранных дел герцог Граммон экстренно пригасил к себе барона Вертера, прусского посланника, и потребовал, чтобы прусский король повелел Леопольду отказаться от испанской короны и не выезжать из Германии; в противном случае, говорил Граммон, угрожает катастрофа. Вертер спросил, не нужно ли понимать под "катастрофой" войну? Ему был дан утвердительный ответ, и на другой же день он выехал в Эмс, где находился тогда король Вильгельм. 4, 5 и 6 июля в парижских газетах появился ряд самых запальчивых и угрожающих статей по адресу Пруссии, имевших довольно явственно выраженный официозный характер. 6 июля Олливье, глава кабинета, произнес в законодательном корпусе речь, в которой сказал, между прочим: "Мы не можем допустить, чтобы иностранная держава посадила одного из своих принцев на престол Карла V. Мы надеемся, что план этот не будет приведен в исполнение; мы полагаемся на мудрость германского народа и на дружбу к нам народа испанского. В противном случае мы, сильные вашей поддержкой и поддержкой всего французского народа, исполним нашу обязанность без малейшего колебания и с должной твердостью". Официозная пресса превозносила до небес мудрость и твердость Олливье и Граммона, не желающих предоставить "южную границу Франции восточному врагу". Напрасно испанские министры сделали всем дворам категорическое заявление, что король Вильгельм решительно ни при чем во всей истории с кандидатурой принца Гогенцоллерна. Парижская пресса, за вычетом немногих и невлиятельных органов, продолжала, под явным официальным давлением, готовить публику к предрешенной войне. Дело в том, что хотя Наполеон III в начале еще несколько противился разрыву с Пруссией, но императрица и министры, твердо убежденные в необходимости войны и совершенно не знакомые с соотношением реальных сил обеих стран, уже наперед отожествляли войну с победой и требовали ее. "Война нужна для того, чтобы это дитя царствовало", — сказала Евгения, указывая на своего сына. Официозы толковали уже о тех требованиях, которым должна будет подчиниться разгромленная Пруссия, загнанная в "Кавдинское ущелье" (слова Кассаньяка). 8 июля герцог Граммон разослал французским посланникам при иностранных дворах циркуляр, в котором извещал их о твердом намерении Франции воспротивиться кандидатуре Гогенцоллерна. Левая законодательного корпуса несколько раз прямо заявляла (устами Жюля Фавра и Араго), что правительство только ищет предлога к войне, искусственно раздувая пустой политический инцидент; но министерство, при полном одобрении большинства, уклонялось даже от ответа оппозиции. Во Франции начались демонстративно-поспешные военные приготовления. Английский посол в Париже, лорд Лайонс, пытался успокоить Граммона, но тот объявил, что нужно быть ко всему готовым, пока нет определенного ответа от прусского правительства. Во многих органах германской печати стали также появляться чрезвычайно резкие и раздраженные статьи. Бисмарк, Мольтке, Роон желали войны, ибо были уверены в перевесе военных сил Пруссии; но король был настроен сравнительно миролюбиво. 7-го июля французский посланник при прусском дворе, Бенедетти, получил по телеграфу от герцога Граммона приказание ехать в Эмс и требовать там личных переговоров с королем Вильгельмом. 9 июля Бенедетти был принят королем. Вильгельм отнесся к нему очень радушно и сказал: "Мы ссориться из-за гогенцоллернской кандидатуры не станем". Бенедетти выразил желание французского правительства, чтобы король приказал принцу Леопольду отказаться от кандидатуры на испанский престол. Вильгельм отвечал, что он этого не может сделать, ибо все это дело его совершенно не касается. 11 июля Бенедетти вторично был принят королем и опять получил ответ, что все зависит от решения самого принца Гогенцоллерна, которого местопребывание в данный момент Вильгельму неизвестно. Вместе с тем, барону Вертеру, прусскому посланнику, велено было вернуться в Париж. 12 июля Вертер приехал в Париж и тотчас же был приглашен к герцогу Граммону. Как раз во время этого визита явился к Граммону испанский посланник (Олосага) и вручил полученную им от отца принца Гогенцоллерна копию с телеграммы, посланной в Мадрид; в этой телеграмме отец, от имени своего сына, отказывался от кандидатуры последнего на испанский престол. Для лиц, не посвященных в тайны французской (а отчасти и бисмарковской) дипломатии, казалось несомненным, что инцидент исчерпан. Сначала французское правительство было, действительно, несколько смущено, ибо оно все время твердило, что желает добиться лишь отказа принца от испанской короны. Олливье даже заявил (12 июля), что дело улажено. В том же духе высказалась официозная газета "Constitutionnel". Граммон, однако, почти тотчас же выразил свою неудовлетворенность исходом дела. Он сказал барону Вертеру, что император Наполеон был бы доволен, если бы теперь прусский король написал ему письмо, в котором изъяснил бы, что одобряет отречение принца и надеется, что причина ссоры между Францией и Пруссией устранена. Вертер отправил в Берлин донесения об этом новом требовании, но Граммон ответа не ждал. 13 июля он заявил в законодательном корпусе, что инцидент еще продолжается, а когда ему заметили, что накануне Олливье назвал инцидент исчерпанным, Граммон сухо заметил, что ему нет дела до толков в кулуарах (Олливье сделал свое заявление не с трибуны). Получив известие о новом требовании Граммона, Бисмарк категорически заявил английскому послу лорду Лофтусу (13 июля), что дальнейшие уступки со стороны Пруссии невозможны, и что французы явно придумывают предлоги для войны. Вечером 12 июля Бенедетти получил из Парижа инструкцию потребовать у Вильгельма гласного одобрения отказа принца Гогенцоллерна от кандидатуры, а также обещания, что и в будущем принц не примет этой кандидатуры. 13 июля Бенедетти, во время прогулки короля у эмсских источников, подошел к нему и передал парижские требования. Король, ссылаясь на отказ принца, сказал, что им прекращено все дело; что же касается до гарантий для будущего, то король заметил, что принц под его начальством вовсе не находится, и ручаться за него он не может. Король закончил рекомендацией обратиться в прусское министерство иностранных дел. Бенедетти настаивал, чтобы король лично объявил ему окончательное свое решение; король отказывался и, наконец, раздражившись, сказал шедшему рядом графу Лендорфу: "Скажите этому господину, что я больше ничего не имею передать ему". В тот же день король три раза посылал к Бенедетти своего адъютанта (князя Радзивилла), повторяя в смягченном виде слова, сказанные ему утром; но Бенедетти все добивался новой аудиенции, в чем ему было отказано. Когда король телеграфировал Бисмарку о происшедшем, последний был в Берлине. Как он сам рассказал впоследствии, он, Мольтке и Роон, прочтя депешу, пришли в некоторое уныние, ибо на образ действий короля смотрели как на уступку французским притязаниям. Но Бисмарк не потерялся; он переделал депешу так, что подчеркивался оскорбительный для французского посланника смысл утренней встречи ("Его Величество, — стояло в конце бисмарковской переделки, — отказался принять вторично французского посланника и приказал сообщить ему через своего дежурного адъютанта, что больше он ничего не имеет сказать ему"). Совсем не упоминалось то, что меняло характер события: слова короля, что переговоры будут продолжаться в Берлине, в министерстве иностранных дел. Выходило так, как будто король не просто нашел неудобным продолжать переговоры в Эмсе, куда он приехал отдыхать и лечиться, — а французскому посланнику "указали на дверь". Переделанная депеша была сообщена прессе, и 14-го французское правительство получило уже не только донесения Бенедетти, но и телеграммы о документе, составленном и опубликованном Бисмарком. Как и рассчитывали Бисмарк, Мольтке и Роон, эта фальсификация оказалась, действительно, "красивым платком для галльского быка" и произвела в Париже потрясающее впечатление. Война была решена окончательно. Французские министры ничего не знали о полной неподготовленности армии к борьбе; военный министр (маршал Лебёф) заявлял, что все готово, вплоть до пуговиц. Огромные толпы расхаживали по Парижу, крича: " à Berlin!". В час дня 15 июля собрались сенат и законодательный корпус. В законодательном корпусе Олливье изложил ход переговоров с Пруссией, выразил "изумление" по поводу нежелания короля принимать Бенедетти, и заявил, что будут приняты неотлагательно меры для защиты Франции и ее чести. Напирал Олливье также и на то, что барон Вертер вдруг уехал в отпуск. Оппозиция (особенно Тьер) возражала, называя войну неразумной и все предлоги к ней пустыми и искусственными; Фавр, Араго, Греви, Гамбетта требовали, по крайней мере, предъявления подлинных документов, касающихся "оскорбления", но получили отказ. Кредит на войну был вотирован большинством 245 голосов против 10, а другие предложения правительства — большинством всех против одного (Глэ-Бизуэна). В сенате дело прошло единогласно, с самыми льстивыми приветствиями по адресу Граммона. В 2 часа дня в Берлин была послана телеграмма, извещавшая об объявлении войны Пруссии Францией. Лихорадочно поспешно шла мобилизация в обеих странах. 19 июля произошло заседание северогерманского рейхстага, на котором Бисмарк сообщил о получении формального объявления войны. Рейхстаг разразился громовыми криками в честь короля.

Что касается отношения к войне южно-германских государств, то Наполеон ошибся в своих расчетах на нейтралитет и даже союз южно-германских государств. Эти расчеты основывались на том, что последние после войны 1866 г. подверглись различным стеснениям со стороны Пруссии. Между тем, незадолго до войны были обнародованы документы, из которых было видно, что Наполеон предлагал Пруссии союз, в ущерб Бельгии и южно-германским государствам; первая должна была сделаться добычей Франции, а последние поступить во владение Пруссии. Помимо этого, Наполеон III стремился к округлению своих владений со стороны Рейна. Когда южно-германское население прониклось убеждением, что дело идет не о Гогенцоллерне, а о захвате немецкой земли, что война объявлена не из-за династических соображений, но потому, что французский император противится объединению Германии и стремится обратить Рейн во французскую реку, то оно охвачено было всеобщим возбуждением. В Баварии только ультрамонтанская партия старалась убедить соотечественников, что в споре между Францией и Пруссией вовсе нет немецкого вопроса. Раздражение против ультрамонтанов среди народа дошло до того, что главный представитель этой партии в журналистике, Зигль, принужден был бежать в Австрию. Парламентский вождь ультрамонтанов, Йерг, настаивал на объявлении Баварией вооруженного нейтралитета, утверждая, что война между Францией и Пруссией возникла из-за нарушений придворного этикета. Первый министр, граф Брай, указывал на то, что договор с северогерманским союзом обязывает Баварию идти вместе с северогерманцами всякий раз, когда неприятель вступает на немецкую землю, т. е. когда война ведется из-за интересов всей Германии. Предложение министерства было принято большинством 101 голоса против 47. Решение Баварии оказало влияние на Вюртемберг, где тоже господствовала вражда против пруссаков. Здесь представитель демократического "Международного общества" Бехер предложил передать чрезвычайный военный бюджет министерства на рассмотрение особой комиссии, но, уступая настояниям главы правительства Варнбюлера и известного в то время публициста Карла Майера, редактора демократической газеты "Beobachter", Бехер взял свое предложение назад, и проект министерства был утвержден единогласно. Гессен-Дармштадт, также враждебно настроенный против Пруссии, не мог не приступить ко всеобщему вооружению после того, как вся Германия заявила себя против Франции. Саксонское правительство отозвало немедленно своего посла из Парижа и просило допустить саксонские войска в авангард союзной армии (саксонцы действительно составили авангард корпуса принца Фридриха-Карла). Именно там, где французское правительство ожидало найти сторонников — в Ганновере и Голштинии, — учащаяся молодежь оказалась воодушевленной патриотизмом: студенты кильского и геттингенского университетов стали поголовно в ряды волонтеров. Точно так же поступили студенты эрлангенского университета в Баварии и гиссенского в Гессен-Дармштадте.

Отношение европейских держав к франко-прусскому конфликту с самого начала оставалось вполне нейтральным. Французский посол в Петербурге, генерал Флери, пользовался расположением императора Александра II, но это не могло повлиять на русскую политику в смысле благоприятного для Франции вмешательства в конфликт. Во-первых, образ действий Франции и Пруссии в критический 1863-й год надолго определил отношение Александра II к обеим державам; во-вторых, большое значение имели родственные связи русского и прусского дворов; в-третьих, император Александр II был раздражен вызывающим поведением французской дипломатии относительно Пруссии. "Вы думаете, что только у вас есть самолюбие", — сказал он Флери, встретившись с ним после получения телеграммы о разговоре Бенедетти с Вильгельмом в Эмсе. Доброжелательный по отношению к Пруссии нейтралитет России был важен еще и потому, что Россия обусловила его полным невмешательством в войну прочих держав; в противном случае Россия грозила стать на сторону Пруссии. Австрийское правительство, мечтавшее с 1866 г. о реванше и о возвращении влияния на Германию, было этим заявлением совершенно парализовано; резервная прусская армия, в первые месяцы войны стоявшая у Глогау, также произвела на Австрию весьма сильное впечатление, и она сохранила полный нейтралитет. Италия в начале конфликта несколько беспокоила Бисмарка внезапным увеличением своей армии и другими приготовлениями, но уже после первых побед Пруссии обнаружилось, что итальянское правительство воспользуется отозванием из Рима французского отряда, чтобы занять Рим. Английская политика, при некоторой двойственности в критические июльские дни, очень скоро оказалась недружелюбной относительно Франции. 18 июля в палате лордов и палате общин министерство заявило, что Англия будет держаться строжайшего нейтралитета. "Times" называл войну "преступной"; в "Daily News" говорили о "запятнанном кровью" французском императоре. Еще более это настроение усилилось, когда (24 июля) Бисмарк показал лорду Лофтусу проект Ф.-прусского договора (составленный Бенедетти в 1867 г.), по которому Пруссия обязывалась помочь Наполеону "приобрести" Люксембург и Бельгию. Этот никогда не получивший силы проект Бенедетти легкомысленно оставил в руках Бисмарка, который теперь и ознакомил с ним в оригинале иностранных послов. Не только Бенедетти, но и Наполеон III были поставлены этим разоблачением в чрезвычайно невыгодное положение. Пруссия являлась как бы охранительницей Европы от посягательств и алчности Франции. Олливье и Бенедетти пытались опровергнуть прямой смысл и подлинность документа, но это им не удалось. Тем не менее английское правительство относилось, в общем, сочувственнее к Франции, нежели общественное мнение. Пруссия уже в середине августа жаловалась английскому кабинету на то, что английские суда провозят во Францию оружие, уголь, съестные припасы, т. е. занимаются военной контрабандой; но английский кабинет сначала медлил запретить эту контрабанду, а потом, после издания запрещения (в конце ноября), смотрел сквозь пальцы на его нарушения. Соединенные Штаты с полным сочувствием относились к Германии, ибо после мексиканской экспедиции Наполеона III там не любили (да и во время междоусобной войны он старался раздувать и поддерживать раздор между Северными Штатами и Южными, которым покровительствовал). По мере прусских побед настроение, однако, стало двоиться, а когда была провозглашена французская республика, очень многие, сочувствовавшие Пруссии только из ненависти к Наполеону, перешли на сторону Франции. Правительство союза с начала до конца войны соблюдало полный нейтралитет. Второстепенные державы все, подобно первоклассным, остались нейтральны. Больше всего в Пруссии высказывалось опасений по поводу Дании, которая могла сделать попытку вернуть отнятые у нее провинции, но она на это не отважилась. Итак, не запасшись ни одним союзником, с неподготовленной, гораздо меньшей и хуже вооруженной армией, не имея порядочных военных карт своей же страны, Наполеон III начал эту роковую для его династии и для Франции войну.

Е. Т.

Ход военных действий. К 1 августа пять французских корпусов (2-й, 3-й, 4-й, 5-й и гвардейский) сосредоточились в Лотарингии, на реке Саар; за ними в Шалоне, Суассоне и Париже расположены были войска 6 корпуса; 1 и 7 корпуса стояли в Эльзасе, у Страсбурга и Бельфора, три резервных кавалерийских дивизии — в Понт-а-Муссоне и Люневилле. Общая численность французских войск доходила до 200 тысяч. Главное начальство над ними принял сам император, с Лебёфом в качестве начальника штаба. К тому же времени передовые германские войска (около 330 тыс.), разделенные на 3 армии, развернулись на линии Трир-Ландау. Уже 28 июля на военном совете в Меце выяснилась полная неготовность французской армии; но общественное мнение требовало наступательных действий, и 2-ой корпус (генерала Фроссара) двинут был к Саарбрюкену, где и последовал (2 августа) первый, безрезультатный бой с занимавшим этот город германским отрядом. Между тем, 3 августа перевозка германских войск к границе была окончена, и на другой же день 3-я армия (наследного принца прусского) вторглась в Эльзас и разбила французскую дивизию генерала Дуэ, расположенную под Вейсенбургом. Вслед за тем Наполеон, отказавшись от общего командования войсками и оставив в своем распоряжении только гвардию и 6-й корпус, поручил оборону Эльзаса трем корпусам (1-й, 5-й и 7-й), под начальством Мак-Магона, а войска, находившиеся у Меца, подчинил маршалу Базену. Через 2 дня после вейсенбургского боя корпус Мак-Магона, расположившийся у Верта, был вновь атакован наследным принцем прусским, наголову разбит и отступил к Шалону. Одновременно с этим (6 августа) французы потерпели и другую неудачу: 2-й корпус (Фроссара), занимавший крепкую позицию на высотах Шиихерн-Форбах, к югу от Саарбрюкена, был атакован частями 1-й и 2-й германских армий (Штейнмеца и принца Фридриха-Карла) и после упорного боя вынужден к отступлению. Этим последним успехом германцы, однако, не могли тотчас же воспользоваться, так как стратегическое развертывание их 2-й армии на реке Саар еще не было закончено; только разъезды их конницы уже 9-го августа появились на левом берегу Мозеля. Маршал Базен тем временем стянул войска свои к Мецу, куда стали подходить и части 6-го корпуса из-под Шалона. 11 августа германцы двинулись вперед; 13-го их 1-я армия наткнулась на расположенные в окружности Меца французские войска; 14-го произошел бой у Коломбе-Нульи, а в ночь на 15-е французы ушли за Мозель. Базен решился отступить в западном направлении, на Верден, но при этом впал в крупную ошибку, поведя всю свою армию (до 170 тыс.) по одной дороге, тогда как в его распоряжении было их пять. Между тем, 2-я германская армия, захватившая переправы на Мозеле, выше Меца, уже переходила на левый берег реки; шедшая впереди этой армии кавалерийская дивизия Рейнбабена наткнулась на двигавшиеся к Вердену французские войска и завязала с ними бой. Утром 16 августа находившийся при армии Базена император Наполеон уехал в Шалон; в тот же день французские войска были атакованы при Марс-ла-Туре и Вионвилле двумя корпусами 2-й германской армии. Сражение это, в тактическом смысле нерешительное, в стратегическом являлось важной победой германцев: они перехватили прямой путь отступления Базена на Верден и далее к Парижу и угрожали северной дороге на Донкур. Вместо того, чтобы, пользуясь временным превосходством своих сил, на другой же день атаковать противника, Базен 17 августа отвел свои войска на неприступную, по его мнению, позицию под самым Мецем. Тем временем 1-я и 2-я германские армии (свыше 250 тыс.) быстро стягивались к Марс-ла-Туру; для действий против Туля был выслан особый корпус. Расположение войск Базена выяснилось для германцев лишь около полудня 18 августа. В этот день они с утра двинулись в северном направлении; произошло упорное сражение при Сен-Прива и Гравелотте; правое крыло французов было сбито, последний путь их отступления перехвачен. На следующий день произведена была реорганизация германских военных сил: из гвардии, 12 и 4 корпусов 2-й армии, с 5 и 6 кавалерийскими дивизиями образована 4-я армия — маасская, вверенная начальству наследного принца саксонского. Этой армии, вместе с 3-ей (в общем до 245 тыс.), приказано было наступать к Парижу. С французской стороны, между тем, сформирована была у Шалона новая армия (около 140 тыс.), под начальством Мак-Магона. К этой армии прибыл и сам император. Сначала решено было отвести ее к Парижу, но против этого восстало общественное мнение, требовавшее выручки Базена, и, по настоянию нового военного министра Кузен де Монтобана (графа Паликао), Мак-Магон решился выполнить столь рискованную операцию. 23-го августа армия его двинулась к реке Маас. Движение это задержано было продовольственными затруднениями, а между тем уже 25 августа в германской главной квартире получены были о нем положительные сведения. 3-я и 4-я германские армии двинуты были в северном направлении, наперерез Мак-Магону, и успели предупредить французов на переправах у Дэна и Стене. Неоднократные столкновения с настигавшими его германскими войсками (бои у Бюзанси, Нуара, Бомона) указывали Мак-Магону на грозившую ему опасность; он имел еще возможность отвести свою армию к Мезьеру, но вместо того повел ее к крепостце Седан, вовсе не представлявшей надежного опорного пункта и окруженной со всех сторон командующими высотами. Результатом была последовавшая 1 сентября Седанская катастрофа, выразившаяся пленением всей французской армии Мак-Магона, вместе с императором Наполеоном. Из всей действующей французской армии оставался свободным один только 13-й корпус генерала Винуа, который был послан военным министром на подкрепление Мак-Магону и уже дошел до Мезьера, но, узнав вечером 1 сентября о том, что произошло у Седана, немедленно стал отходить к Парижу, преследуемый 6-м германским корпусом. Официальное известие о последних событиях получено было в столице Франции 3-го сентября, и на другой же день там совершился переворот: Наполеон объявлен низложенным, организовано правительство национальной обороны под председательством генерала Трошю, военным министром назначен генерал Ле-Фло. Правительство национальной обороны предложило Германии мир, но, ввиду чрезмерных требований победоносного неприятеля, соглашение не состоялось. Между тем, на счастливый для французов оборот военных действий невозможно было рассчитывать. Германцы, в течение сентября и октября, ввели во Францию около 700 тысяч человек; у французов же, не считая запертой в Меце армии Базена, оставались, сравнительно, лишь ничтожные надежные силы. Вместе с корпусом Винуа, успевшим в Париж, в городе этом можно было насчитать до 150 тыс. человек, из коих значительная часть — весьма сомнительного достоинства; около 50 тыс. находилось в разных депо и маршевых полках; кроме того, насчитывалось до 500 тыс. человек в возрасте 20—40 лет, которые и послужили материалом для сформирования новых корпусов. Эта импровизированная армия, в борьбе против регулярных войск, одушевленных одержанными ими блестящими победами, представляла слишком мало шансов на успех. Тем не менее правительство национальной обороны решило продолжать борьбу до последней крайности. Между тем, германская армия распространялась по северо-востоку Франции, овладевая находившимися еще во власти французов второстепенными крепостями. 3-я и 4-я армии, отделив два корпуса для конвоирования седанских пленных, двинулись к Парижу и с 17-го по 19 сентября завершили обложение этого города (см. Париж). Из новых французских корпусов первым был сформирован 15-й. Его немедленно послали к Орлеану, чтобы задержать шедших к этому городу баварцев. Неудачные бои 10, 11 и 12 октября заставили 15-й корпус отойти за реку Сольдр. В Блуа сформирован был французами 16-й корпус, составивший, вместе с 15-м, 1-ю луарскую армию, вверенную начальству Орель-де-Паладина. Ему было указано выбить баварцев из Орлеана. Вследствие разных неблагоприятных обстоятельств (в том числе — известие о последовавшей 27 октября капитуляции Базена), наступление к Орлеану замедлилось до начала ноября: баварцы были вытеснены из города. Французское правительство, ободренное этой удачей, задумало было воспользоваться ею для наступления к Парижу. Однако, Орель-де-Паладин, понимавший, что ни численность его армии, ни боевые ее качества не соответствовали столь отважному предприятию, решился принять выжидательное положение и занял позицию перед Орлеаном, где к нему присоединился вновь сформированный 17-й корпус. Вскоре за тем, благодаря неутомимой, энергичной деятельности Гамбетты, в Жиене сформирован был еще 18-й корпус, в Невере — 20-й. Эти два корпуса двинуты были на Питивье, с целью остановить принца Фридриха-Карла, приближавшегося из-под Меца. 28 ноября произошел упорный бой при Бон-ла-Роланд, после которого Орель-де-Паладин возвратился на свои прежние позиции. Вслед за тем члены правительства национальной обороны, находившиеся в городе Туре, узнав о вылазке, предпринимаемой парижским гарнизоном по направлению на Шампиньи, решили новое наступление 16 и 17-го корпусов. 1 и 2 декабря корпуса эти имели безуспешные столкновения (при Вильнуане и Луаньи-Пупри) с правым крылом армии принца Фридриха-Карла и были отброшены к западу. После этого принц решительно двинулся к Орлеану, 4 декабря овладел городом и разрезал французскую армию на две части: 16 и 17-й корпуса остались на правом берегу Луары, под начальством генерала Шанзи, а 15, 18 и 20-й — на левом, под начальством Орель-де-Паладина, который вскоре был заменен генералом Бурбаки. Потеря Орлеана, в связи со сдачей Меца и неудачным исходом вылазки из Парижа, значительно уменьшила надежды на более счастливый оборот дел; тем не менее, правительство не изменило своего решения — продолжать оборону до окончательного истощения сил. Против войск Шанзи, названных 2-й луарской армией и усиленных вновь сформированным 21-м корпусом, двинулась вся армия принца Фридриха-Карла. С 7 по 10 декабря включительно происходил ряд боев, а 11-го Фридрих-Карл произвел решительное наступление на центр расположения французов. Убедившись в крайнем утомлении своих войск и узнав, что неприятель проник уже до реки Блуа, Шанзи начал в тот же день отступление на Фретеваль и Вандом. 14 и 15 декабря германцы атаковали его, но не одержали решительных успехов; однако, сам Шанзи, опасаясь, чтобы новое сражение не подорвало окончательно сил его молодого войска, 16 декабря отступил, соблюдая полный порядок и сдерживая преследовавших его. 19 декабря 2-я луарская армия остановилась к востоку от Ле-Мана. Между тем, правительство народной обороны обсуждало новый план действий для освобождения Парижа от блокады. Шанзи предлагал одновременное наступление: с севера — вновь сформированной там армии, предводимой генералом Федербом, с юга — 1 и 2-й луарских армий. Предложение это не было принято, и 6 января 1871 г. отдано было приказание: Федербу — продолжать действия в долине реки Соммы; Бурбаки — двинуться на восток, освободить осажденный Бельфор и начать операции против сообщений германской армии; Шанзи должен был ограничиваться оборонительными действиями. 6-го января 1 8 71 г. армия Фридриха-Карла возобновила наступление. 11 и 12 происходило сражение у Ле-Мана, после которого Шанзи должен был отступить еще далее к западу; армия его успела оправиться и ко времени заключения перемирия считала в рядах своих до 160 тысяч. Театр войны на севере простирался от реки Шельды до моря, на юге доходя до реки Уазы. Из небольшого числа свободных линейных войск, подвижной национальной гвардии и вольных стрелков сформированы были к концу октября два французских корпуса: 22-й (около 17 тыс. человек), сосредоточенный у Лилля, и 23-й (около 20 тыс.) — у Руана; кроме того, до 8 тысяч человек находилось в Амьене. Общее начальство на севере поручено было генералу Федербу, но войска, ему подчиненные, почти вовсе не имели надлежащей подготовки, ни даже одинакового вооружения. Между тем, после капитуляции Меца, из германской 1-й армии отделен был для действий на севере отряд под начальством генерала Мантейфеля; один корпус сначала был оставлен в Меце, а потом приступил к осаде Тионвиля, Монмеди и др. второстепенных крепостей, остававшихся в тылу. 20 ноября 1870 г. германцы открыли операции на северном театре войны. 24 ноября Мантейфель двинулся к Амьену и, после двухдневного сражения (27 и 28 ноября), принудил французов отступить по направлению на Аррас. 30 ноября сдалась Мантейфелю и цитадель Амьена, а на другой день он двинулся на Руан, оставив часть своих войск на реке Сомме; 5 декабря был занят Руан, после чего на этом участке северного театра войны происходили лишь мелкие стычки. Между тем генерал Федерб, 4 декабря прибывший к северной французской армии, немедленно занялся ее укомплектованием и скоро довел силы своих двух корпусов до 40 тысяч. 8 декабря одна из французских дивизий произвела внезапное нападение на форт Гам и овладела им; Федерб двинулся к Амьену и занял позицию около этого города 23 декабря. Мантейфель атаковал его, но без решительного успеха; тем не менее, Федерб на другой же день, убедившись в крайнем утомлении своих молодых войск, отвел их за реку Скарп и расположился между Аррасом и Дуэ. 1 января он снова перешел в наступление, чтобы выручить осажденную крепость Перонн, но, после происходивших 2 и 3 января упорных боев с прусским обсервационным корпусом, стоявшим у Бапома (см.), должен был отказаться от своего намерения; 10 января Перонн сдался германцам. С целью отвлечь внимание неприятеля, Федерб направился на Сен-Кантен, около которого, 19 января, вступил в сражение с германскими войсками, предводимыми генералом Гёбеном, но потерпел неудачу и отступил к Камбре. Однако, неприятельские войска были так утомлены, что только 21 января двинулись за французами и скоро опять отступили за реку Сомму. Пользуясь временным бездействием противника, северная французская армия успела оправиться и через несколько дней готова была к новым операциям; но перемирие 28 января приостановило ее дальнейшие действия. На востоке дела имели еще более несчастный для французов исход. Когда в августе 1870 г. дивизия генерала Дуэ покинула Бельфор, чтобы присоединиться к шалонской армии Мак-Магона, восточная Франция осталась некоторое время безо всяких средств к обороне. Затем, из запасных и маршевых частей, постепенно сформировался 20-й корпус, назначавшийся для защиты проходов через Вогезы; вместе с ним действовало несколько отрядов вольных стрелков; кроме того, прибывший во Францию Гарибальди сформировал в Отёне легион в 12 тысяч человек из нескольких батальонов мобилей и из добровольцев всевозможных национальностей; наконец, в окрестностях города Бон образована была дивизия, под начальством генерала Кремера. Все эти ополчения не представляли серьезной опасности для операционной линии германцев, тем более, что 20-й корпус скоро был притянут к Неверу, для участия в попытках деблокировать Париж. Между тем, после взятия Страсбурга корпус генерала Вердера приступил к осаде прочих эльзасских крепостей. Для осады Бельфора германцы имели особый корпус и, кроме того, еще один обсервационный, в городе Везуле. Войска этого обсервационного корпуса вытеснили гарибальдийцев из Дижона, а 18 декабря выдержали упорный бой с дивизией Кремера, у города Нюи. После сражений 3 и 4 декабря при Орлеане французское правительство занялось реорганизацией трех корпусов, отступивших к Буржу и Неверу, и в середине декабря довело их численность до 100 тысяч. Целью их было деблокирование Бельфора. Начальство надо всеми предназначенными для того войсками вверено было генералу Бурбаки, который должен был быть усилен еще 24-м корпусом, двинутым из Лиона к Безансону. Около 20 декабря началось передвижение французских 18-го и 19-го корпусов на восток. Перевозка войск шла весьма беспорядочно и с большими замедлениями; молодым, не обтерпевшимся солдатам пришлось сильно пострадать от наступивших холодов. Тем не менее к 29 декабря французы уже находились на назначенных им местах. Узнав, что настоящим предметом действий Бурбаки был Бельфор, Вердер решил произвести фланговое движение, чтобы на позиции за рекой Лизен преградить путь неприятелю; одновременно с этим он занял село Вилерексель, близ которого в течение всего дня 9 января задерживал наступавшего противника, а затем беспрепятственно отошел к избранной позиции на реке Лизене. С 15-го по 17-е января французы тщетно пытались выбить противника из этой позиции. Когда поступили известия о приближении с запада германских войск, Бурбаки решился отступить на Безансон, но решением этим запоздал. Два германских корпуса, вверенные начальству генерала Мантейфеля и быстро наступавшие к востоку, успели к 22 и 23 января дойти до реки Дуб; в то же время Вердер стал угрожать Клервалю и Бом-ле-Даму. Окруженный почти со всех сторон, Бурбаки, в припадке отчаяния, покусился на самоубийство. Заступивший его место генерал Кленшан отступил к Понтарлье, куда прибыл 28 января. Отсюда он намеревался идти вдоль швейцарской границы на Мут, но и эта последняя дорога оказалась перехваченной неприятелем. Прижатая к границе французская армия (около 80 тыс.) 1 февраля перешла у Верьера в Швейцарию, где и сложила оружие. Война в провинциях находилась в тесной связи с событиями под Парижем, выдерживавшим осаду в течение 4 ¹/₂ месяцев (см. Париж). Во время перемирия, с 28 января по 28 февраля, выработаны были условия франкфуртского мира, которым окончилась война.

О.

Литература: Ferdinand Lecomte, "Relation historique et critique de la guerre franco-allemande en 1870—71" (Женева и Базель 1872— 74); "Der deutsch-franzö sische Krieg 1870—71, redigirt von der Kriegsgeschichtlichen Abtheilung des grossen Generalstabes" (Б., с 1872 г.); Borst ädt, "Der deutsch-franzö sische Krieg, 1870" (Б., 1871); Menzel, "Geschichte des franz ösischen Krieges von 1870" (1871); Niemann, "Der franzö sische Feldzug 1870—71 " (Гильдбургаузен, 1871—72); R ü stow, "Der Krieg am die Rheingrenze 1870" (Цюрих, 1871); L. Hahn, "Der Krieg Deutschlands gegen Frakreich und die Gr ü ndung des deutschen Kaiserreichs" (Б., 1871); Hiltl, "De r franzö sische Krieg von 1870 und 1871" (Билефельд, 1876); Fontane, "Der Krieg gegen Frankreich 1870—71" (Б., 1873); Junck, "Der deutsch-franz ö sischer Krieg 1870 und 1871" (Лейпциг, 1876); Hirth und Gosen, "Tagebuch des deutsch-franz ösischen Krieges 1870—7 1" (Б., 1871—74); Fleury, "La France et la Russie en 1870, d'apr ès les papiers du général comte Fleury, ambassadeur à Saint-Pé tersbourg" (Париж, 1902; интересн