Фонвизин, Денис Иванович

Определение "Фонвизин, Денис Иванович" в словаре Брокгауза и Ефрона

Фонвизин, Денис Иванович (фамилия Ф. писалась в XVIII в. в два слова; это же правописание сохранялось до половины XIX века; окончательно установлено правописание в одно слово Тихонравовым, хотя уже Пушкин находил это начертание правильным, как придающее более русский характер фамилии писателя, который был, по выражению Пушкина, "из перерусских русский") — знаменитый писатель Екатерининской эпохи; род. в Москве 3 апреля 1745 г.; происходил из лифляндского рыцарского рода, выехавшего в Москву еще в XVI в. и совершенно обрусевшего. Первоначальное образование Ф. получил под руководством своего отца, Ивана Андреевича, который, как вспоминает Ф. в "Чистосердечном признании", "был человек большого здравого рассудка, но не имел случая, по тогдашнему образу воспитания, просветить себя учением", однако, был довольно начитан, преимущественно в сочинениях нравоучительного характера. Представляя своего отца человеком старого времени, отличающимся такими достоинствами, каких не имеется в "нынешнем обращении света", Ф. дает возможность указать прототип для созданного им Стародума: те сентенции личной и общественной морали, которые влагаются им в уста Стародума, заключались, может быть, уже в наставлениях отца, возбуждавшего в Ф. любовь к старой русской жизни. Несмотря на "безмерные попечения", объем домашнего образования был не особенно велик, так как средства не позволяли отцу Ф. "нанимать учителей иностранных языков": дома он усвоил элементы русской грамотности, а чтение церковных книг, будучи одним из важных средств религиозного воспитания, вместе с тем дало Ф. знакомство со славянским языком, "без чего российского языка и знать невозможно". В 1755 г. Ф. поступил в только что открытую гимназию при Московском унив.; в 1760 г. был "произведен в студенты", но пробыл в университете всего 2 года. Хотя и очень чувствовались недостатки этих юных просветительных учреждений, хотя преподавание было весьма слабо, хотя учителя отличались "пьянством и нерадением", тем не менее Ф. много вынес из годов своего ученья: не говоря уже о знании французского и немецкого языков, открывшем ему непосредственный доступ к европейским литературам, школа дала Ф. известную умственную дисциплину, благодаря которой он выделяется из среды современных ему литераторов не только талантом, но и систематичностью образования. На школьной скамье под влиянием некоторых профессоров начинаются и литературные занятия Ф.: в 1761 г. он поместил в журнале Хераскова "Полезное увеселение" переводную статейку "Правосудный Юпитер" и отдельно напечатал перевод басен Гольберга. В следующем году он издал перевод нравоучительного сочинения Террасона "Геройская добродетель, или жизнь Сифа, царя египетского, из таинственных свидетельств древнего Египта взятая" и напечатал несколько переводов в издании проф. Рейхеля "Собрание лучших сочинений к распространению знания и к произведению удовольствий". К этому же времени относятся не дошедшие до нас оригинальные произведения Ф., в которых выразилось его стремление к сатире. "Острые слова мои, — вспоминает Ф., — носились по Москве; а как они были для многих язвительны, то обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкою; все же те, коих острые слова мои лишь только забавляли, прославили меня любезным и в обществе приятным". Несмотря на этот успех, Ф. отзывается о своих первых произведениях очень строго, говоря, что это "были острые ругательства: много было в них сатирической соли, но рассудка, так сказать, ни капли". К годам ученья относится и зарождение в Ф. любви к театру: во время поездки гимназистов в Петербург для представления куратору Шувалову Ф. был в одном спектакле и впечатление вынес сильное. "Действия, произведенного во мне театром, — рассказывает он, — почти описать невозможно: комедию, виденную мною, довольно глупую, считал я произведением величайшего разума, а актеров — великими людьми, коих знакомство, думал я, составило бы мое благополучие". В 1762 г. ученье Ф. в университете прекращается; он определяется сержантом гвардии, хотя эта служба его совсем не интересует и он от нее уклоняется, насколько возможно. В это время в Москву приезжает двор, и вице-канцлер определяет Ф. в коллегию иностранных дел "переводчиком капитан-поручичья чина", а в следующем году Ф. назначен "быть для некоторых дел" при кабинет-министре у принятия челобитен, И. П. Елагине, который с 1766 г. получает в свое заведование театры. Назначением этим Ф., может быть, был обязан "греху юности" — переводу Вольтеровой "Альзиры", который начат был им еще в университет. Елагин был очень расположен к своему молодому подчиненному, но служба была тяжела для Ф. вследствие неприятностей с секретарем Елагина, драматургом Лукиным, старавшимся вооружать против Ф. кабинет-министра. В первое же время пребывания в Петербурге Ф. сблизился с кн. Козловским и некоторыми другими молодыми литераторами. Об этом кружке он впоследствии не мог "без ужаса вспомнить", так как "лучшее препровождение времени состояло в богохулии и кощунстве". Это направление не прошло бесследно для Ф.: он увлекся модным вообще в то время скептицизмом, отголоском чего является "Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке", напечатанное в первый раз в ежемесячном издании "Пустомеля", в 1770 г. Однако увлечение идеями кружка кн. Козловского не могло быть для Ф. особенно продолжительным, так как религиозная основа домашнего воспитания была в нем сильна и он "содрогался, слыша ругательство безбожников". К этому периоду жизни Ф. относятся некоторые его стихотворения и новые переводы, из которых особенный успех имели переводы поэмы Битобе "Иосиф", а также повести Бартелеми "Любовь Кариты и Полидора" (1763). В это же время появляется первый опыт Ф. в области драмы: в 1764 г. была представлена его комедия "Корион", переделанная из франц. комедии Грессе "Сидней". Это произведение важно не только для развития таланта Ф. как переход от переводов к "Бригадиру" и "Недорослю", но в нем можно видеть и прогресс вообще русской литературы. "Применение иностранных комедий к нашим нравам, — говорит Н. С. Тихонравов, — было уже шагом вперед от простых переводов к произведениям более оригинальным". Правда, оригинальность пьесы выразилась только в немногих внешних чертах, так как и сюжет, и структура, и главные типы комедии целиком заимствованы. Однако "Корион", судя по современным свидетельствам, понравился публике. Успех ободрил автора, и, вероятно, уже в 1768 г. был написан "Бригадир", представляющий собою значительный прогресс в применении чужих произведений к русскому быту. Несмотря на заимствование главного действующего лица, знаменитого Иванушки, из комедии датского писателя Гольберга "Jean de France", несмотря на некоторые другие черты подражания, "Бригадир" есть одно из важнейших явлений нашей литературы. Если в "Корионе" черты русского быта едва были намечены, то в "Бригадире" они выдвигались на первый план, так что заимствование могло почти совсем оставаться незамеченным. Типы петиметра и щеголихи, выставленные в лице Иванушки и советницы, в достаточной мере были знакомы уже из русской действительности, особенно из наблюдений над столичной жизнью, в чем могут лучшим подтверждением служить для нас статьи сатирических журналов того времени. Еще более оригинальными, выросшими на русской почве являются типы советника, бригадира и бригадирши. Немудрено поэтому, что "Бригадир" произвел сильнейшее впечатление на тогдашнюю публику: Н. И. Панин отозвался о нем как о "первой комедии в наших нравах"; Ф. сравнивали с Мольером, комедия его не сходила со сцены. В 1769 г. вследствие новых столкновений с Лукиным Ф. был вынужден оставить службу при Елагине и определился опять в коллегию иностранных дел, к гр. Н. И. Панину. Как секретарь Панина, он положительно завален работой: ему поручена обширнейшая переписка с нашими дипломатами при европейских дворах; под руководством своего начальника он составляет крайне любопытный проект государственных реформ, по которому предполагалось предоставить Верховному Сенату законодательную власть, обеспечить "два главнейшие пункта блага государства и народов: вольность и собственность", для чего нужно освободить крестьян. В этом проекте обращает на себя внимание характеристика господства временщиков: "вчерашний капрал, неизвестно кто, и стыдно сказать, за что, становится сегодня полководцем и принимает начальство над заслуженным и ранами покрытым офицером"; "никто не намерен заслуживать, всякой ищет выслуживать". Замечательно также обличение крепостного права. "Представьте себе государство, — говорит Ф., — где люди составляют собственность людей, где человек одного состояния имеет право быть вместе истцом и судьею над человеком другого состояния, где каждый следственно может быть или тиран, или жертва". Упоминает Ф. и о необходимости уничтожить невежество, на которое опирается рабство. Рядом с официальными поручениями, Ф. приходится много работать и по различным частным делам гр. Панина. Служба при Панине продолжалась до 1783 г., когда Ф. вышел в отставку с чином статского советника и с пенсией в 3000 руб. Литературная деятельность Ф. за этот период его жизни не могла быть особенно велика, так как для нее не хватало досуга; тем не менее именно в это время, может быть, вследствие постоянных впечатлений, которые испытывались в центре общественных и политических интересов эпохи, появились важнейшие в литературном и общественном отношениях произведения Ф. Это были статьи в "Собеседнике любителей российского слова": "Опыт российского сословника", "Вопросы автору Былей и Небылиц", "Челобитная российской Минерве от российских писателей", "Поучение, говоренное в Духов день иереем Василием" и комедия "Недоросль", представленная в первый раз в 1782 г. "Челобитная российской Минерве" имеет значение как защита прав литературы против разных ее врагов, отрицающих пригодность писателей "к делам", а знаменитые "Вопросы" касаются некоторых больных сторон русской действительности. Смелость, "свободоязычие" этих "Вопросов" вызвали против Ф. неудовольствие имп. Екатерины II. "Недоросль", как и "Бригадир", занимает первое место в сатирической литературе Екатерининского времени, боровшейся за просвещение. По своей оригинальности он значительно выше "Бригадира": заимствования проявляются в некоторых незначительных частностях, напр. в знаменитой фразе г-жи Простаковой о том, что география не нужна, так как есть извозчики, и т. п. Типы семей Простаковых и Скотининых несомненно русские, унаследованные от старого времени и сохраняющие в неприкосновенности свои исконные черты невежества и грубости. Правда, в некоторых из этих типов есть следы карикатуры, но в общем они чрезвычайно жизненны, и этим объясняется как успех комедии в свое время, так и тот интерес, который она до известной степени возбуждает и теперь. Для эпохи Ф. и лично для автора большое значение имели и скучные для нас речи резонеров, в особенности Стародума, в уста которого Ф. влагал выражение своего идеала гуманности и просвещения. За время службы при гр. Панине Ф. совершил с больной женой (рожд. Роговиковой) первое путешествие за границу (1777—78), побывав в Германии и во Франции. Второе путешествие было предпринято в Германию и Италию (в последней Ф. провели 8 месяцев) в 1784 г.; через два года уже самому Ф. пришлось ехать лечиться от последствий паралича в Вену и Карлсбад. Последние годы жизни вообще прошли для Ф. в тяжелой обстановке: расстроилось окончательно здоровье, а вместе с тем пошатнулось и его материальное благосостояние вследствие разных тяжб с арендаторами. Литературная деятельность Ф. почти совсем прекращается, если не считать литературными произведениями его письма из-за границы и его путевые журналы. Они не предназначались для печати и были опубликованы уже в XIX в., но представляют выдающийся интерес, как суждение умного наблюдателя тогдашней европейской жизни. Отзывы Ф. о европейцах далеко не всегда справедливы и часто крайне резки (как, напр., знаменитая фраза: "француз рассудка не имеет и иметь его почел бы за величайшее для себя несчастие"), но это пристрастие, объясняемое отчасти личными мотивами, болезнью, неприятностями путешествия, не уничтожает значения некоторых заметок Ф.: в них виден самостоятельный, критически мыслящий человек, и в этом отношении письма Ф. следует поставить значительно выше "Писем русского путешественника" Карамзина. В 1792 г. Ф. умер и похоронен в Александро-Невской лавре. В своей литературно-общественной деятельности Ф. выступает как честный, убежденный прогрессист, как поклонник просвещения и лучшего общественного устройства, не изменяющий до конца тем освободительным взглядам, которые господствовали в начале Екатерининского царствования, несмотря на то, что эти взгляды в позднейшее время уже не пользуются покровительством и сочувствием правящих сфер: он чужд оппортунизма, которым отличались многие тогдашние литераторы, смотревшие очень легко на свою профессию, тогда как он видит в ней службу обществу. Как образованный человек и самостоятельный ум, он критически относится к наблюдаемым явлениям, провидя впереди идеал лучшей жизни. См. "Сочинения, письма и избранные переводы Ф." (СПб., 1866, под ред. П. А. Ефремова, с биографией, составленной А. П. Пятковским); "Первое полное собрание сочинений Ф." (М., 1888); кн. П. А. Вяземский, "Фонвизин" (СПб., 1848; "Полн. собр. соч. кн. Вяземского, т. V); Тихонравов, "Материалы для полного собрания сочинений Ф., под ред. Л. Н. Майкова" (СПб., 1894); Незеленов, "Литературные направления в Екатерининскую эпоху" (СПб., 1889); С. А. Венгеров, "Русская поэзия" (т. I; здесь напеч. составляющее величайшую библиографическую редкость шуточное стихотворение "Чортик на дрожках"; это стихотворение помещено также в "Материалах" Тихонравова, который сомневается, однако, в достоверности его принадлежности Ф.); И. Н. Жданова "Фонвизин" (в "Русском биограф. словаре"; полная библиография).

А. Бороздин.