Уния церковная

Определение "Уния церковная" в словаре Брокгауза и Ефрона

Уния церковная (лат. соединение) — слияние исповеданий православного и католического, причем, с одной стороны, признается главенство папы, чистилище, нахождение Св. Духа и от Сына, с другой — допускается брак белого духовенство и богослужение на родном языке, с сохранением восточных обрядов. В половине XI в. последовал полный разрыв между церквами восточною и западною. Вместо прежних мирных отношений между ними установились отношения неприязненные. Своими жестокостями и поруганием греческой святыни во время крестовых походов латиняне сделали эти отношения даже враждебными. Греки ненавидели латинян, как еретиков и своих притеснителей; латиняне, в свою очередь, ненавидели греков как схизматиков (как они их называли) и как людей двоедушных и коварных. Вражда нередко выражалась в кровавых столкновениях. Несмотря на это, греки и латиняне часто предпринимают попытки к соединению церквей. Были особенные причины, которые побуждали их искать церковного союза. Папы, и по разделении церквей, не теряли надежды подчинить своей власти греко-восточную церковь. В этих видах они всеми силами стремились восстановить общение церквей восточной и западной, понимая под восстановлением общения не союз церквей, а подчинение восточной церкви западной, или, что то же, папе. Греки по расчетам политическим, со своей стороны также иногда помышляли о соединении церквей. Политическое положение Византийской империи, начиная с XII в., было крайне затруднительно. Одряхлевшая империя под ударами турок и крестоносцев склонялась к падению. Рассчитывая при содействии пап защитить империю от многочисленных врагов и предохранить ее от падения, Византия искала союза с Римом; а так как пап ничем нельзя было расположить в свою пользу, как только изъявлением готовности к соединению церквей, с подчинением восточной церкви западной, то византийское правительство во всех переговорах с Римом на первый план выдвигало вопрос о соединении церквей. Таким образом, с обеих сторон главную роль в обоюдных попытках играл расчет, и уже это одно не обещало им успеха. Искренности в переговорах о соединении церквей не было ни со стороны латинян, ни со стороны греков; и те, и другие под предлогом соединения церквей преследовали сторонние цели — и когда эти цели достигались или не достигались, вопрос о соединений церквей отодвигался на задний план. Непрочность попыток к соединению церквей обуславливалась еще и тем обстоятельством, что они не имели характера всеобщности, по крайней мере на Востоке. Со стороны греков главным образом хлопотали о соединении церквей императоры, греческая же иерархия в большинстве и народ всегда были против соединения, так как видели в нем подчинение восточной церкви папе. Из множества попыток к соединению церквей, вообще неудачных, особенно замечательны две, доведенные всевозможными хитростями и насилием до конца и сопровождавшиеся печальными последствиями для греко-восточной церкви. Это так называемые уния лионская (1274 г.) и флорентийская (1439 г.).

В 1261 г. латинская империя в Константинополе пала. Никейский император Михаил VIII Палеолог (1209—1282), при содействии генуэзцев, отнял у латинян Константинополь и восстановил Византийскую империю. Но положение восстановленной империи и ее государя было весьма затруднительное. Последний латинский император в Константинополе, Балдуин II, отправился на Запад и умолял папу и государей помочь ему возвратить потерянный престол. Папа Урбан IV, потерявший с завоеванием греками Константинополя не менее Балдуина, принял его сторону, отлучил от церкви генуэзцев за союз с Палеологом и начал распространять воззвания к новому крестовому походу против Константинополя. Тесть Балдуина, Карл Анжуйский, овладевший тогда Неаполем и Сицилиею, стал готовиться к войне с Палеологом. В то же время против Палеолога вооружались болгары, а латинские князьки Пелопоннеса, оставшиеся независимыми после падения латинской империя, начали наступательные движения против Константинополя. Волнения внутри империи довершали запутанность дел. Михаил Палеолог вступил на императорский престол незаконно, отстранив от него — и затем ослепив — Иоанна, малолетнего сына императора Феодора II Ласкариса. Такое злодеяние восстановило против него патриарха Арсения и народ. Новый патриарх, Герман, заменивший сосланного Арсения, вследствие народного ропота должен был оставить кафедру. Когда затем поставлен был патриархом царский духовник Иосиф, многие из духовных и мирян не хотели признавать Иосифа патриархом и образовали сильную партию сторонников Арсения. Нашелся слепой юноша, которого жители Никеи признали за Иоанна Ласкариса и провозгласили своим царем. Находясь в таких затруднительных обстоятельствах, хитрый Палеолог рассчитал, что нападение Карла Анжуйского он может остановить при помощи папы, а с остальными внутренними и внешними врагами — управится собственными средствами. Немедленно по взятии Константинополя он вступил в сношения с папою Урбаном IV, потом Климентом IV, и послал к ним несколько посольств с богатыми подарками и предложениями касательно соединения церквей. Переговоры не привели к положительным результатам главным образом потому, что папы не доверяли Палеологу. Только с 1271 г., когда на папский престол вступил Григорий X, особенно сильно желавший соединения церквей — конечно, с подчинением восточной церкви под власть западной, — переговоры о соединении пошли успешнее. Григорий пригласил Палеолога на назначенный им в 1274 г. Лионский собор, для решения вопроса о соединении церквей. В числе условий соединения папа выставлял принятие греками латинского чтения символа (с прибавлением filioque) и признание главенства папы. Посольство, привезшее письмо папы, было принято императором внимательно, но греческое духовенство с патриархом Иосифом во главе было против У. Палеолог призвал к себе патриарха и епископов и уговаривал их согласиться на соединение с римскою церковью, представляя, что условия, предложенные папой, исполнимы: поминать папу в богослужении нисколько не противно восточной церкви, признавать его братом и даже первым не унизительно; что же касается права апелляции к папе, то оно на самом деле не будет существовать, так как "в сомнительных случаях едва ли кому захочется плыть для этого за море". О чтении символа с прибавлением filioque император ничего не говорил. Вообще он старался представить У. как дело, имеющее характер чисто политический. Патриарх и епископы, несмотря на эти убеждения, все-таки не соглашались на У. Патриарший хартофилакс, ученый Иоанн Векк, по поручению патриарха высказал перед императором, что латиняне, на самом деле, — тайные еретики. Векк был заключен в тюрьму, но впоследствии Палеологу удалось привлечь его на свою сторону. Палеолог написал папе, что он пришлет на Лионский собор уполномоченных от восточной церкви. Затрудняло императора только противодействие патриарха, разославшего к восточным епископам окружное послание против соединения с латинянами. Иосифу предложено было удалиться на время в монастырь, с тем, что если У. не состоится, он опять займет свою кафедру, если же состоится, то он совсем откажется от патриаршества. Иосиф волей-неволей согласился; Палеолог, заготовив с единомышленными ему епископами грамоту от греческого духовенства к папе, снарядил посольство на Лионский собор. В числе послов были, между прочим, бывший патриарх Герман и великий логофет Георгий Акрополит. Они прибыли в Лион, когда там уже собрались папа и латинские прелаты. Четвертое заседание собора посвящено было вопросу о соединении церквей. Рассуждений о разностях между церквами никаких не допускалось. Папа заявил собору, что греки добровольно приходят в повиновение римской церкви. Затем прочитаны были письма к папе Михаила Палеолога и его сына, Андроника. В этих письмах, как и в грамоте от имени греч. духовенства, выражалась полная покорность папе; император просил только оставить грекам символ без filioque. Великий логофет Георгий Акрополит дал от имени Михаила Палеолога присягу в том, что он отрицается от всякого разделения с римскою церковью и обещает ненарушимо сохранять ее исповедание веры и признавать ее первенство. Такую же присягу дали от лица греческого народа духовные, бывшие в числе послов. В заключение пропели "Тебе Бога хвалим" и символ веры с прибавлением filioque; У. между церквами восточною и западною состоялась. Греческие послы, получившие за свою уступчивость богатые подарки, возвратились в Константинополь; вместе с ними прибыло посольство и от папы. Палеолог был весьма доволен исходом дела на Лионском соборе, так как вслед за утверждением У. папа настоял на том, чтобы между Византией и Карлом Анжуйским заключен был мир. Оставалось только ввести У. в греческой церкви. Патриарх Иосиф объявлен был низложенным; на его место возведен был Векк. В богослужении приказано было поминать Григория X, как "верховного архиерея апостольской церкви и вселенского папу". Дело У. было, однако, непрочно. Только император с партиею своих приверженцев принял ее; масса духовных и мирян не хотела иметь никакого общения с римскою церковью. Со стороны православных стали раздаваться проклятия на униатов; с ними не хотели иметь никаких сношений, считали даже за осквернение прикосновение к ним и разговор с ними. Палеолог пытался ласками привлечь на свою сторону православных. Когда это не удалось, начались ссылки, заключения в тюрьмы, ослепление, отсечение рук, рвание ноздрей и т. п. Преследования падали больше всего на духовенство. Император не щадил даже своих родственников. В то же время Векк старался привлечь народ к У. своими посланиями и сочинениями. Все было бесплодно: греки не принимали У. Между тем в Риме узнали, что в греческой церкви У. не существует. Папа Григорий Χ и следовавшие за ним не тревожили еще Палеолога, но папа Николай III желал видеть У. осуществленною на деле. Он прислал в Константинополь легатов, которым поручил настоять на полном введении У., с принятием латинского чтения символа и с подчинением папе. Палеолог сумел выйти из затруднения. Послам оказывали почтение; император уверял их в своей преданности папе и У., приказал составить от имени греческого духовенства грамоту, в которой излагалось учение римской церкви, принимаемое, будто бы, церковью греческою (подписи епископов на грамоте были поддельные) и вручил ее легатам, показывая им тюрьмы, в которых заключены противники У.; наконец, двоих противников У. он отослал даже к папе на суд, но папа возвратил их без наказания. Успокоенный, Николай III заключил с Палеологом тайный союз против Карла Анжуйского. В 1281 г. на папский престол вступил Мартин IV. Зная, что У. не существует в греческой церкви, он с презрением отослал послов Палеолога, а его самого отлучил. Палеолог, раздраженный таким образом действий папы, запретил поминать его при богослужении, но У. все-таки формально не уничтожил. Карл Анжуйский, не связанный более запрещением папы, начал войну с Палеологом, но последний одержал верх, за что папою еще раз был отлучен от церкви. Со смертью Палеолога (1282) окончилась лионская У. Сын и преемник его, Андроник II (1283—1328), стал на сторону православных. В 1283 г. в Константинополе созван был собор, на котором осуждено было главное римское заблуждение — учение об исхождении Св. Духа и от Сына. В то же время судили и преследовали униатов, и прежде всего Векка, который был низложен и сослан в заточение. Церкви, в которых совершалось униатское богослужение, были освящены вновь, как оскверненные. Через несколько 10-летий не осталось и следов лионской У. на Востоке.

К началу XV стол. Византийская империя окончательно была стеснена османскими турками. Византийское правительство искало помощи на Западе и, главным образом, у пап. С этою целью греческие императоры часто сами ездили на Запад, но помощи оттуда не получали. Иоанн VI Палеолог (1425—1448) решился для спасения империи на крайнее средство — под предлогом соединения церквей подчинить греко-восточную церковь папе и за это получить помощь от западных государей. В этих видах он начал переговоры с папою Евгением IV. Папа согласился на предложение императора. Между ними условлено было составить вселенский собор из представителей греческой и латинской церквей и на нем решить соединение. Предложено было также пригласить на собор западных государей с тем, чтобы по окончании собора убедить их подать помощь Византийской империя. После долгих переговоров о месте собора, его назначили в Ферраре. Папа принял на свой счет проезд и содержание во время собора греческих епископов. В конце 1437 г. отправились в Феррару император Иоанн Палеолог, константинопольский патриарх Иосиф, уполномоченные от восточных патриархов и несколько греческих епископов. Отправился на собор и русский митрополит Исидор (см.), давно уже согласившийся на У. С ним прибыли суздальский епископ Авраамий и много других духовных и светских лиц, числом до ста. На первых же порах по прибытия в Феррару греческие иерархи испытали несколько оскорблений от латинян. Так, папа требовал, чтобы патриарх Иосиф при встрече с ним поцеловал, по латинскому обычаю, его туфлю, и только после решительного отказа со стороны Иосифа отказался от этого требования. Прежде открытия собора происходили частные совещания между греческими и латинскими отцами о вероисповедных разностях. На этих совещаниях со стороны греков особенно выдавались Марк, митрополит эфесский (он же представитель иерусалимского патриарха), и Виссарион (см.), митрополит никейский. Марк Эфесский не сделал никаких уступок в пользу латинского учения. 8 окт. 1438 г. папа, по соглашению с императором, открыл собор, хотя из западных государей никто не приехал. Главным спорным вопросом было латинское учение об исхождении Св. Духа и от Сына. Греческие отцы поставили этот вопрос на почву каноническую и доказывали, что латинская церковь поступила неправильно, внеся в Никейский символ filioque, вопреки положительному запрещению третьего вселенского собора делать прибавления к символу. Латиняне утверждали, что латинская церковь не ввела этим нового учения, а только раскрыла то, которое заключалось в символе. В таких спорах прошло 15 заседаний. Греческие отцы, особенно Марк Эфесский, оставались неуступчивыми, вследствие чего папа начал стеснять их содержанием. Между тем в Ферраре появилась чума, и собор был перенесен во Флоренцию (1439). Здесь латиняне перенесли вопрос о filioque с почвы канонической на догматическую. Они доказывали, что учение об исхождении Св. Духа и от Сына правильно само в себе, и подтверждали это произвольно толкуемыми местами из Св. Писания и древних отеческих писаний. Греческие отцы возражали, что из приводимых латинянами цитат нельзя выводить латинского учения об исхождении Св. Духа и от Сына. Иоанну Палеологу была крайне неприятна неуступчивость греческих отцов. Он стал убеждать их придти к соглашению с латинянами. Виссарион Никейский, доселе жаркий противник латинян, склонился к соглашению, признав, что латинское выражение: и от Сына соответствует употребляемому греческими отцами выражению: чрез Сына. Марк Эфесский был против этого и называл латинян еретиками. Палеолог со своими приверженцами составил такое изложение учения о Св. Духе: греки, признавая, что Дух Святой исходит от Отца, не отвергают, что Он исходит и от Сына. Марк Эфесский и другие отвергли это изложение. Латиняне, между тем, требовали полного принятия их учения о Св. Духе. Под влиянием убеждений и угроз греческие отцы согласились на латинское чтение символа, а также на признание главенства папы. Относительно обрядовых разностей больших споров не было: латиняне согласились одинаково допускать обряды как латинской, так и греческой церкви. Когда, таким образом, дело соглашения приведено было к концу, составлен был акт соединения церквей, в котором, между прочим, изложено было латинское учение о Св. Духе и главенстве папы. Этот акт подписали все греческие епископы, кроме Марка Эфесского и патриарха Иосифа, который к тому времени умер. Папа, не видя подписи Марка, откровенно сказал: мы ничего не сделали. Все-таки акт торжественно был прочитан в соборной церкви на латинском и греческом языках. В знак общения и единения, греки и латиняне обнялись и поцеловались. Папа на радости дал грекам корабли, и они отправились домой. По возвращении в Константинополь Палеолог увидел, как непрочно соединение церквей, совершенное при посредстве разных происков и насилия. Те же греческие епископы, которые согласились на У. во Флоренции, по приезде в Константинополь отказались от неё, объясняя, что их там принудили согласиться на соединение с латинянами. Греческое духовенство и народ, узнав об У., пришли в раздражение; униатов считали за еретиков. Вокруг Марка Эфесского сгруппировались все защитники православия. Патриархи александрийский, антиохийский и иерусалимский также были против У. Они составили в 1443 г. в Иерусалиме собор, на котором произнесли отлучение на всех приверженцев У. Хотя Палеолог, в видах распространения У., возводил на патриарший константинопольский престол одного за другим приверженцев У. — Митрофана Кизикского и Григория Мамму, своего бывшего духовника, — но У. мало подвигалась вперед. Сам император, не получив с Запада ожидаемой помощи, охладел к делу У. При его преемнике, незадолго до падения Константинополя, восточные патриархи еще раз произнесли осуждение У., на соборе в Константинополе (1450). Здесь же они низложили униата Григория Мамму и возвели на патриарший престол православного Афанасия. Когда в 1453 г. Константинополь взят был турками, о флорентийской У. не время было уже и думать.

См. иеромонах Владимир Никольский, "Лионская У." ("Православное Обозрение"; 1867, №№ 5, 6, 8, 9); Ив. Остроумов, "История флорентийского собора" (М., 1847); преосв. Макарий, "История русской церкви" (т. V, стр. 340 — 367); архим. Арсений, "Летопись церковных событий" (СПб., 1880); А. Садов, "Виссарион Никейский. Его деятельность на Ферраро-Флорентийском соборе, богословские сочинения и значение в истории гуманизма" (СПб., 1883); А. П. Лебедев, "Очерки история византийско-восточной церкви от конца XI до половины XV в." (М., 1892); Ε. Смирнов, "История христианской церкви" (СПб., 1901).

Уния и униатская церковь в пределах Польши и России — Церковная, или брестская, уния (как ее называют по имени города Бреста Литовского, где на соборе она была провозглашена) имела первоначально в виду путем взаимных уступок соединить воедино церкви католическую и православную. Так как попытка ввести ее была сделана обманным образом, то У. не была признана православными и вызвала ожесточенную борьбу между православными, с одной стороны, католиками и униатами, с другой. Борьба эта прекратилась вместе с падением Польши. У. не была случайными явлением; она не была и результатом личных только расчетов и своевольных действий отдельных представителей православной церковной иерархия. Она была обусловлена исторической жизнью русской православной церкви в Литве и явилась ее прямым результатом. Мысль эту впервые обосновал М. О. Коялович в своем труде "Литовская церковная У.", и она должна в настоящее время считаться господствующей в исторической науке, хотя старый взгляд проскальзывает еще в трудах русских историков церкви. Не вполне от него отрешился даже преосвященный Макарий, у которого личный элемент в деятельности отдельных представителей У. занимает видное место. — Римский папа никогда не покидал мысли об обращении православного русского народа в католичество. Время и опыт показали, что такое обращение не только трудно, но и невозможно — так велико было различие между православием и католичеством. Поэтому в Риме стали приходить к мысли подготовить переход в католичество путем различных уступок православным. На этой почве созрела у католиков мысль об У. С другой стороны, и православные вследствие разных неустройств в церкви не были чужды мысли об У. С тех пор, как литовский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и вступил на польский престол, в Литве стали вводить католичество. Язычников прямо обращали; что же касается православных, то от них требовали только признания власти папы, не определяя наперед, в чем будет заключаться их подчинение папскому престолу. Таким образом, мысль об У. православной церкви с католической была высказана еще раньше У. флорентийской (см. выше). Главное препятствие к введению У. заключалось в том, что западно-русская церковь была подчинена московскому митрополиту, а последний всегда был ревностным противником не только какого-нибудь соединения, но даже сближения с католической церковью и папским престолом. Вследствие этого в Польше пришли к мысли отделить западно-русскую церковь от восточной и создать для неё особую митрополию. Еще в 1398 г. Ягайло обещал сан западно-русского митрополита честолюбивому луцкому епископу Иоанну, но дело не пошло дальше обещаний. Около 1414 г. в Литве были очень недовольны московским митрополитом Фотием. Управлявший в то время Литвой Витовт решил учредить самостоятельную литовскую митрополию. В 1415 г. в Новогрудке был собран собор западно-русских православных епископов, и митрополитом был избран болгарин Григорий Цамвлак. Витовт не был открытым врагом православия, хотя и думал о соединении церквей. По его мнению, учение Гуса могло служить мостом к этому соединению. С этой целью он послал на собор в Констанц митрополита с несколькими епископами, но они прибыли туда уже после сожжения Гуса, когда причащение под обоими видами было отвергнуто, и переговоры о соединении церквей сделались, таким образом, невозможными. По смерти Григория Цамвлака (1420) Витовт снова признал митрополитом московского Фотия, и обе церкви снова соединились в одну. По смерти Витовта мысль об У. не исчезала в Литве. По поводу соединения церквей входил в сношение с папой митрополит Герасим, поставленный западно-русским митрополитом в 1433 г. из смоленских епископов. Его поставил патриарх константинопольский. Когда в 1439 г. была заключена флорентийская У., литовское правительство признало ее и права католического духовенства были уравнены с правами православного. Флорентийская У. не имела, однако, большого значения в Литве. Митрополит Исидор, согласившийся на нее, был лишен своего сана в Москве и, хотя признавался за митрополита в Литве, но не жил там. Великий князь Казимир признавал митрополитом московского Иону и сносился с ним, как с верховным пастырем русской церкви. Так продолжалось до 1458 г., когда бывший константинопольский патриарх Григорий Мамма, принявший флорентийскую У., посвятил в западно-pyccкиe митрополиты ученика московского митрополита Исидора, Григория. Папа Пий II утвердил его на митрополии своею грамотою. Несмотря на протесты московского князя Василия II и митрополита Ионы, Григорий был признан литовским правительством; признали его и восемь литовских епископов. В 1459 г. в Москве собрался собор, осудивший Григория; западно-русская митрополия окончательно отделилась от восточной. О попытках Григория ввести У. в Литве нет сведений. Сам Григорий в конце концов подчинился константинопольскому патриарху и умер православным в начале 1473 г. Ближайшим преемником его был Мисаил (1474—77 г.). От его времени сохранилась "епистолия" к папе Сиксту IV от 14 марта 1476 г., подписанная митрополитом вместе с некоторыми духовными лицами и мирянами. В "епистолии" этой приносится папе жалоба на латинян за притеснение ими православных и заявляется просьба, чтобы папа водворил мир, согласие и любовь между православными и латинянами. "Епистолию" эту обнародовал в 1605 г. униатский митрополит Игнатий Поцей в доказательство того, что У. в Литве существовала и до 1596 г. Некоторые (напр., М. О. Коялович, С. Т. Голубев) считают "епистолию" подложной, другие (митрополит Макарий, И. И. Малышевский) признают ее подлинной. Макарий, подвергая "епистолию" самому тщательному анализу, приходит к заключению, что "писавшие грамоту к Сиксту IV не были еще униатами". Во всяком случае, "епистолия" не может служит доказательством существования У. в конце XV в. Число приверженцев У. в то время было, вероятно, очень невелико. В письме к папе Казимир признавался, в 1468 г., что в Литве много "схизматиков", и количество их растет. Для поддержания католицизма он вызвал из Кракова бернардинцев и основал для них в Вильне монастырь; около 1480 г. он запретил строить новые православные церкви в Вильне и Витебске. Так как притеснение православных усилилось, северские князья отпали от Литвы и соединились с Москвой. Преследования православных в Литве продолжались и при преемнике Казимира, Александре, хотя он постоянно уверял, что православие пользуется в Литве полною свободою. При Александре была сделана новая попытка ввести в Литве У. После преемников Мисаила, остававшихся православными, в 1498 г. на киевскую митрополию был назначен смоленский епископ Иосиф Болгаринович, сразу начавший действовать в пользу У. с Римом. Он обратился к папе Александру VI с письмом, в котором исповедовал веру по образцу латинскому, признавал флорентийский собор и отдавал себя и свою церковь под покровительство папы. В 1501 г. Иосиф умер. После него долго не было попыток ввести в Литве У.; следовавшие друг за другом митрополиты оставались строгими ревнителями православия. После войны с Москвой (1500—1503), одною из причин которой были притеснения православных в Литве и переход северных князей на сторону Москвы, польско-литовский король Александр сделался снисходительнее к православным. Преемник его Сигизмунд I относился к иноверцам, протестантам и православным вполне миролюбиво: одним из наиболее влиятельных людей при нем был известный защитник православия в Литовской Руси, князь Константин Иванович Острожский. При Сигизмунде II Августе в Польшу, а затем и в Литву стал проникать протестантизм. Король покровительствовал протестантам и, будучи вообще человеком веротерпимым, не отказывал в своей защите и православным. Только в конце своего царствования он стал подпадать влиянию католиков, в особенности папского нунция Коммердони. В 1564 г. епископом-кардиналом Станиславом Гозием были призваны в Польшу иезуиты. После заключения люблинской политической У., окончательно подчинившей Литву влиянию Польши, в том же 1569 г. иезуиты были призваны в Вильну виленским бискупом Валерианом Протасевичем. Как в Польше, так и в Литве они имели целью борьбу с протестантизмом; но с ним они скоро покончили, обратили свое внимание на православных и в значительной степени подготовили У. Главными иезуитскими деятелями в Польше и Литве были в это время Антоний Поссевин (см.) и Петр Скарга (см.). Благоприятные условия для деятельности иезуитов лежали, между прочим, и в тогдашнем состоянии западно-русской православной церкви. Польско-литовским королям издавна принадлежало право утверждать лиц, избранных иерархиею или народом на высшие духовные должности. Стефан Баторий понимал это право так широко, что даже сам избирал и назначал высших духовных лиц. На духовные должности он смотрел как на награду за гражданские заслуги, а потому нередко назначал на них мирян, и притом не очень достойных духовного сана. Был случай, что он назначил на православную кафедру католика. Случалось, что одна и та же кафедра или архимандрия давалась сразу двум лицам, между которыми начинались споры и даже борьба вооруженною силою. Не менее вредным было и существовавшее в Польше и Литве право патроната (см.). Правда, оно давало отдельным лицам, как, напр., князю К. К. Острожскому (см.), возможность оказывать существенную поддержку православной церкви в борьбе ее с католичеством; но в то же время патронат, предоставляя мирянам право вмешиваться в дела церкви, открывал широкий простор произволу и насилию, как это и это было в Литве в период насаждения У. Патронат в западно-русской церкви получил особенно широкое и своеобразное развитие. Он принадлежал не только отдельным лицам, отдельным родам, но и городским общинам, которые группировались для этого в церковные братства (см.). Из них видное место заняли братства львовское в Галиции, виленское в Литве и богоявленское в Киеве. Братства принимали участие в выборе епископов и митрополитов, следили за употреблением и целостью церковных имуществ и церковным управлением, протестовали против злоупотреблений епископов и вообще лиц духовных, защищали интересы церкви перед правительством и т. п. Епископы и лица духовные тяготились вмешательством братств в церковные дела. У некоторых епископов было желание отделаться от нежеланной опеки; это вызывало на борьбу с братствами и впоследствии даже побуждало к переходу в У. Наиболее ожесточенной в этом отношении была борьба львовского епископа Гедеона Балабана со львовским братством. После того, как константинопольский патриарх Иеремия в 1589 г. утвердил широкие права львовского братства, Гедеон принял участие в подготовке церковной У. и сам на некоторое время стал униатом. Положение западно-русской церкви далеко не соответствовало при том каноническим уставам. В среде духовенства немало было лиц, не имевших права занимать высшие церковные должности. Сам киевский митрополит Онисифор Девочка был женат два раза и потому не мог быть лицом духовным. В 1588 г., проездом в Москву, Литву посетил константинопольский патриарх Иеремия. Князь К. К. Острожский обратился к нему с просьбой привести в порядок западно-русскую церковь. На обратном пути Иеремия поэтому снова заехал в Литву (1589). Здесь его приняли очень торжественно и радушно, только что вступивший тогда на престол Сигизмунд III, по просьбе князя Острожского, дал патриарху окружную грамоту, которою подчинял ему всех лиц и дела в западно-русской церкви. Патриарх сместил всех двоеженцев и троеженцев с церковных кафедр, установил на будущее время порядок замещения кафедр монахами и дал большую силу братствам. В числе смещенных был и киевский митрополит Онисифор Девочка. На его место был избран мирянами минский архимандрит Михаил Рагоза. Патриарх посвятил его, но не доверял ему, а потому назначил своим экзархом луцкого епископа Кирилла Терлецкого (см.), которому предоставил право надзора и суда над западно-русскими священниками. Митрополит, конечно, был этим очень огорчен и явно выказывал свое недовольство. В числе недовольных были также епископы хелмский Дионисий и пинский Леонтий, которые явились защитниками недостойных священников. Но особенно был возбужден против патриарха львовский епископ Гедеон Балабан, так как львовское братство, с которым он давно находился во враждебных отношениях, было признано патриархом вполне не зависимым от епископа. Этим недовольством сумели воспользоваться иезуиты, раздувая его, доказывая своеволие патриарха, указывая на его противоречивые грамоты (в грамотах патриарха, не знавшего по-славянски, было, действительно, немало противоречий). Недовольство мерами патриарха усиливалось еще и потому, что польское правительство после отъезда патриарха стало суровее относиться к православным, стеснять их; то же стали делать и патроны. Среди епископов и высшего общества начали подумывать об У., которая бы положила конец тяжелому положению западно-русской церкви. Об У. думал даже князь К. К. Острожский, потерявший надежду на помощь Востока. Первым высказал намерение принять У. львовский епископ Гедеон Балабан. Для этого он вошел в соглашение с Кириллом Терлецким, c которым находился до тех пор во вражде. Они начали склонять митрополита созвать собор в Бельзе, без участия мирян, для обсуждения церковных неурядиц. Митрополит не нашел этого возможным и созвал собор в Бресте (в 1590 г.). Кирилл, Гедеон, минский епископ Леонтий Пельчинский и хелмский Дионисий Збируйский съехались несколько раньше в Бельзе и здесь согласились принять У. Намерение свое они держали в тайне и на брестском соборе предложили только жаловаться королю на притеснения православной церкви. В этом смысле королю было подано прошение, подписанное митрополитом. В 1592 или 1593 г. умер брестский епископ Мелетий Хребтович, и на его место был поставлен Ипатий Потей (или Поцей; см.), воспитанник Краковской иезуитской коллегии, бывший сначала католиком, затем кальвинистом и, наконец, сделавшийся православным. Он быстро сошелся с Кириллом и Гедеоном и сделался главным деятелем У. В 1595 г. Гедеон созвал у себя в епархии собор, на котором обсуждался вопрос о принятии У. Необходимо только было согласие митрополита, Михаила Рогозы. Терлецкий и Потей убедили его подписать условия У. Они сводились к следующему: неприкосновенность православных догматов и обрядов, подчинение церкви папе, охрана иерархических прав от притязаний панов и братств, сохранение церковных имений, приобретение для высшего духовенства сенаторских званий, ограждение западно-русской церкви от влияния греков. Митрополит держал себя, однако, крайне нерешительно, продолжая выставлять себя по-прежнему ревнителем православия. Между тем замысел высшего духовенства принять У. нельзя было дольше скрывать. Князь К. К. Острожский разослал окружное послание, в котором убеждал православных твердо держаться своей веры. Православные пришли в волнение. Испуганный этим, Гедеон Балабан отстал от У. и написал оправдание, уверяя, что был обманут Кириллом Терлецким. За Гедеоном отступился от У. и перемышльский епископ Михаил Копыстенский. Стефан Зизаний, перешедший в Вильну из Львова, где он был учителем в Братской школе, нападал в своих проповедях на митрополита и написал против У. "Книжицу на римский костел". Осенью 1595 г. Терлецкий и Потей отправились в Рим и изъявили покорность папе, приняв все католические догматы и оставив только обряды православной церкви. Папа Климент VIII с радостно принял это соединение и велел выбить медаль с надписью: Ruthenis receptis. В западной Руси известие об этом вызвало взрыв негодования. В конце 1596 г. в г. Бресте был созван собор для окончательного решения вопроса об У. В нем участвовали экзархи патриархов константинопольского и александрийского, много епископов, духовенства и мирян с обеих сторон, православной и униатской. По выражению М. О. Кояловича, обе партии представляли собою грозные ополчения; но когда они измерили взаимные силы, перевес на стороне православных оказался так велик, что привел в ужас приверженцев У. Князь Острожский обещал им, что спокойствие не будет нарушено — и сдержал слово. Собор сразу разделился на две половины — униатскую и православную. Униатская заседала в городском соборе, для православных же Потей приказал закрыть все церкви, так что они принуждены были открыть заседания в частном доме. Экзарх три раза приглашал митрополита и 4 епископов на православный собор, но они не явились. Собор лишил их сана, отверг У. и проклял ее. Униатский собор ответил тем же православному. После этого началась борьба между православными и униатами. У. распространялась путем проповеди и путем насилия, постоянно переплетавшимися между собою. В начале 1597 г. константинопольский экзарх Никифор, присутствовавший на Брестском соборе, был обвинен в шпионстве, посажен в крепость и там умер. Одновременно началась и религиозная полемика. Иезуит Скарга издал на русском и польском яз. "Synod Brzeski i iego obrona". Почти одновременно православные издали "Эктезис, альбо короткое собрание справ, которые ся деяли на поместном берестейском соборе". Оба эти сочинения ограничивались описанием собора с разных точек зрения. Следующее сочинение православных: "Апокризис, альбо отповедь на книжки о соборе берестейском", написанное Христофором Фалалетом (псевдоним Христофора Бронского), направлено к опровержению книги Скарги. Апокризис вызвал со стороны униатов Антирризис, в котором Филалет обвинялся в лжи и клевете. Православный львовский священник, бывший на Брестском соборе, написал "Перестрогу", т. е. предостережение, в которой рассказывает, как была введена У. и т. д. Полемика шла очень оживленно, но не могла удержать униатов от насилия. Не находя поддержки у правительства, православные заключили в 1599 г. союз с протестантами,