Убийство детей и стариков

Определение "Убийство детей и стариков" в словаре Брокгауза и Ефрона

Убийство детей и стариков
у первобытных народов. — I. У. детей — весьма распространенное явление в первобытных обществах. Главным стимулом служит скудость средств существования и опасение, что дети явятся излишним бременем на бюджете родителей. Пресловутая жестокость дикаря в этом случае не играет никакой роли. "Даже в самом цивилизованном обществе, — говорят известные авторы "Kamilar o i and Kurnai" Говитт и Файзон, — трудно встретить более сильное выражение горя по поводу смерти ребенка, чем то, которое проявляется в становище австралийских туземцев не только со стороны родителей, но и всей родственной группы. И тем не менее здесь (в данном случае у Kurnai) детоубийство — обычное явление. Трудно бывает, объясняли автору туземцы, перевозить с собой детей более определенного количества, и вот в таких случаях муж говорит своей жене, собирающейся родить: "Нам приходится слишком много детей возить с собою, лучше оставь это дитя, когда оно родится, вне становища!" После этого ребенок оставляется на произвол судьбы, и семейство перекочевывает на другое место. Такие факты, как обязательное У. детей в религиозных ассоциациях Areois'ов на островах Таити, Маркизовых и т. д., совершенно исключительного порядка и находят себе совсем другое объяснение. В то же время известны массы первобытных народностей, вовсе не знающих этого института. Самая форма исполнения У. говорит против теории жестокости: убиваются обыкновенно дети сейчас или во всяком случае очень скоро после рождения. Даже в жестоких ассоциациях Areois если ребенок прожил полчаса, ему оставляется жизнь. При суждении о мотивах первобытного человека приходится принимать в соображение и анимистические его воззрения. Эскимосы, напр., хороня новорожденного вместе с его матерью, утверждают, что мать зовет его к себе в страну мертвых, и на этом основании вместе с ребенком кладут и лямки, на которых она его будет носить в другом мире. Другие рассуждают, как тот австралийский вождь, убивший подряд 15 своих детей: "новорожденный не человческое существо, его душа еще не пришла в него". Точно так же У. уродов и двойней (чаще всего одного из пары) являются фактами особого порядка. Новорожденный с анатомическим уродством не потому убивается, что он явится негодным членом общины, а потому, что он сплошь и рядом рассматривается как продукт зачатия от демонического существа (см. Уродства). Точно так же один из двойни может рассматриваться как продукт подобного же вмешательства при зачатии, доказательством чего может служить то, что в некоторых местах Франц. Конго женщина, родившая двойню, вынуждена бежать в убежищный город (см.), как нечистая. Что религиозные воззрения играют в таких случаях важную роль, мы видим из того, что при других воззрениях на происхождение двойней эти последние не только оставляются в живых, но мать считается даже избранницей, как у гиляк, которые хоронят такую женщину особенно почетно, "осыпая ее" грудами священных стружек (Штернберг). Далее, необходимо выделить из этого обычая приношение в жертву детей у семитических народов (финикиян, карфагенян и др.), генезис которого тот же, что и человеческих жертвоприношений вообще. След., здесь речь идет об У. детей из сознания невозможности прокормить их в будущем или невозможности крайне обременить себя при бродячем образе жизни чрезмерным количеством беспомощных существ. В этом нет ничего чрезвычайного для современного цивилизованного человека. Руссо отдал своих детей в воспитательный дом, где гибель детей имеет столько же шансов, сколько гибель детей, бросаемых невозбранно бедным населением Китая по большим дорогам и поблизости воды в надежде, что какой-нибудь добрый человек подберет их. Подкидыши, наконец, и у нас обычное явление. Но то, чего не знает варвар, а между тем хорошо знакомо современному культурному человеку, — это нежелание иметь детей при наличности средств к их прокормлению; варвар не знает той Zweikindersystem наших состоятельных классов, системы предупреждения, грозящей стать обычным спутником цивилизации. Не приходится поэтому удивляться, что У. детей находили не только у первобытных племен во всех частях света, но и у многих исторических народов древности. Его знало законодательство Греции, его стольже ревностно проповедовали древние философы, Платон и Аристотель, в своих идеальных государствах, как проповедовали неомальтузианизм некоторые публицисты и экономисты нашего времени. В Спарте каждый ребенок подвергался осмотру старейшин филы, и, если он оказывался слабым или уродливым, его бросали на раз навсегда установленное "место для бросания детей". В Риме это бросание детей производилось у так назыв. Молочного столба, а У. уродов и младших дочерей допускалось по закону, приписывавшемуся еще Ромулу. В Риме и Греции даже в позднейшее время общество и закон относились весьма снисходительно к бросанию детей, особенно девочек. Обычай этот существовал и в Египте, судя по закону относительно избиения еврейских младенцев; у арабов, судя по запрещению Корана "убивать детей из опасения впасть в нищету". Знали его германцы, которые топили своих детей, кельты, пускавшие их на щите по течению воды, поляки, которые еще в XII в. убивали уродливых детей; знали его и балтийские славяне, пруссы. Среди казаков Донской области "по общему приговору, — писал Ригельман, — когда стали посягать жен, младенцев, родившихся у них, сперва в воду бросать установлено было, чтобы оные отцов и матерей для промыслов не обременяли". Некоторые писатели пытались констатировать даже нормы У. детей у первобытных народов. Мак-Ленан приводил факты в пользу того, что главным образом убивались девочки, и в этом даже видел источник брака захватом. Новейшие данные не совсем подверждают этот факт, так как у многих племен мальчики убиваются наравне с девочкамн, а у некоторых даже предпочтительно мальчики (остров Тикония). Г. Кулишер собрал факты относительно нормы численности оставляемых в живых детей в соответствии с условиями существования. У эскимосов, напр., в каждой семье число людей не превышает двух, остальные убиваются без различия пола. В некоторых частях Австралии третья девочка, часто уже вторая убивалась. На некоторых из Каролинских о-вов ввиду скудости физических условий ни одна женщина не имела права воспитывать больше 3 детей, остальные заживо погребались. То же и на Мариинском архипелаге. На Фиджийских о-вах 2/3 детей хоронились заживо. На Таити первых трех детей всегда убивали. На Падакских о-вах всех детей свыше 3-х в семье хоронили заживо. У малагашей на Мадагаскаре все дети, родившиеся в определенные дни и месяцы, убивались. В Бонни убиваются все дети, являющиеся на свет после четвертого. Необходимость нормы часто высказывалась в Греции. Гесиод считал нормальным иметь не больше 2-х сыновей, Аристотель находил необходимым, чтобы количество нарождающегося поколения находилось в соответствии с наличными средствами населения. Такая постановка вопроса вводит этот обычай в круг важнейшего социального учения, учения о перенаселении.

II. У. стариков и бросание их на произвол судьбы — столь же распространенный обычай, как и У. детей, и истекает из тех же мотивов. Старый, дряхлый человек, которому трудно передвигаться вместе со своими сородичами, отягченный болезнями, является тяжелым бременем для людей, вся жизнь которых зависит от случайной добычи, от быстрых переходов и перекочевок со стадом или от ловкости и силы каждого индивида. Чтобы избавить себя от тяжелой обузы и самих стариков от излишних и долгих страданий, их убивают или выводят в уединенное место и оставляют на произвол судьбы. В некоторых обществах обычай этот применялся в самых широких размерах, как, напр., на о-вах Фиджи, где во многих местах невозможно было встретить человека старше 40 лет, потому что все перевалившие за этот возраст были убиты. Чаще всего этот обычай встречается на материке в Австралии, где трупы убиваемых даже поедаются, весьма обыкновенен у сев.-американских индейцев, далее в Африке, напр. у бурунов Нигриции (объясняющих этот обычай тем, что "старики уже успели съесть весь свой хлеб в этом мире"), у готтентотов, у кафров, в Азии, на Суматре, где пожилых людей заставляют взбираться на дерево, которое раскачивают, напевая при этом "время уже приспело, плод уже созрел, пора его стряхнуть", и затем их убивают и съедают, у коряков, камчадалов, чукчей и т. п. На нашем севере таким же образом поступают лопари, покидающие на произвол судьбы не только стариков, но и всякого захворавшего при следовании за стадом. Об индусском племени падеев рассказывает Геродот, что у них убивался всякий заболевший, которого торопятся поскорее убить, чтобы мясо его не испортилось вследствие истощения во время болезни. В законах Ману советуется каждому состарившемуся царю передать правление сыну, а самому пойти искать себе смерти на войне или уморить себя голодом. О германцах имеется много свидетельств в преданиях, сагах и у историков, что они убивали стариков, дряхлых и хворых. О существовании этого обычая у балтийских славян имеется свидетельство о том, что некто Шуленберг спас одного старика из рук его односельчан, которые собирались отправить его "к богу", и этот старик, приставленный им привратником к замку, прожил после этого еще 20 лет. Удивительнее всего, что еще в недавнее время этот обычай практиковался в Малороссии. "Людей старых, — говорит г-жа Литвинова, — не подававших надежду на жизнь, вывозили в зимнюю пору в глухое место и опускали в глубокий овраг, а чтобы при опускании они не разбились или не задержались на скате, их сажали на луб, на котором они, как на санях, доходили до дна оврага. Отсюда выражения: "сажать на лубок", "пора на лубок". Когда этот обычай был запрещен, то стали прибегать к изолированию стариков в пустой хате, где они с голоду и холоду умирали. Такой случай имела возможность наблюдать сама г-жа Литвинова в 80-х годах в д. Землянке Полтавской губ. Но универсальность обычая У. стариков, как и детей, подлежит большому сомнению, потому что известна масса самых первобытных народностей в настоящее время, которые не знают этих обычаев. И во всяком случае мотивы его далеко не лежат в жестокости природы первобытных людей, а значительно связаны с религиозными воззрениями и верой в загробную жизнь, которая так жива у анимиста, что цивилизованный человек с трудом себе может ее представить. Дикарь в цвете лет с легким сердцем налагает на себя руки в полной уверенности в немедленный переход в царство блаженных. Чукча или коряк, почувствовав приближение смерти, сам просит об освобождении его от тягостей медленного, болезненного умирания, и сын решается исполнить его просьбу только после долгих колебаний и мучений. На Фиджи, прославившихся свой жестокостью, сцены убийства стариков менее всего говорят о жестокости. Путешественник Гёнт, приглашенный присутствовать на похоронах матери одного знакомого фиджийца, был крайне удивлен, увидев, что мнимая покойница преспокойно участвовала в кортеже, весело и беззаботно болтала с окружающими. На все убеждения оставить это бесцельное У. сын отвечал, что старуха — его мать и он — ее сын и обязан предать ее смерти, на что старуха охотно согласилась. Только глубокая реальная вера в загробное существование может создавать такое странное отношение к жизни собственной и своих близких. Ср. Ploss, "Das Kind in Brauch und Sitte der V ö lker" (Штутгарт, 1876); Klemm, "Allgemeine Culturgeschichte"; Bastian, "Der Mensch"; Lecky, "History of European morals" (3 изд., 1877); Waitz, "Anthropo logie der Naturwö lker"; Mc Lenan, "Primitive manage"; Леббок; "Начало цивилизации"; Спенсер, "Основания социологии"; Letourneau, "La sociologie"; M. Kyлишер, "Очерки сравнительной этнографии и культуры" (СПб., 1887, гл. IV и V и литер. ссылки к ним).

Л. Ш—г.