Технология

Определение "Технология" в словаре Брокгауза и Ефрона

Технология — Первоначальное состояние людей, более и более удаляясь от быта животных, начинается с потребления того, что прямо находится в природе и применимо для удовлетворения потребностей, а доходит до того, что в сыром или "необработанном" виде почти ничто (кроме плодов, топлива и т. п.) не находит прямого применения и даже самое получение природных продуктов, начиная с хлеба и мяса, становится вполне искусственным. Естественными дарами природы в их начальном виде люди перестают пользоваться не из-за какой-либо прихотливости, а по прямой необходимости, когда их число возрастает и недостаток места заставляет расселяться в страны, не обладающие условиями первобытного рая тропических местностей. Пища, одежда, жилище, приемы перевозки товаров и людей, получение сил, тепла и света и вообще весь ежедневный внешний обиход удаляются от первично-естественных форм и приобретают совершенную своеобразность искусственности, начиная с колеса, по мере того, как люди от размножения, развития общественности и "альтруизма" переходят через кочевой (пастушески-патриархальный) и сельскохозяйственный быт к наиболее сложному — промышленному, которым одним обеспечивается как наибольшая производительность стран или народов, так и их "богатство" или благосостояниеблагосостояние [Это основное положение подробнее развито в сочинении Менделеева "Учение о промышленности" (1900 и 1901 гг. Выпуски I-й и II-й "Библиотеки промышленных знаний", издание акц. об-ва Брокгауз-Ефрон).]. В широком смысле слова "промышленностью" должно назвать все виды добычи из природы или производства через обработку полезных и необходимых предметов или сил и энергий, не свойственных прямой, естественной или животной природе людей. Но огромное большинство промышленных приемов укрепилось уже с незапамятных времен, передается по устному преданию и примеру, а потому считается совершенно естественным и вследствие того не относится к области "промышленности", понимаемой в тесном смысле слова. Таковы, напр., охота, скотоводство, земледелие, устройство жилищ, дорог и т. п., вообще же вся добывающая (особенно сельскохозяйственная и горная) и инженерная (строительная) промышленность, торговля (с перевозкою) и потребительная (ремесленная, мастерская) промышленность. В более тесном смысле "промышленностью" называют лишь переработку естественных предметов, так или иначе полученных из природы, в такой вид, какой пригоден для потребления, напр. руд — в металлы, прядильных растений — в ткани, камней, не находящих прямого приложения, — в предметы, требующиеся для потребления, и т. п. Совокупность приемов, при этом применяемых, носит название техники и обрабатывающей или фабрично-заводской промышленности. Т. должно считать учение, относящееся к этому виду промышленности, стоящему в середине между добывающими видами промышленности и торговли — с одной стороны и потреблением или применением — с другой. В этом смысле обрабатывающая промышленность занимает центральное положение в области всей современно развитой промышленной деятельности людей. В начале такого обособления обработки не существовало, что продолжается отчасти и поныне, т. е. обработка естественных продуктов ведется или в местах его добычи (напр. известь выжигают на месте добычи известкового камня, муку готовят — на ферме и т. п.), или там, где изготовляют прямые предметы потребления (напр. драгоценные камни шлифуются ювелирами, пряжа и ткани готовятся в домашнем обиходе и т. п.). Однако опыт веков ясно показал, что "обработка", или "техника", имеет множество своих собственных интересов, что она требует особого понимания предмета и навыка и что от нее очень много зависит затрата наименьшего труда, т. е. наибольшая выгодность при получении всякого рода потребительных предметов, начиная с тех, которые идут в пищу и на одежду или на постройку, — до тех, которые применяются в добывающей, обрабатывающей и потребительной промышленностях. Так, обрабатывающая промышленность специализировалась или обособилась — на фабриках и заводах — в "технику", — применяя это слово в его обычном, узком, смысле. Это случилось в мире сравнительно недавно. Хотя у египтян, греков и римлян были очень развиты добыча природн. продуктов, торговля ими и ремесленная их обработка (для предметов потребления), но заводов и фабрик, то есть особых центров обрабатывающей промышленности, не было. В не измененных европейскими влияниями частях Индии, Китая и др. частей света при всем развитии производства нет фабрично-заводского обособления, т. е. центральной обрабатывающей промышленности. А эта ее обособленность и составляет (помимо всякой примеси понятия о капитализме) несомненную причину того явного преимущества, какое всякому очевидно в современной "европейской" промышленности или искусственной "индустрии" — в ее обширном смысле [Считаю при сем не лишним обратить внимание на то, что понятие о фабриках и заводах нередко в наше время отождествляется и перепутывается с развитием капитализма до такой степени, что ввиду некоторых современных (постепенно исправляющихся) вредных сторон капитализма и необходимости капиталов для устройства и ведения фабрично-заводских дел — совершенно забывают о тех пользах (общих и личных), какие получаются от фабрик и заводов (сюда относятся: прочные заработки избытку населения, удешевление товаров, развитие торговли и т. п.), т. е. от обособления или специализации видов обрабатывающей промышленности. Сущность заводско-фабричных дел вовсе не в той капиталистической форме, которую ему придало современное положение вещей. Чтобы это ясно видеть, достаточно представить большого хозяина (или артель хозяев) или хотя бы государственную казну, заинтересованных известною формою заводско-фабричного производства, например, требующих иметь свой товар х. Задача сведется на получение сырья, на сбыт побочных продуктов, на устройство и действие предприятия с целью получить х не только в должном количестве, но и по возможности с наименьшими затратами всякого рода, начиная от машин, зданий и сырья до труда и риска. Обсуждая, как этого достичь, мы будем говорить о подлинном интересе заводов и фабрик, а капитализм тут ни при чем, потому что здесь не в выгодах дело, а в потребности товара х, которого без завода и фабрики выгодно получить нельзя. Но так как и при этом вce соображения придется свести на денежные расчеты (хотя их можно было бы вести и на количество затрачиваемого труда, но, очевидно, не ныне, а в отдаленном будущем), потому что деньгами оцениваются и труд, и сырье, и участие техника, и доля торговца, и так как при капитализме делается тот же расчет, то и очевидно, что капитализм не есть основная сущность дел фабрик и заводов, а только их неизбежная современная форма. Я потому на этом настаиваю, что отождествление фабрик и заводов с капитализмом часто запутывает правильное понимание предмета. До капитализма мне нет дела: по моему мнению, его вредные стороны устранимы усилиями артельного и общинного начала, но пусть он останется, как я и думаю, еще долго победителем, сделавши свои уступки, или будет побежден в борьбе с трудом, что занимает ныне многие умы, остановившиеся на элементарных вопросах политической экономии, — это не мое дело, фабрики и заводы останутся и тогда, когда могли бы найтись способы обойти капитализм артельным или каким иным способом; они возникли в век преобладания капитализма, но их судьба и их значение не имеют ничего общего с капитализмом: он объединил торговую и техническую стороны фабрик и заводов, но они мыслимы без капитализма с его лишь денежно-процентными интересами. Притом естественное понижение процентов на капитал уже совершается на наших глазах, как и возрастание платы за труд вместе с понижением цен на большинство товаров, а потому должно ждать и полного примирения в той социальной борьбе с капитализмом, которая казалась одно время столь грозною для цивилизации. А так как я считаю вопрос о фабриках и заводах самостоятельным, важным для будущего во всем мире и достойным всеобщего внимания (не в меньшей мере, чем вопросы: о капитале, ренте и т. п.), то и рассматриваю его независимо от капитализма, который входит целиком в область политико-экономических учений.]. Добыча сырья ведется где-то в ином месте (напр., железная руда в Испании, медная руда — в Перу, или наждачный камень — в Малой Азии, или хлопок — в Египте), потребление продукта опять происходит в разных краях и странах, а в середине стоит обработка, или "техника", сосредоточенная на фабриках и заводах, и это дает странам, их учредившим, громадные преимущества — служить центром для удовлетворения потребностей, хотя не всегда первичных, но становящихся необходимостью по мере развития общественности, альтруизма и мировых сношений. Обособление фабрик и заводов, занимающихся переделывающею (или обрабатывающею) промышленностью, начало выступать в Европе лишь лет двести тому назад под влиянием преимущественно избытка населенности, сперва находившей себе достаточно заработка при помощи переселения избытков в колонии. Тут дело определяется тем, что для сельскохозяйственной деятельности прибывающему населению стало недоставать земли, так как в умеренном климате при том состоянии земледельческой промышленности, какое господствует уже давно, совершенно достаточно бывает земли лишь тогда, когда на каждого жителя (считая всех, с детьми и стариками, торговцами, ремесленниками и воинами) приходится не менее как от 4-х до 5-ти дес. на душу (в том числе не только пашен и лугов, но и лесов, но не считая совершенно неудобных для культуры земель, дорог, усадеб, вод и т. п.). Пока не умножится населенность страны до этого или к нему близкого предела [Чем земля производительнее и чем климат благоприятнее для земледелия, тем земледельческое население может быть гуще, напр. в китайской провинции Фокиен или о-ве Ява она достигает до полудесятины на жителя, а на суровом севере и 10 дес. на душу — очень мало.], все жители могут находить дело при обычном ходе сельскохозяйственной жизни, хотя, опираясь на нее одну, страны обрекают себя не только на общую относительную (в современном смысле) бедность [Так как на одном сельском хозяйстве общий средний годовой заработок мал, в Соед. Штатах не более 75 руб., а в России около 25 руб в среднем на душу ("Учение о промышленности").], но и на периодические бедствия голода (Индия, Китай, Россия, а в прежние века вся Зап. Европа). Но как только густота народонаселения превзойдет указанную норму (4—5 дес. на душу), становится необходимостью — во избежание явных бедствий всякого рода — или выселяться в колонии с редким народонаселением, или заниматься обособленною обрабатывающею промышленностью. Первое само собою понятно, а второе дает народу на том же насиженном месте совершенно новые заработки. Всемирные примеры это утверждают с положительностью, и если в большей части России давно началось стремление не только к переселению в пустынные края, но и к фабрично-заводскому производству, то этому причиною служат никак не способы распределения земель и не недостатки в приемах культуры, а прямо то, что число жителей в большинстве коренных русских губерний давно превзошло норму 4—5 дес. на душу. Так, напр., в Московском районе приходится в среднем на жителя не более 1 1/2 дес. всей земли, а в некоторых польских губерниях даже менее 1 дес. на душу. Фабрики и заводы там и тут развились ранее, чем в других краях России, именно по причине наибольшей густоты населенности. А если обрабатывающая промышленность в достаточной мере не развивается при избытке населенности — выселение неизбежно, как и видим это во многих даже хлебороднейших губерниях, напр. Черниговской, Херсонской, Воронежской и др., где земли приходится на душу от 2 до 3 дес., хотя во всей империи, исключая (из 22 млн. кв. км) тундры, пески, горы, болота и воды, приходится (всего около 16 млн. кв. км) на одного жителя средним числом не менее 11-ти десятин на душу, в целом же мире не более 5-ти дес. на душу [Это показывает как то, что Россия в отношении земли поставлена ныне выгоднее, чем вся совокупность других стран, так и то, что ее народу предстоит исключительно благоприятное развитие в будущем.] земли, пригодной к культуре, в Германии менее 1 дес. на душу, даже в Северо-Амер. Соед. Штатах земли на душу приходится уже менее, чем в России. Хотя переселение в малообитаемые страны очевидно ведет мир к прогрессу, равенству стран и миру, но, тем не менее, его нельзя считать наиболее продуктивным применением человечеких сил, ни возможным на долгие века (ибо земля уже вся обойдена — до азиатских густонаселенных стран), а потому мерою лишь временною, откуда и видна необходимость для густого населения находить способы заработка помимо земледелия. Это и достигается путем развития (единовременно с земледелием, торговлею и горным делом) обрабатывающей промышленности, сосредоточивающейся в городах и около них. Данные шведской статистики дают особенно ясное и поучительнейшее доказательство тому, что между переселением (здесь выселением, преимущественно в Америку) и развитием обрабатывающей промышленности существует полное и совершенно явственное соответствие, как видно из чисел, взятых мною из прекрасного официального издания ("La Su ède, son peuple et son industrie, redigé p. Sandbä rg", 1900, т. I—II), составленного для Парижской всемирной выставки.

Жителей в Швеции (1898) 5,06 млн., всей земли 42,0 млн. дес. (= 44,8 млн. гектаров), из нее под озерами, скалами, дикими пустынями 18,6 млн. дес., следовательно, под пашнями, лесами и лугами 23,4 млн. дес., но в том числе горных лесов, почти совершенно не способных к культуре, более половины, но и с ними на душу приходится лишь 4,6 дес., а потому своего хлеба Швеции очевидно недостает (около 150 тыс. тонн пшеницы и пшеничной муки ввозится ежегодно) и жители не могут разводить у себя довольно хлебных растений. Этим объясняется эмиграция в Америку. Ее относительные размеры в прежнее время, особенно с середины XIX стол. до 1890 г., превосходили обычную норму выселений из Зап. Европы, а в 1869, 1881, 1882 и 1887 гг. достигали до выселения в год одной сотой всего числа жителей (т. е. в год до 50 тыс.). Но в последнее десятилетие это эмиграционное движение быстро упало и ныне ограничивается 5—6 тыс. в год, т. е. около 1/1000 от общего числа жителей. Объяснение для такого на первый взгляд совершенно непонятного явления (ибо в приросте народонаселенности, судя по числу рождений и смертей, особой разности в последние 36—40 лет не замечается) дает развитие в последние годы обрабатывающей промышленности. Это видно по цифрам, данным Фальбеком (l. c. т. II, стр. 12) для капиталов Швеции на 1885 и 1898 гг.

	1885 г.	1898 г
Недвижимая собственность сельскохозяйственная, с лесами, землями и строениями	1611	1615 млн. крон [шведская крона = 52,1 коп.]
Домашние животные	230	242 млн. крон
Мертвый инвентарь сел. хоз.	72	85 млн. крон
Копи и рудники	22	48 млн. крон
Принадлежности рыболовства	19	23 млн. крон
Каналы и железные дороги	230	396 млн. крон
Торговые суда	41	50 млн. крон
Городская и фабр. недвижимость	760	1224 млн. крон
Товары и частная движимость	719	1150 млн. крон
	3704	4833 млн. крон

Вся разность сумм объясняется почти исключительно развитием в промежутке указанных лет многих видов фабрик и заводов. Это развитие подтверждают цифры как для ввоза каменного угля, так и для оборотов фабрик и заводов. В 1881—1885 гг. годовое производство их не достигало 100 млн. руб., а в 1897 г. для тех же родов производства оно превзошло 240 млн. руб. Разность в 140 млн. руб., разделенная на число прежних эмигрантов (50 тыс.), дает на каждого из них 2800 руб., и очевидно, что народ остался дома, найдя здесь заработок, которого искал раньше за морем, и доходы разлились на всех жителей. Так точно и из Московской губернии по мере развития в ней заводов и фабрик не идет выселение, а из Воронежской или Черниговской губерний выселение идет, потому что там не возрастает фабрично-заводская производительность. Таким образом, фабрики и заводы составляют своего рода Америку новейшего времени [Понятен и механизм, вследствие которого ныне в мире соревнуют к общему прогрессу, — эмиграция и рост промышленности (а с ним и рост городского населения, ибо статистики Германии и Соединенных Штатов несомненно указывают прямую связь между ростом городов и фабрично-заводской промышленности), потому что подвоз питательных продуктов из далеких краев идет рядом с ростом промышленности, а ее продукты отвечают возрастанию потребностей, развивающихся с ростом промышленных производств. Когда же повсюду в колониальных странах народу прибудет да там заведет свои фабрики и заводы, хлебу цена поднимется и наступит новая эпоха экономической жизни в мире: сельское хозяйство еще усовершенствуется, а фабрики и заводы начнут стремиться к производству питательных продуктов (напр. при помощи микроорганизмов, или синтезом из элементов воздуха, воды и почвы, или эксплуатируя океаны). Тогда многое должно будет претерпеть глубокие изменения. Но до этого в мире еще очень далеко, так как, напр., в Австралии на душу приходится более 50 дес. плодородных земель. Во всяком случае, сперва надо достичь того, чтобы вместо 1 1/2 миллиардов на земле жило до 5—6 миллиардов жителей, а в России вместо 130 млн. по крайней мере 600 или 700 млн. Будущность, очевидно, в размножении людей и в развитии у них перерабатывающей промышленности, причем доходом служит занятая территория.].

Все это я считаю необходимым предпослать понятию о Т., как об учении, относящемся к одной из важнейших сторон фабрично-заводских производств, потому что после сказанного становятся понятными как связи, существующие между экономическими учениями с фабрично-заводскими производствами, рассматриваемыми Т., — так и позднее по времени возникновение Т. или учения о выгодных (т. е. поглощающих наименее труда людского и энергий природы) приемах переработки природных продуктов в продукты, потребные (необходимые, или полезные, или удобные) для применения в жизни людей. Хотя Т. по своему предмету глубоко отличается от социально-экономических учений, но у нее с ними много прямых и косвенных связей, так как экономия (сбережение) труда и материала (сырья), а через них времени и сил, составляет первую задачу всякого производства и существо учения о фабрично-заводских производствах совершенно теряет почву, если утрачивается из виду выгодность (экономичность) производства. Дело, напр., химии — изучать получение железа из его руд или из иных веществ природы, где оно содержится, а дело Т. — изучить выгоднейшие для того способы, выбрать из возможностей наиболее применимую — по выгодности — к данным условиям времени и места, чтобы придать продукту наибольшую дешевизну при желаемых свойствах и формах. Такая задача Т. показывает, что в ней нет тех высших и абсолютных требований, какими отличаются абстрактные науки, касающиеся видимой или внутренней природы, что она содержит в себе приложение к жизни других, более отвлеченных знаний и что ее содержание должно изменяться по обстоятельствам и условиям времени и места. Но эти, так сказать, отрицательные стороны Т. искупаются, во-первых, тем прямым и жизненным значением, какое имеют уже в наше время фабрики и заводы и какое в будущем долженствует все более и более усиливаться, а во-вторых, тем, что учение о способах, применяемых заводами и фабриками, освещает научными началами то, что вырабатывается практикою, и через это не только усовершенствуется производство, но и расширяется область научного понимания вещей и явлений. В этом последнем отношении достаточно указать хотя бы на одно брожение, так как оно с незапамятных времен применяется при обработке сахаристых и крахмалистых веществ и дало начало тому общему учению о микроорганизмах, которое составляет одну из блестящих и плодотворнейших частей современного естествознания, показывая вновь тесноту связи между абстрактною и прикладною частями знаний. И хотя многие приемы, применяемые на заводах и фабриках, ведут свое начало от опытом оправданных начал естествознания, тем не менее, в практическом сочетании частностей должно ждать своих обобщений, с которыми в будущем может выступить Т. как самостоятельная прикладная наука. Но до сих пор Т. имеет предметом, главным образом, описание применяемых при отдельных производствах способов, орудий и сырья и изложение исследований, произведенных в отношении как к веществам, так и к процессам, применяемым на заводах и фабриках. При этом не должно забывать, что Т. принадлежит к числу наук очень молодых, возникших всего лишь в XIX столетии. Из XVIII столетия осталось лишь несколько отрывочных трактатов, большею частью чисто описательного характера, где изложены открытия и изобретения (улучшения), положенные в основу разных производств, но где редко можно встретить расчет отношения между возможным и действительно достигаемым результатами или указание принципиальных усовершенствований, возможных в делах фабрики и заводов. Лучшим и образцовым сборником таких описательных трактатов по Т., оставшихся от XVIII ст., может служить "Descriptions des Arts et M étiers, faits ou approuvées par Messieurs de l'Académie Royale des S ciences", 26 томов в лист, со множеством рисунков (начало относится к 1761 г., конец к 1778 году). Систематическое изложение, сопровождаемое не только описанием существующего (применяемого и предлагаемого), но и оценкою его достоинства, т. е. сопоставлением достигаемого с возможным (теоретическим по расходу или по количеству работы и материала), стало появляться в отношении к отдельным производствам только в XIX в., как в отношении к механической Т., так и к химической, особенно же во второй половине столетия, когда явилось уже много специально-технических журналов, докладов в технических обществах и на съездах, правительственных анкет (опроса знатоков) и отчетов по местным и всемирным выставкам, где должно искать наиболее взвешенной оценки современного положения видов промышленности. Таким образом, XIX в. оставил громадный литературный запас по Т., к которому должно присовокупить отчеты по выданным привилегиям, где среди массы малопригодного материала имеются почти все существенные изобретения нового времени. Но критическая оценка, особенно по данным более или менее полных и строгих опытов, имеется лишь в немногих, исключительных случаях, а потому разобраться в массе предлагаемых и применяемых способов представляется и в настоящее время большим трудом, тем более, что специальное знакомство каждому исследователю возможно лишь для ограниченного ряда сходных производств и многие глубокие и опытные знатоки предметов не делятся с публикою своими выводами, ограничиваясь участием или консультацией при устройстве и ведении самых производств. Таким образом, в отношении к критической оценке современного состояния приемов многих производств литературные указания часто дают гораздо менее практических ответов, чем можно было бы от них ожидать, хотя уже по всем отраслям Т. имеются общие и специальные руководства, особенно пригодные как исход для ближайшего личного изучения отдельных специальностей. Важнейшими дополнениями, кроме собственных работ, при изучении Т. служат ныне, во-первых, занятия в высших технологических учебных заведениях (политехникумы), где профессорами нередко бывают настоящие знатоки предметов, а во-вторых, личные посещения лучших или образцовых фабрик и заводов [К сожалению, посещение таких заводов очень часто весьма затруднено, особенно для лиц, изучающих производство, потому что отрывает служащих от дела, а нередко и потому, что желают по возможности сохранить в тайне совокупность приемов, действующих с особым успехом.]. Громадное значение высших учебных технических заведений для распространения прикладных знаний, т. е. для Т., выступило с особою ясностью в последней четверти XIX стол., особенно благодаря тому, что Германия, долго бывшая страною почти исключительно сельскохозяйственною, учредив многие подобные высшие учебные заведения, быстро стала богатеть через процветание своих фабрик и заводов (см. Техническое образование).

Д. Менделеев.