Суарец

Определение "Суарец" в словаре Брокгауза и Ефрона

Суарец Франциск (Suarez, 1548—1617) — испанский философ и политический мыслитель. Принадлежал к знатной семье; в Саламанкском унив. изучал юридические науки, затем вступил в орден иезуитов и был проф. богословия в Сеговии, Алкале, Саламанке и Риме. Его ученость была необъятна; его память поражала всех; его диалектика, казалось, воскрешала цветущую эпоху схоластической философии. Все эти качества создали ему славу первого философа эпохи, и эта слава держалась, судя по автобиографии Вико, вплоть до начала XVIII в. По предложению папы Павла V он издал в 1614 г. политический памфлет "Defensio fidei catholicae contra anglicanae sectae errores", направленный против политики Иакова I и сожженный рукою палача не только в Лондоне, но и в Париже. Его сочинения, издание которых было закончено в 1630 г., обнимают 23 тома in folio (Майнц и Лион). Извлечение из них сделано П. Ноэлем в 1732 г. (Женева). С. не без основания называют последним из схоластиков. Он не был расположен к тем новым приемам мышления, которые создавались в его эпоху. Силлогизм и ссылка на авторитеты — вот его аргументы; единственное, что у него более или менее оригинально, — это то, что авторитет Аристотеля отступает на задний план перед авторитетом классиков схоластики. Главное произведение С. — трактат "De legibus", в котором он близко следует Фоме Аквинату. Это — целая энциклопедия схоластической философии, дающая всестороннее знакомство со всем строем средневековой католической мысли с ее воззрениями на все области человеческого знания. По мнению С., есть два рода законов — закон естественный и закон положительный; вопрос об основах первого составляет главную проблему морали, вопрос об основах последнего — главную проблему политики. Схоластики различали два рода естественных законов: закон указующий (lex indicativa) и закон предписывающий (praeceptiva); первый ограничивается разъяснением того, что хорошо и что дурно, второй повелевает делать или не делать то или иное. Схоластические авторитеты делятся в этом отношении на два лагеря: одни признают естественный закон исключительно индикативным, другие — исключительно прецептивным. С. пытается примирить оба крайних решения. По его мнению, в естественном законе находятся налицо оба свойства: он и разъясняет, и повелевает в одно и то же время. Такой ответ на основную проблему заставляет С. искать выхода из другой схоластической антиномии, тесно связанной с предыдущею. На чем покоится естественный закон: на природе вещей или на божественном велении? С. одинаково чужд как рационализма, так и провиденциализма в их чистом виде и принимает в качестве генетических моментов естественного закона как человеческий разум, так и божественную волю. На этих основах покоится и политика С. Так как общество — естественное состояние человека, вне которого он не может жить, то тем самым оно является учреждением божественным; но так как общество не может существовать без законов, а законы не могут явиться без власти, их издающей, т. е. без правительства, то и правительство — институт божественный. Божественность верховной власти — исключительно результат ее естественного происхождения; слова апостола Павла "Всякая власть от Бога" надо понимать именно в этом смысле, а не так, что в возникновении верховной власти кроется непостижимая человческому разуму делегация, непосредственное происхождение от Бога. Так как власть порождена естественным законом, то она и подчиняется ему; возникшая для нужд общества, она покоится на акте делегации от общества — реального, исторического общества. Словом, верховная власть принадлежит народу и им делегируется правительству; но такая делегация не составляет необходимости: общество (народ) может сохранить власть за собою, и это решение будет столь же законно, как и решение делегировать власть одному лицу или нескольким лицам, на время или навсегда. Не отрицая принципиально ни одной из возможных форм правления, С. из соображений практических склоняется на сторону монархии. Но так как монарх — не представитель Бога, а лишь делегат народа, то он должен сообразоваться с народной волею; согласие монарха и народа — единственный источник власти первого; наследственность трона обусловливается сохранением этого согласия. Как только оно прекращается, верховный суверен — народ — вступает в свои права; а права у него, по С., в данном случае очень широки. Законному монарху он может оказать лишь пассивное сопротивление, но по отношению к узурпатору, тирану в античном смысле слова, дозволены всякие меры, не исключая убийства. Убийство не возбраняется даже тогда, когда виновным в нарушении законов оказывается законный монарх, но С. советует избегать этого, если нарушены интересы не всего общества, а лишь частного лица. Тирана же может убить последний гражданин за всякое нарушение закона. Политическая доктрина С. в ее целом не стоит одиноко. Начало XVII в. было эпохой острого политико-религиозного кризиса, когда приходили в столкновение самые разнородные интересы, когда оппозиция против абсолютизма, более или менее прикрытая религиозными мотивами, явно или скрыто действовала во всей Зап. Европе. Абсолютизм мешал католикам, потому что в своем развитии подрывал идею авторитета папы, — мешал и различным протестантским партиям, потому что подавлял свободу мысли. Поэтому учение монархомахов (см.), одним из видных представителей которого был С., вербовало своих сторонников как в среде католических, так и в среде протестантских публицистов. В частности, доктрина тираноубийства, первое выражение которой мы встречаем еще в средние века, была чисто католической и в эпоху религиозных войн имела многих представителей (Буше, Мариана), кроме С. Она не оставалась только книжной, а проводилась в жизнь, деятельно пропагандируемая иезуитами. Убийство Вильгельма Оранского в Нидерландах (1584) и двух Генрихов во Франции (1588 и 1610) стояло в связи с этой пропагандой. Ср. К. Werner, "Suarez und die Scholastik der letzten Jahrhunderte"; A. Frank, "R éformateurs et publicistes de l'Europe. XVII siècle".

А. Дживелегов.