Сервитуты

Определение "Сервитуты" в словаре Брокгауза и Ефрона

Сервитуты — ограничения собственности, сообщающие лицам, в пользу которых они установлены, самостоятельные вещные права пользования (так назыв. "права в чужой вещи") чужим недвижимым имуществом в точно определенном размере. Различают несколько видов этих ограничений. I. Последовательное проведение в жизнь индивидуальной собственности как основной формы обладания вызывает необходимость точного разграничения правомочий собственника от правомочий всех остальных членов гражданского общества и соседей, участки которых граничат с его землею. Отсюда образование рядом с собственностью особых институтов вещного права, которые теперь называются правами пользования общего (см.) и соседскими правами (см.). Старая доктрина называла эти права легальными С., так как они установлялись законом и рассматривались как ограничения собственности, ее обременения, в интересах соседей и других членов гражданского общества. Название это не соответствовало значению института, определяющего пределы господства собственника, а не права вторжения в сферу его господства, права собственника кончаются там, где начинаются права всего общества или соседей. II. Интересы современного индивидуального собственника не допускают возможности ограничений его в праве распоряжения объектами своего обладания, установляемых в интересах третьих лиц; они не допускают также двойной собственности (dominium utile и directum) или так назыв. фидеикомиссарных субституций (см.), за исключением особых случаев, предусматриваемых законом (вечно наследственная аренда, чиншевое право, фидеикомиссы, имения заповедные). Между тем, иногда существует потребность установить по крайней мере двоих обладателей той же вещи: отказать по завещанию имение в пожизненное пользование одного лица и затем по смерти пользователя — в собственность другого (см. Пользовладение), удержать при отчуждении дома право жительства (см. соотв. статью) в нем или пользование имением, садом и т. п. объектами без получения плодов. Допуская такие формы обладания, западные законодательства и юристы называют их обыкновенно личными С., видя в них временные ограничения права собственности их главного обладателя, в исключительное обладание которого они должны затем перейти. И здесь, однако, дело идет об ограничениях, которые наступают прежде, чем собственник получает обладание вещами. Личные С. скорее устраняют собственника временно от обладания, чем ограничивают его. Они поэтому должны быть признаны самостоятельными формами обладания, независимыми от собственности; их конструкция во всяком случае не имеет ничего общего с конструкцией следующей группы ограничений собственности. III. С. реальные (или предиальные, сельские и городские) — единственные, которые следует считать С. в собственном смысле слова. Распределение недвижимостей в исключительное обладание отдельных лиц не может быть проведено со строгой и безусловной последовательностью. Земельные участки далеко не всегда обладают всеми угодьями, необходимыми для ведения хозяйства, и нуждаются в восполнении один другим; поддержание в нормальном состоянии городских зданий и дворов также далеко не всегда возможно без содействия соседних участков. Это восполнение не может быть достигнуто путем установления простых обязательственных отношений между владельцами участков — отношений, имеющих временный характер и потому не гарантирующих прочно интересы участка, нуждающегося в восполнении, отсюда допущение законом особой формы вещных отношений, сообщающих определенным участкам постоянное, защищенное наравне с остальными вещными правами право пользования угодьями и другими свойствами соседних участков, дворов и зданий, или ограничивающих в известной мере права собственника в интересах соседнего участка. Такие права и носят название реальных С. Историческое образование этих С. стоит в связи с постепенным укреплением и окончательным утверждением индивидуального, исключительного обладания недвижимостями. Если и допустить исконность индивидуального, а не общинного обладания недвижимостями, все-таки этому обладанию далеко не сразу подчиняется вся совокупность хозяйственных статей и угодий отдельных имений. Во многих местностях не только России, но и Западной Европы владельцы лесов, лугов, воды, пастбищ долгое время не эксплуатировали эти статьи исключительно, а допускали участие в пользовании ими соседей и других лиц. Точно так же допускался выпас скота на пашнях по снятии урожая, беспрепятственный проезд по полям в зимнее время для провоза дров и других целей. В Германии и других странах эти права пользования чужими угодьями считались достоянием всех жителей данной общины с теми или иными ограничениями и не признавались нарушением прав индивидуального обладания, как и другие менее важные: право прохода, водопоя и т. п. Германистами эти права конструируются часто как С. особого рода, (так наз. С. германского права). Позднейшие римские и современные С. возникают по частным соглашениям с тех пор, как утверждается мысль об исключительном праве собственника на обладание его землею. Стремление ввести их в виде постоянной статьи дохода в хозяйственный оборот, чему препятствовало постороннее пользование, другие стеснения, обусловливаемые вторжением чужих людей в сферу господства собственника, желание обеспечить себе свободу распоряжения землею на будущее время — все это заставляет собственников признавать только те ограничения их права, которые установлены по соглашению, специальными актами, отрицая допустимость сохранения С., существующих только в силу давности. В Риме это освобождение было достигнуто очень рано, и лишь в древнейшей конструкции сервитутного права мы встречаем намеки на старое, нераздельное и основанное на самостоятельном праве участников общее пользование угодьями (старый римский сервитутовладелец считал себя обладателем не только права в чужой вещи, но и того участка земли, на котором осуществлялось это право). Давностное возникновение сервитута раньше допускалось и уничтожено специальным законом (les Scribonia, неизвестного года). В Западной Европе борьба собственников с претендентами на совместное обладание отдельными статьями их земельных участков тянется в течение XVI — XVIII ст. Новые законодательства (франц., прусск., австр., сакс. и общегерм.) стремятся последовательно провести римскую конструкцию С., наиболее отвечающую и интересам современного собственника; но в партикулярных правах сохраняется еще много остатков старых форм "прав в чужой вещи", которые не укладываются в римскую форму и носят название "германских С.". История городских С. стоит в связи с изменениями в распланировке городских владений и построек и с разнообразными потребностями городской жизни.

Современная конструкция реальных С., опираясь на римские нормы, стремится удовлетворить потребность восполнения одних участков другими с возможно меньшими обременениями собственника. Закон допускает обременение одного участка в пользу другого "в каком-либо определенном отношении" или в виде права "требовать, чтобы на обремененном участке не совершалось определенных действий или не осуществлялось какого-либо права по отношению к другому участку, вытекающего из права собственности на обремененный участок". Римские юристы выражали эту мысль, говоря, что С. могут состоять в согласии на вторжение в сферу господства собственника со стороны другого лица (in patiendo — C. положительные) или в отказе от совершения определенных действий (in non faciendo — отрицательные С.), но отнюдь не в обязанности совершать определенные действия (in faciendo). Содержанием С. могут быть только хозяйственные выгоды, проистекающие из пользования земельным участком, а не уступаемые лично владельцу, независимо от эксплуатации им своего участка (ст. 1019 общегерм. гр. ул.); притом "обязанная недвижимость должна приносить выгоду господствующей не временно только и случайно, а постоянными своими свойствами" (ст. 1108 прибалт. код.). "С. не может состоять также в отречении собственника вещи от чего-либо, не имеющего никакого значения" (там же, ст. 1097). От более детального установления содержания сервитутных прав в виде перечня определенных их форм составители общегерманского гражданского уложения воздержались, хотя и сознают, что "предоставление определения содержания С. частному произволу, в широких пределах и с безграничной продолжительностью, может повести ко многим невыгодам экономического свойства и справедливо вызвало во многих отдельных немецких государствах законодательные ограничения". Пользование С. допускается современным правом согласно с римским лишь в точно определенном размере, который должен быть доказан управомоченным; в случае сомнения С. предполагается всегда в меньшем объеме. Пользование должно производиться с возможной охраной интересов собственника и лишь настолько, насколько это необходимо для пользующегося. С. поэтому не передаваем другому лицу. Установление С. не исключает пользования самого собственника и его права предоставлять ту же выгоду другому, поскольку этим не нарушается право управомоченного. Способы установления и прекращения С. также направляются к возможно большей защите интересов собственника. Исключается безусловно давностное возникновение С.; возможно лишь установление по частному договору (с внесением в вотчинную книгу), по завещанию, по судебному решению, в интересах раздела имущества собственников и сонаследников. Наоборот, С. погашается давностью, как и соглашением заинтересованных лиц, а также таким видоизменением обремененного участка, которое делает невозможным осуществление сервитутного права. В интересах оборота современное право не признает безусловного значения римского правила: "nеmini res sua servit", допуская сохранение на недвижимости записанного в вотчинную книгу С. и тогда, когда оба участка, обремененный и господствующий, соединяются в руках одного и того же владельца; впрочем, в отдельных решениях допускали то же самое и римские юристы (стт. 1018 —1029 общегерм. ул.; ст. 1089 след. приб. права). Подробный, хотя далеко не исчерпывающий перечень реальных С. с очень точными определениями их содержания дает прибалтийское право, где упоминаются, напр., следующие сельские С.: дорожный, пастбищ и выгонов, сенокосов, пользования водами (водопроводы, водопои и т. д.), въезд в лес, пчеловодства и др. По ст. 1181 "к числу наиболее обыкновенных домовых (городских) С. принадлежат следующие права: возводить здания на постройках соседа, укреплять в его строения бревна и т. п.; возводить строение, выдающееся над чужим пространством; устраивать сток; выливать помои; строиться выше соседнего здания; право на свет и на вид".

Русское право не знает выработанной системы С. и даже общего понятия, соответствующего С., хотя и регулирует некоторые отношения из области сервитутного права в своих постановлениях о правах "участия частного" и "угодий в чужих имуществах" (ст. т. 442 — 466 т. X, ч. 1-й). Постановления "о праве угодий" указывают на старую неразмежеванность отдельных правомочий владельцев земель, устранение которой и вызвало к жизни С. (право въезда в чужие леса для пользования строевым и дровяным лесом, право на бортные ухожья, бобровые гоны, звериную, птичью и рыбную ловлю и другие промыслы). Постановления "о праве участия частного" и межевые законы касаются права делать окна на двор или крышу соседа (права на свет), примкнуть плотину к чужому берегу, водопоя, водопровода, прогона скота, пользоваться чужим имением для устройства снеговых защит по линиям железных дорог. Что такой перечень крайне недостаточен — на это указывают данные, извлеченные составителями проекта вотчинного устава (1893 г.) из нотариальных архивов и касающиеся самых разнообразных видов С. — права на свет и вид, пользования стеною соседа, затопления лугов и пашен, пользования водою, спуска воды на чужую землю, пользования берегом, прохода и проезда в различных формах. Те же данные указывают на неразмежеванность поземельных отношений: за крестьянами признается право пользоваться сенокосом и выгоном на землях помещика, пасти скот в лесах помещика, пользоваться совместно с ним неудобными угодьями, общественным выгоном, лесным материалом и т. п. В действительной жизни существует множество отношений фактического совладения, которые при осложнившихся отношениях соседей вызывают споры и ставят перед судом вопросы о содержании, пределах, способах установления и прекращения С. Прежде отсутствие принципиальных указаний закона по этим вопросам и неурегулированность русского землевладения в селах и городах часто ставили суды в большое затруднение; теперь они стремятся провести в жизнь общеевропейские начала сервитутного права. "Право участия частного не может быть подразумеваемо, но в каждом данном случае должно быть обосновано или на законе, или на договорном соглашении, или на вошедшем в законную силу судебном решении. Вне этих оснований, как самоуправное, оно не подлежит судебной защите. Такое право не приобретается давностью, но оно может быть потеряно, если не осуществлялось в течение 10 лет. Факт пользования чужим имуществом без права на это пользование не служит основанием для установления права участия частного. Право участия частного, основанное на договорном соглашении, должно быть облечено в форму крепостного акта; для установления такого права недостаточно домашнего условия, хотя бы оно и не оспаривалось в течение давностного срока; духовное завещание не равносильно крепостному акту. Установленное крепостным актом соглашение обязательно для владельца имения и его преемников. Точно так же обязателен для правопреемников отказ от права участия частного" (см. разъяснен. Сената к ст. 442 и 446 гражд. зак. по изд. Гаугера). Пробел в практике существует лишь относительно определения допустимого содержания С. Она склонна, по-видимому, к более снисходительному, чем западные законодательства, взгляду на содержание С. По мнению составителей вотчинного устава, "по своему содержанию вотчинные повинности (название С., предлагаемое составителями устава взамен права участия и угодий) могут быть настолько разнообразны, насколько бывают различны способы пользования выгодами чужого имущества" (I, стр. 184). Не могут быть, однако, допущены в качестве С.: "обязанность не уничтожать скалы, составляющей украшение продаваемого участка" (т. же, стр. 190) как повинность, не приносящая никакой пользы соседним имениям и могущая воспрепятствовать нормальной эксплуатации участка; "право держать воду при мельнице над потоками на всяком уровне", "право произвольного возвышения уровня воды в пруде при плотине" (стр. 192). Содержание С. должно быть точно установлено.

Литература. Voigt, "Ueber den Bestand und historische Entwickelung der Servituten" (1874); Elvers, "Die Römische Servitutenlehre" (1856); Schönemann, "Die Servituten" (1866); Dernburg, "Pandecten" (I); "Motive zu dem Entwurfe eines bürg. Gesetzbuches fü r das deutsche Reich" (III, 475 след.); Горонович, "Исследование о С." (1883); Гусаков, "К вопросу о теории сервит. права" ("Журн. гр. и уг. права", 1884, №№ 8 — 9); Победоносцев, "Курс гражданского права" (I, 446 след., СПб., 1896).

В. Нечаев.

Экономическое значение пастбищных сервитутов в Зап. России. Экономическое значение пастбищных сервитутов до некоторой степени определяется уже самою историю их происхождения, относящегося к довольно давним временам крепостного права. При недостатке земли, отводившейся помещиком в пользование крестьян для удовлетворения всех их хозяйственных потребностей, помещик предоставлял им право пользования некоторыми выгодами в тех из своих земель, доходы с которых шли в исключительное его распоряжение, напр., право пасти скот по парам и по жнивью полей, обрабатываемых в его пользу или в его лесу, косить в этом лесу траву, собирать топливо, грибы, ягоды, охотиться и т. п. При крепостном праве такое "пользование выгодами в чужом имуществе" не имело да и не могло иметь характера сервитутного права, потому что вся земля, как и сами крестьяне, принадлежала помещику, имевшему право во всякое время прекратить пользование выгодами в его угодьях. Наиболее всего развились и удержались С. в Зап. России. Когда Люблинская уния (1569) привела к закрепощению западного крестьянства, лишив его поземельной собственности, личной свободы и общинного самосуда, последствием этого явился ряд мятежей и массовые побеги крестьян из имений. Выяснившаяся затем несостоятельность самых строгих полицейских мер к устранению этих явлений и увеличивавшееся вследствие постоянных побегов расстройство помещичьего хозяйства побудили помещиков из собственных интересов поступиться некоторыми выгодами в пользу крестьян с целью удержать их при своих имениях. Помещики стали оказывать крестьянам разные льготы как в отношении облегчения уплаты податей и повинностей, так и в отношении пользования землею и приобретения ее в полную собственность. Правда, земля дарилась им помещиками "до дальнейшего распоряжения владельца", и вообще прочность и дальнейшая судьба всех этих льгот зависела в конце концов от усмотрения помещиков; но для убеждения крестьян в прочности получаемых ими прав объем последних записывался в так называемые инвентаpи, в которых обозначались количество земель и угодий, предоставляемых крестьянам, определялось количество барщины в пользу помещика, нормировались платежи крестьян в его пользу. Когда побеги крестьян после присоединения Литвы к России сильно затруднились и количество их значительно уменьшилось, инвентари не только утратили в глазах помещиков свое прежнее значение, но явились стеснением, к устранению которого стали приниматься всевозможные меры: инвентари совсем перестали составляться, определенные в имевшихся уже инвентарях повинности стали увеличиваться, земельные права крестьян — сокращаться, подаренные земли — отбираться обратно. Это вызвало высочайшее повеление 1844 г. о возобновлении ведения существовавших в прежнее время инвентарей и издание так наз. инвентарных правил (27 мая 1847 г.). Инвентари, восстановленные на основании инвентарных правил, послужили основанием к устройству быта крестьян при освобождении их от крепостной зависимости. Составленный в 1899 г. проект министерства внутренних дел по разверстанию С., обозревая историю сервитутного вопроса, объясняет освобождение крестьян с предоставлением им всех прав, установленных инвентарями, именно тем, что правительство "не могло не иметь в виду обеспечения быта крестьян и их платежеспособности". Вследствие этого оно не могло не считаться и с тем фактом, что отвод крестьянам одних их надельных участков без имевшегося у них до освобождения права пользования выгодами в помещичьем имуществе будет недостаточен для удовлетворения их хозяйственных потребностей. Поэтому за крестьянами оставлено было право угодий в помещичьей земле, т. е. право пастьбы скота в помещичьих лесах, право сенокошения в них и т. п., за исключением лишь обойденного молчанием в местных положениях 19 февраля 1861 г. права пастьбы скота на толоках (по парам и жнивам), для установления и разъяснения которого потребовалось затем издание высочайшего повеления 4 апреля 1865 г.

Распространением (указом 1840 г.) действия общих законов Российской Империи на западные губернии не были уничтожены все вытекавшие из чисто местных условий и получившие силу до 1840 г. правоотношения, которые не были предусмотрены и определены общими законами империи. К числу подобных правоотношений принадлежали и С., по предмету которых русское гражданское законодательство не давало почти никаких положительных определений. В то время, напр., как в силу сервитутного законодательства Царства Польского собственник обремененного сервитутом имения "не в праве делать ничего такого, что уменьшало бы возможность пользоваться сервитутом или делало пользование менее удобным" и, пользуясь пастбищем совместно с крестьянами, обязан сообразоваться с кормовыми средствами пастбища, "дабы неумеренным и несоответственным пригоном скота не лишать и не уменьшать способов содержания для скота крестьян" и т. п., в русских законах совсем не было аналогичных ограничений. Важность такого пробела усугублялась наличностью в части Западного края, именно в юго-западных губерниях — Киевской, Подольской и Волынской, — такого своеобразного и по существу своему не поддающегося точному определению вида сервитутного права, как упомянутое выше право толоки, представляющее собою (юридически) взаимное право крестьян и помещиков выпасать скот на парах и пожнивье (стернях) общего севооборота, т. е. на паровых и пожнивных землях обеих сторон, и сводящееся фактически в большинстве случаев к одностороннему праву крестьян выпасать свой скот на помещичьей толоке. Одно уже умолчание в положении 19 февраля об этом праве толоки должно было породить массу недоразумений и споров, распространение которых и привело к опубликованию указа 4 апреля 1865 г., не прекратившего, однако, возникновения недоразумений вследствие некоторых его недомолвок по разъяснению взаимных прав сторон. Запутанность отношений усиливалась вследствие полной неопределенности и неточности выданных крестьянам актов, насколько они касались пределов сервитутных прав. Возникновению и обострению споров способствовала во многих местах наличность нередко весьма дробной земельной чересполосицы. Споры и недоразумения происходили из-за нарушения прав одной стороны другою, причем самое нарушение обусловливалось с одной стороны ошибочным пониманием недостаточно определенных правоотношений, или полным непониманием или незнанием их, или желанием пользоваться неточностью владенных документов. Так или иначе, но нарушения эти приводили ту или другую, а иногда и обе стороны к материальным потерям и убыткам, нередко весьма серьезным. По имеющимся официальным сведениям, в Киевской губ. к 1886 г. из 994 неразверстанных имений в 225 (23%) возбуждены были споры из-за выпасов между крестьянами и помещиками; в Волынской губ. тот же факт наблюдался к 1885 г. в 500 из 1855 имений (27%), причем присужденные суммы судебных издержек достигали для отдельных случаев 2000 — 3000 и даже 10000 рублей. Возникшие в шестидесятых годах недоразумения из-за сервитутов продолжаются непрерывно до настоящего времени, вызывая ходатайства помещиков перед правительством о прекращении сервитутных отношений. Местные органы крестьянского управления, как и генерал-губернаторы Северо- и Юго-Западного края, неоднократно в течение последнего тридцатипятилетия пытались приступить к разрешению сервитутного вопроса, составляя различные проекты освобождения имений от обременяющих их сервитутов и чересполосицы. В составлявшихся с этою целью проектах, докладах и записках отдельных лиц и учреждений обнаружилось резкое разноречие во взглядах на самое значение сервитутов и чересполосицы. Разноречие это обусловливалось, с одной стороны, недостаточным знакомством с истинным положением дела в различных местностях обширного и разнообразного по своим местным условиям края, с другой — полною противоположностью интересов крестьян и помещиков. За 35 лет вопрос этот вследствие указанных причин очень мало подвинулся к своему разрешению. Вначале очень много надежд возлагалось на практику так наз. добровольных, или полюбовных, разверстаний по взаимному соглашению между заинтересованными сторонами. Практика показала, однако, что полюбовному разверстанию подвергались главным образом имения с менее ценными и менее важными сервитутами, причем многие из них разверстались все-таки не сполна, а только по отношению к части сервитутных прав или общих угодий сторон. Полюбовные разверстания часто имели характер торга, в котором стороны старались выторговать или даже выманить для себя те или другие выгоды, льготы или уступки. Вознаграждение, выдававшееся помещиками крестьянам за теряемые ими от утраты С. выгоды, колебалось в отдельных случаях от 0 до 88, 99, 106 и даже 205% количества земли в крестьянском наделе, иногда еще с денежной доплатой. Таким образом, крестьяне в одних случаях уступали сервитутные права свои почти даром, в других — брали за них с помещиков значительное вознаграждение, иногда превышавшее выгоды от сервитутов. Такие колебания зависели как от степени нужды отдельных помещиков в освобождении их земель от сервитутов и стремления крестьян воспользоваться этою нуждою, так и от степени понимания сторонами объема их взаимных прав, от давления или влияния в том или ином направлении местных крестьянских учреждений и от совокупности многих других экономических и нравственных причин. О малочисленности полюбовных разверстаний можно судить по тому, что за последнее двадцатилетие из 1167 неразверстанных имений сев.-зап. края разверстания состоялись только в 120.

В настоящее время вопрос о разверстании все еще остается открытым. Его значение в экономике страны определяется прежде всего официальными данными о количестве обремененных С. имений. Данные эти недостаточно точны, но все-таки можно сказать, что в Юго-Западном крае количество таких имений превышает ныне 2600 (причем в сервитутном вопросе заинтересовано не менее 2460000 душ одних только крестьян этих губерний), а в Северо-Западном они составляют не менее 31% общего числа имений края. По вопросу об экономическом значении пастбищных С. для каждой из заинтересованных сторон существует большое разнообразие мнений, доходящее до полного противоречия по многим существенным пунктам. Единственной попыткой местного изучения сервитутного вопроса и в особенности влияния пастбищных С. на состояние крестьянского и помещичьего хозяйства было исследование, произведенное в 1894 г. по распоряжению бывшего генерал-губернатора графа А. П. Игнатьева мировыми посредниками Юго-Западного края на местах в 230 селениях (и имениях) различных уездов трех губерний по единообразной программе, составителем которой был покойный Н. М. Астырев (земский статистик и исследователь Восточной Сибири). Это частичное поселенное исследование, коснувшееся лишь небольшой доли имений и селений Юго-Западного края, выбранных, впрочем, безо всякого предварительного тенденциозного подбора, с целью получить представление о среднем обычном влиянии пастбищных С., дало возможность впервые твердо установить некоторые общие положения. В 230 обследованных селениях пастбищные С. дают крестьянам возможность держать количество скота большее против того, какое бы они могли держать, пользуясь одними только надельными землями. Если пастбищеспособность всех — и крестьянских, и помещичьих — угодий, служащих в то или другое время подножным кормом скоту (пара, жнивья озимого и ярового, леса, сенокосной отавы, выгона) выразить в количестве сена и сравнить с количеством корма, необходимого для скота обеих сторон, то оказывается, что в среднем количество отдельных (от крестьян) пастбищ, находящихся у помещиков, не только совершенно достаточно для прокормления всего помещичьего скота, но от получаемого с них корма должен остаться еще значительный избыток. Вследствие этого остальные могущие служить для выпаса земли помещичьего владения — т. е. по меньшей мере та часть их, которая находится под С., — составляют уже величину, превышающую потребность помещичьего скота и представляют собою землю в пастбищном отношении для помещика ненужную и могущую быть утилизированною крестьянским скотом без всякого ущерба для скота помещичьего. С другой стороны, количество таких же могущих служить как пастбища угодий у крестьян далеко не удовлетворяет потребности в корме наличного крестьянского скота, вследствие чего большая часть крестьянского скота должна кормиться летом на счет помещичьих угодий. Произведенное исследование в неразверстанных имениях прямо указало, что за недостатком у крестьян выпасов на собственных (надельных) землях большая половина их скота фактически выпасалась на обремененных С. помещичьих угодьях. Таким образом, сервитутные угодья являются существеннейшим подспорьем крестьянскому хозяйству, чем и обусловливается невозможность лишения крестьян сервитутных прав без вознаграждения, соответствующего потерям, которые они неизбежно понесут при этом. Путем того же исследования было выяснено, что в имениях, уже разверстанных до 1894 г., т. е. освободившихся от С., количество скота у крестьян после уничтожения С. сократилось, тогда как, наоборот, в селениях, еще обладающих пастбищными С., количество его сравнительно с прежним временем в среднем абсолютно увеличилось. Значение для крестьян пастбищных С. подтверждается, между прочим, значительным повышением арендных цен (с 30 — 50 коп. до 5 — 6 руб. с головы в лето) на выпасные земли в имениях, так или иначе произведших разверстание и уничтожение пастбищных С., а также быстрым и массовым увеличением количества земель, сдаваемых помещиками крестьянам под выпас за деньги. Этому соответствовало и возвышение доходности разверстанных помещичьих имений, но не от введения усовершенствованных систем хозяйства после уничтожения С., а единственно вследствие появления нового источника доходов в виде платы, получаемой от крестьян за выпас их скота по тем помещичьим угодьям, которые раньше были под С. Одним из доказательств важного значения пастбищных С. для крестьян служит также тот констатируемый местными крестьянскими присутствиями факт, что в настоящее время на уничтожение С. путем добровольного разверстания с получением за то вознаграждения соглашаются только те крестьянские общества, которые по тем или иным причинам (о которых ниже) утратили уже часть своих сервитутных прав или стеснены в пользовании ими и с трудом и без успеха ведут из-за них судебные процессы. Такое положение дела, вызывая опасение полной потери сервитутных прав в будущем, склоняет иногда крестьян к добровольному разверстанию в надежде получить от помещиков хотя что-нибудь за выгоды, окончательно утрачиваемые при разверстании. Наоборот, сельские общества, пользующиеся своими сервитутными правами в полном объеме, обыкновенно не соглашаются ни на какие условия разверстания (хотя предлагаемое им помещиками вознаграждение за потерю С. в отдельных случаях значительно превышает получаемые выгоды). С другой стороны, когда в случаях происшедшей уже утраты крестьянами части сервитутных прав крестьяне склоняются к производству добровольного разверстания, помещики большею частью высказываются против всякого соглашения или предлагают ничтожное вознаграждение; когда же при наличности ненарушенных сервитутных прав крестьяне не склонны произвести добровольное разверстание, помещики обыкновенно желают разверстания и часто усердно хлопочут о нем, предлагая все большее вознаграждение, пока не убедятся в тщетности попыток прийти к соглашению с крестьянами. Важное значение пастбищных С. в хозяйстве крестьян признается и местными крестьянскими присутствиями, из которых иные высказывали опасение, что в случае разверстания лишение крестьян возможности пользоваться выпасом скота на владельческих землях при недостаточности у них выпаса на собственных толоках приведет к хозяйственному кризису, тем более тяжелому, чем большее количество скота потребно крестьянами данного имения для обработки земли и вообще для поддержания хозяйства и чем большую площадь владельческих угодий обнимало сервитутное пользование крестьян до разверстания угодий. В таких местностях как, напр., Минская губерния и сев. часть Волыни (Полесье), скотоводство часто составляет главную, первенствующую отрасль крестьянского хозяйства сравнительно с земледелием, отступающим здесь на второй план; поэтому вопрос о пользовании сервитутными правами имеет здесь для крестьян еще более важное значение. Данные статистического исследования губерний Царства Польского, где, как выше сказано, пользование сервитутами является гораздо более урегулированным, тоже приводят к выводу, что благодаря сервитутным правам площадь земли, которою пользуются крестьяне, значительно увеличивается; при недостатке пастбищ и лугов возможность пасти скот на дворских (т. е. владельческих) землях служит весьма важным подспорьем их хозяйства ("Труды Варш. стат. ком.", статистика насел. мест, вып. X). Если при наличности таких данных, убеждающих в важности пастбищных С. для крестьянского хозяйства, у нас продолжают слышаться голоса о бесполезности их для крестьян, то причиною этого, помимо предвзятой тенденциозности мнений лиц, заинтересованных в скорейшем уничтожении С., является во многих случаях обстоятельство, что о влиянии С. судят по селениям, фактически утратившим более или менее значительную долю своих сервитутных прав. Факт постепенной утраты крестьянами сервитутных прав, предоставленных им документами, приобретает — в особенности в Юго-Зап. крае и преимущественно по отношению к толоке — все более и более важное экономическое значение. Вышеупомянутым исследованием сервитутного вопроса дознано, что в некоторых из обследованных ими неразверстанных селений, несмотря на предоставленные крестьянам сервитутные права, количество скота, вопреки вышеуказанному среднему выводу, не увеличилось, а уменьшилось, что произошло вследствие фактического сокращения или даже полного уничтожения сервитутных прав. Для характеристики этого явления достаточно указать, что, по данным киевского губернского по крестьянским делам присутствия, к 1894 г. из всей земли, находившейся в неразверстанных 994 имениях, числилось под толоками за крестьянами по документам 320739 дес., но в действительности их было только 239627; в остальных 81112 дес. (в 347 имениях, т. е. в 25% общего числа толочной земли и 35% неразверстанных имений, крестьяне С. не пользуются, преимущественно вследствие произвольного лишения их этого права помещиками. По данным волынского по крестьянским делам присутствия, к 1888 г. крестьяне 437 неразверстанных селений не пользовались С. (преимущественно правом выпаса по лесам владельческим), несмотря на документальное право. По 498 селениям произошли между крестьянами и владельцами споры о земельном пользовании, причем "значительная часть совершенно правых исков была проиграна крестьянами вследствие незнания ими законов и разных формальностей". В главнейших чертах причины и условия, при которых происходит постепенная частичная (а затем и полная) потеря сервитутных прав, таковы. Чем раньше производится взмет пара на помещичьей земле, тем меньший период времени остается в распоряжении крестьян для осуществления их права выпаса скота по помещичьим парам. Всякое ускорение во взмете пара ведет к фактическому сокращению права выпаса по помещичьей толоке, будет ли это ускорение произведено по сельскохозяйственным соображениям или с исключительною целью заставить крестьян отказаться от пользования помещичьим паром, как местом выпаса своего скота. Во многих селениях меры, направленные к ускорению взмета пара, сводят пользование крестьян помещичьим паром к весьма ограниченным размерам, а местами и к нулю. Более тщательная обработка паровых долей в некоторых имениях ухудшает произрастание на них трав, что также сильно понижает значение для крестьян выпаса на парах владельческих. Худший рост трав на пожнивье яровых и озимых хлебов вследствие более тщательной их обработки приводит к тому же результату, значение которого еще более усугубляется распространением культуры корнеплодов, при наличности которой прорастание трав на жнивах еще более ослабляется. Ускорение осенней обработки владельческих пожнивных земель под яр приводит к тому же результату, как и ускорение в обработке пара. Введение многополья независимо от того, делается ли оно в сельскохозяйственных видах или с целью отбить крестьян от пользования правами на толоку, обыкновенно сопровождается сокращением или, вернее, полным фактическим исчезновением сервитутных пр