Сенат римский

Определение "Сенат римский" в словаре Брокгауза и Ефрона

Сенат римский — Римская община искони слагалась из трех основных органов: народа как суверенного распорядителя судьбами государства, магистратов как носителей народной воли и С. как носителя народного разума, хранителя государственных традиций, органа, из которого исходит и куда возвращается верховное магистратское imperium. Вся история римской конституции есть история постепенного развития этих трех основных органов. Абсолютное владычество магистратуры, сначала в лице царя, затем в лице консулов, постепенно смягчается и переходит в олигархию, затем в умеренную аристократию, представителем которой является сенат; попытки демократизировать государственный строй, разбить главенство С. дают только отрицательные результаты, восстановляя магистратский произвол в лице принципата. Некоторое время С., больше в силу традиции, чем в силу фактического могущества, продолжает в качестве фактически подчиненного органа делить власть с магистратурой, пока самое понятие магистратуры не исчезает, вытесненное новым принципом восточной абсолютной монархия.

а) Эпоха царей. Исконное существование С. выразилось в римском предании в том, что учреждение его, как и других коренных институтов, приписывается основателю государства, Ромулу. Предание ставит С. в полную зависимость от царя; в его руках лежит выбор сенаторов. Но уже в это время, очевидно, выработались основные свойства С., характеризующие его за все время его существования и бывшие залогом прочности его существования: пожизненность звания сенатора и ограниченность числа членов С. И то, и другое при существовании абсолютной царской власти можно объяснить только тем, что С. был обязан своим существованием отнюдь не акту царского произвола, а принадлежал, как и сама царская власть, к основным учреждениям общины. Весьма возможно, что родовой строй общины сказался и на С. и что он в царский период являлся представителем отдельных родов, из которых слагалась община. Вероятно, уже тогда единственным требованием, предъявлявшимся к сенатору, было, кроме принадлежности к роду, требование известного возраста, принадлежности к seniores. В это же время вырабатываются и основные функции С., его двойственная роль в римской государственной жизни: он является одновременно советом магистрата в наиболее важных государственных вопросах и носителем верховной власти, хранителем традиций государственной жизни. В первое время существования С. вторая сторона его деятельности преобладает. Выражается она в том, что при смерти верховного магистрата — царя — власть (imperium) возвращается в недра С. с тем, чтобы немедленно быть им переданной временному носителю ее — междуцарю (interrex), выходящему из среды С. Смена этих временных (не более 5 дней) носителей власти приводит к появлению нового окончательного носителя ее — царя. К той же области относятся и действия С. как хранителя государственных традиций: всякое решение народа, поскольку такие решения были возможны при царском режиме, нуждается в авторитетном подтверждении со стороны С. (auctoritas patrum), свидетельствующем о соответствии его основным религиозным и политическим устоям общины.

Республиканский период. С появлением во главе государства вместо одного пожизненного царя двух срочных консулов положение С. в сущности не меняется: разница только та, что пополняют теперь С. не цари, а консулы. Вероятно, уже в самом начале этого периода происходит, однако, крупная реформа в составе С.: наряду с представителями патрицианских родов в нем являются плебеи (conscripti). Это вызывает двойственность в составе С., обусловливающую ход его дальнейшего развития. В силу религиозного консерватизма Рима плебеи могли принимать участие только в одной из функций С. — в его действиях как совещательного органа; другая сторона деятельности, требующая принадлежности к патрицийству, которое одно только могло сноситься с богами общины, была закрыта для неполноправных в религиозном отношении плебеев; они не принимали участия в interregnum и в даровании auctoritas. Даже совещательная роль их ограничена правом голосования без права предложения. Дальнейшей реформой в жизни С. было изменение способа пополнения С. Овиниевым законом (около 312 г. до Р. Х.). По этому закону пополняли С. не консулы, как раньше, а особые магистраты — цензоры и притом "из лучших людей каждого сословия". Этим путем С. эмансипировался от влияния консулов. Та же эмансипация совершалась и другим путем. Уже с первых времен республики вошло в обычай, чтобы бывшие председатели С. — консулы — после окончания своей магистратуры входили без особого выбора в состав С. При выделении из консульства претуры, цензуры и эдилитета это право распространено было и на новых курульных магистратов, а по Атиниеву плебисциту — и на народных трибунов. Все это уничтожило зависимость С. от магистратуры, прямо связав пополнение С. с народными магистратскими выборами. Этого мало: магистратура была поставлена фактически в зависимость от сената, так как каждый магистрат сознавал себя магистратом только временно, сенатором же — пожизненно. Уничтожилось, фактически, и постоянное, определенное число сенаторов; списки С. пополнялись теперь только через каждые пять лет, причем цензоры были обязаны вносить в них всех бывших курульных магистратов; число сенаторов поэтому постоянно должно было колебаться и быть то ниже, то выше нормального числа. Уничтожалась и разница между патрицийскими и плебейскими магистратами во всем, что касалось до совещательных функций каждого сенатора. Закончилось развитие тем, что в сенат вошли все бывшие магистраты до квесторов включительно и количество сенаторов при Сулле было увеличено до 600. В силу того же способа пополнения С. из бывших магистратов пало требование предельного возраста и установился известный имущественный ценз — не ниже 400000 сест. В среде сенаторов установились известные ранги: в списках сенаторов впереди стояли бывшие консулы, затем преторы, эдилы, трибуны, квесторы и, наконец, сенаторы, вовсе не бывшие магистратами. Эти ранги имели значение при ходе дебатов; консул или другой предстательствовавший магистрат обращался с опросом мнений сначала к старшим, затем к младшим. И теперь, как и раньше, С. не имел права инициативы; как и народное собрание, он не мог заседать когда ему угодно и обсуждать что ему угодно. Он мог действовать только тогда, когда его созывал магистрат, и обсуждать только то, что ставилось на обсуждение председателем. Фактически, однако, С. в противоположность комициям мог влиять на магистрата и выходить за пределы его предложений. Эту возможность давало ему право каждого сенатора говорить о чем ему было угодно, т. е. на вопрос магистрата отвечать речью, выходившей за пределы предложенного вопроса; но заключавшиеся в таких речах предложения могли быть поставлены на обсуждение и вотированы только по инициативе магистрата. Определенных дней для заседаний у С. не было, не было и определенного для них места. Специально для заседаний С. назначено было особое здание — курия, но С. мог собираться и собирался и в других освященных закрытых помещениях, напр. во многих храмах внутри городской черты и вне ее. Заседание С. начиналось с восходом солнца, жертвоприношением и ауспициями. Затем председательствующий ставил на обсуждение либо неопределенное предложение о государственных делах вообще, либо определенное о том или другом вопросе. При этом он мог ограничиться постановкой вопроса или мог выяснить его в речи. Во время дебатов и он, и все другие магистраты могли вмешиваться в обсуждение, когда им было угодно. Сам магистрат не принимал участия в голосовании. При опросе мнений каждый сенатор мог либо высказаться по поводу предложения председателя, либо присоединиться к одному из говоривших раньше. Воздержаться от подачи мнения никто не мог. Говорить сенатор мог что ему угодно и как долго ему было угодно. Так как обсуждение каждого вопроса должно было быть закончено до захода солнца, после чего С. заседать не мог, а на другой день надо было начинать всю процедуру сначала, то в С. была в ходу обструкция, состоявшая в том, что член собрания говорил до самого вечера. После опроса мнений магистрат формулировал высказанные предложения, отвергал не идущие к делу и ставил предложения на голосование одно за другим, в каком ему было угодно порядке. Голосование было открытое; приверженцы голосуемого мнения группировались около автора предложения, все остальные — на другой стороне курии. После этого магистрат объявлял, не считая голосов, на какой стороне большинство. После окончания голосования, если консул не имел других предложений, он распускал С. Если какой-либо из присутствовавших магистратов, имевших право делать предложения и руководить прениями (кроме консула — еще претор или трибун), желал сделать, в свою очередь, какое-либо предложение, он задерживал С., принимая председательство. Принятое решение, против которого не последовало интерцессии со стороны трибуна или другого магистрата, имевшего на то право, редактировалось и записывалось при содействии особой на каждый случай комиссии из сенаторов; затем оно передавалось квесторам для хранения в архиве. Опубликование решений сената (senatus consulta) началось только со времен Цезаря, в так наз. acta senatus. Решение С., против которого состоялась интерцессия, также могло быть записано и редактировано под именем senatus auctoritas. Решение С. не связывало магистрата юридически, но фактически он должен был ему следовать, вследствие чего в период расцвета республиканского строя сенатусконсульт приобретает силу закона. Вышеуказанная двойственность компетенции С. не соответствовала более изменившемуся состоянию государственного строя, но она была неустранима без коренного переустройства римской государственной жизни. Устранить ее можно было только косвенным путем, низведя функции патрицийской части С. до минимума и построив все его влияние на совещательной его функции — достоянии всего С. без различия сословий. Устранить interregnum с его последствиями было невозможно да и не необходимо, так как случаи interregnum в жизни государства всегда были исключительными; но устранить из жизни senatus auctoritas, не умаляя значения С., оказалось возможным и даже желательным. Auctoritas давалась решению народа лишь с формальных точек зрения; между тем фактическая зависимость магистратуры от сената ставила магистрата в необходимость каждое вносимое им в народное собрание предложение предварительно обсуждать с С. по существу. Ввиду этого для С. не было лишением сначала допустить дарование auctoritas не решению народа, а предложению магистрата, а затем и совершенно устранить ее, сведя ее к пустой формальности. Если, таким образом, эта сторона деятельности С. постепенно теряла свое значение, то тем сильнее развивалась его совещательная компетенция, в силу которой всякое государственное дело обсуждалось и решалось сенатом. В этом направлении наблюдается следующее: во-первых, так как всякому решению народа необходимо предшествовал сенатусконсульт, народ фактически находился под опекой у С., поскольку под такой опекой состояли магистраты, приводившие в движение сложную машину народных комиций; во-вторых, магистрат всецело находился в зависимости от С. всегда, когда ему приходилось выходить за пределы своих обычных функций. Менее всего мы наблюдаем вмешательство С. в обычные выборы и в судебную деятельность магистрата; напротив, дела культа, войны, внешние сношения и финансы, где магистрату постоянно приходилось выходить из рамок своей обычной деятельности, всецело находились в руках С. Каждый отдельный сенатор лично пользовался некоторыми правами и преимуществами: так, сенаторы отличались от обыкновенных граждан в одежде (особая обувь и latus clavus на тунике) и украшениях (золотое кольцо); имели особые места на спектаклях; поставляли присяжных для судов (до реформ Гракха и при Сулле); наконец, вне пределов римского государства пользовались посольскими прерогативами.

Сенат в императорское время. Внешние формы, выработанные С. для своих действий, сохранились, в общем, и при принципате, но значительно изменились состав и компетенция С. Во время перехода от республики к принципату С. значительно возрос в своем составе вследствие неограниченности магистратских компетенций Цезаря и триумвиров. Август в два приема (в 29 и 18 г. до Р. Х.) свел число сенаторов до нормального, т. е. до 600; и впоследствии он несколько раз пересматривал списки сенаторов. Регулярное пополнение С. оставалось, однако, то же: как и прежде, в его состав вступали все бывшие магистраты; более точная нормировка прохождения магистратур привела к установлению минимального возраста для поступления в С. (не ранее 25-ти лет). Влияние императора на состав С., кроме упомянутого пересмотра списков, ограничивалось его правом рекомендовать кандидатов в магистраты и принимать в состав С. желательных ему лиц (adlectio) с дарованием им прав бывшего магистрата (консула, претора и т. д.). Наконец, он же следил за тем, чтобы сенатор имел установленный при Августе ценз в 1000000 сест. При Домициане цензорская власть, а, следовательно, и право изгонять из С., сделалась всецело прерогативой императоров. Влияние народа на состав С. окончательно прекратилось, когда при Тиберии выбор магистратов перешел к С. Еще важнее было изменение общего положения С. За С. было признано фактически отвоеванное им от магистратуры право на управление государством; ему даже даны были новые прерогативы — судебная власть, право выбора магистратов, право законодательства, — т. е. теоретически наряду с императорской властью была создана другая, делившая с нею компетенцию; ярче всего новое положение дел выражается в моммзеновском термине диархия. При всем том С. фактически потерял почти совершенно свое влияние на ход государственных дел, так как фактическая власть находилась в руках принцепса, имевшего право вмешиваться во все дела, входившие в состав и прежней, и новой компетенции С., и решать их по своему усмотрению. Из своих прежних прав С. формально сохранил свое право совета, но изменившееся положение дел освободило магистрата от обязательства испрашивать советы С. То, что составляло основу могущества С. при республике, — право совета в военных, иностранных и финансовых делах — фактически ушло от него, так как эти вопросы перестали в нем обсуждаться. Менее ощутительно, чем в военных и иностранных делах, это сказалось на финансовой компетенции. Деление провинций на императорские и сенатские, признание за С. права на распоряжение аеrаrium Saturni несколько затемнили тот факт, что большинство финансовых дел постепенно, через выделение, перешли в руки принцепса. Из новых прав право уголовного суда при фактической зависимости С. от императора теряло всякое политическое значение; право выбора магистратов и пополнение С. было иллюзией ввиду права императора на commendatio и ad l ectio; право законодательства ограничивалось узкими рамками, важнейшие дела (отношения к внеримскому миру, война, мир, договор и т. п.) перешли к императору; право дарования римского гражданства и право регулировки отношения общин к Риму также сосредоточилось в руках императора. Наконец, с сенатским законодательством могущественно конкурируют императорские эдикты и constitutiones, хотя формально они и не идентифицируются с законами. Все эти ограничения С. ведут к тому, что роль его, и политическая, и административная, постепенно сводится на нет; те области, где он еще как будто сохраняет кажущийся суверенитет, — т. е. сенатские провинции и некоторые части финансового управления — постепенно уходят от него вследствие стремления императоров нивелировать администрацию империи, и положение С. после Диоклетиана есть только узаконение совершившегося факта. Теперь С. даже уже не совещательный орган императорской власти, а только "место публикации императорских законов"; рядом с этим он сохраняет еще компетенцию городского совета двух столиц — Рима и Константинополя. См. Mommsen, "R ö misches Staatsrecht" (III, 2). Взгляды Моммзена оспаривает Willems ("Le s énat de la Ré publique rom.", т. I — II) не всегда основательно; ср. его же, "Le droit public rоmаin" и другие руководства по римскому госуд. праву, а также Bloch, "Les origines du s é nat romain", и Lecrivain, "Le s énat romain depuis Dioctétien" ("Biblioth. de l'école franç aise", fasc. 29 и 52).

M. Ростовцев.