Сенат в России

Определение "Сенат в России" в словаре Брокгауза и Ефрона

Сенат в России I. Сенат в царствование Петра Вел. Петр во время своих постоянных отлучек, часто мешавших ему заниматься текущими делами управления, неоднократно (в 1706, 1707, 1710 гг.) вручал дела нескольким избранным лицам, от которых требовал, чтобы они, не обращаясь к нему ни за какими разъяснениями, вершили дела, как им дать ответ в день судный. Сначала такие полномочия носили характер временного личного поручения; но в 1711 г. они были возложены на созданное при этом (22 февраля) учреждение, получившее имя Правительствующий С. Основанный Петром С. не представлял ни малейшего сходства с иностранными учреждениями того же имени (Швеция, Польша) и отвечал своеобразным условиям русской государственной жизни того времени. Степень предоставленной С. власти определялась тем, что С. был учрежден вместо его царского величества собственной персоны. В указе 2 марта 1711 г. Петр говорит: "мы определили управительный С., которому всяк и их указам да будет послушен, как нам самому, под жестоким наказанием, или и смертью, смотря по вине". При отсутствии в то время разделения дел на судебные, административные и законодательные и ввиду того, что на разрешение монарха, которого заменял С., постоянно восходили даже самые незначительные дела текущего управления, круг ведомства С. не мог получить сколько-нибудь определенных очертаний. В указе, изданном несколько дней после учреждения С. (Полн. Собр. Зак. № 2330), Петр определяет, что по отбытии его сенату следует делать: "суд имеет нелицемерный, расходов напрасные отставить; денег как можно больше собрать; дворян собрать молодых; вексели исправить; а соли стараться отдать на откуп; торг китайский и персидский умножить; армян приласкать; учинить фискалов. Это, очевидно, не исчерпывающий перечень предметов ведомства, а инструкция, на что обратить преимущественное внимание. "Ныне уже все у вас в руках", — писал Петр сенату. Учреждением политическим, в чем-либо ограничивающим или стесняющим власть Петра, С. не был; он действовал только по препоручению царя и перед ним за все отвечал; в указе 2 марта 1711 г. сказано: "И ежели оной С. через свое ныне перед Богом принесенное обещание неправедно, что поступить... и тогда будет нами суждено, и виновный жестоко будет наказан". Практическое, деловое значение С. обусловливалось не только степенью и широтою предоставленных ему полномочий, но и системою тех учреждений, которые группировались около него и составляли с ним одно целое. Таковы были прежде всего комиссары, по два от каждой губернии, "для спроса и принимания указов". Через этих комиссаров, назначавшихся губернаторами, создавались непосредственные сношения С. с губерниями, куда Петр в 1710 г. в интересах хозяйственного устройства своей армии перенес значительную часть дел, раньше производившихся в приказах. Комиссары не только принимали указы, но и следили за их исполнением, доставляли С. необходимые сведения, исполняли на местах его поручения. Впоследствии, с учреждением коллегий, значение комиссаров падает: посредствующим звеном между С. и губерниями становятся коллегии. Одновременно с учреждением С. Петр повелел "вместо приказа разрядного быть столу разрядному при С.". Таким образом к С. отошло "писание в чины", т. е. назначение на все военные и гражданские должности, заведование всем служилым сословием, ведение ему списков, производство смотров и наблюдение за неукрывательством от службы. В 1721 — 1722 гг. разрядный стол преобразуется сначала в разборную канцелярию, также состоявшую при сенате, а 5 февраля 1722 г. назначается при С. герольдмейстер, ведавший при посредстве герольдмейстерской конторы служилое сословие. Через несколько дней после учреждения С. (5 марта 1711 г.) была создана должность фискалов, на обязанности их лежало "над всеми делами тайно надсматривать", проведывая и обличая на суде "всякие преступления, взятки, кражу казны и прочее, також и прочие безгласные дела, иже не имеют челобитника о себе". При С. состоял обер-фискал (впоследствии генерал-фискал) с четырьмя помощниками, в каждой губернии — провинциал-фискал с тремя помощниками, во всяком городе — один или два городовых фискала. Несмотря на злоупотребления, с которыми неразрывно связано существование таких тайных соглядатаев и доносчиков (до 1714 г. не подвергавшихся взысканию даже за ложный донос), фискалы, несомненно, принесли известную долю пользы, являясь орудием надзора над местными учреждениями. Когда прекратились постоянные отлучки Петра, вызвавшие учреждение С., вопрос о закрытии его не возникает. При все более теряющих свое значение приказах С. становится местом, где производятся все важнейшие дела управления, суда и текущего законодательства. Значения С. не подорвало и учреждение (1718 — 20) коллегий, несмотря на то, что их регламенты, заимствованные из Швеции, где коллегии были высшими учреждениями в государстве, не определяли отношения коллегий к С., который иностранные руководители реформы — Фик и другие — предполагали, по-видимому, упразднить. Наоборот, с учреждением коллегий, куда отошла масса текущих мелких дел, значение С. только повысилось. По указу 1718 г. "о должности С." все президенты коллегий по самому званию были сделаны сенаторами. Этот порядок просуществовал недолго; медленность сенатского делопроизводства заставила Петра признать (в указе 12 янв. 1722 г.), что президенты коллегий не имеют достаточно времени, чтобы нести сверх того и "непрестанные" труды сенатора. Кроме того, Петр нашел, что С. как высшая инстанция над коллегиями не может состоять из лиц, которые сидят в коллегиях. Современники указывают еще и на то, что президенты коллегий, будучи такими сановниками, как тогдашние сенаторы, совершенно подавляли своих "советников" и тем уничтожали всякое практическое значение коллегиального решения дел. И действительно, вновь назначенные президенты вместо прежних, оставшихся сенаторами, были людьми несравненно менее вельможными. В 1720 г. (30 мая) Петр повелел ради приема в С. челобитен на коллегии и на канцелярии учинить персону знатную; обязанности этой должности были определены в 1722 г. (5 февр.) подробной инструкцией, и облеченная ею "персона" получила название рекетмейстера (см.). Рекетмейстер весьма скоро приобрел огромное значение как орган надзора за делопроизводством в коллегиях и за ходом правосудия. Из всех учреждений, когда-либо состоявших при С., наиболее практическое значение имел институт прокуратуры, появляющийся также в 1722 г. К учреждению прокуратуры Петр пришел не сразу. Недовольство его сенатом сказалось учреждением в 1715 г. (27 ноября) должности ген.-ревизора, или надзирателя указов. Назначенный на эту должность Василий Зотов оказался, однако, слишком слабым, чтобы влиять на сенаторов и предупреждать вольные и невольные нарушения ими указов. В 1718 г. он был приставлен к податной ревизии, и должность его сама собою упразднилась. Постоянные распри между сенаторами вновь заставили Петра поручить кому-либо наблюдение за ходом сенатских заседаний. Избранное (13 февр. 1720 г.) им лицо — Анисим Щукин — оказалось непригодным для этих обязанностей; будучи в то же время обер-секретарем С., Щукин сам находился у него в подчинении. Через несколько дней после смерти Щукина (28 янв. 1721 г.) Петр поручил надзор за благочинием сенатских заседаний помесячно переменявшимся штаб-офицерам гвардии. 12 янв. 1722 г. на смену им появляется прокуратура в виде сложной и стройной системы надзора не только над С., но и над всеми центральными и местными административными и судебными учреждениями. Во главе прокуратуры стоял генерал-прокурор как начальник сенатской канцелярии и как орган надзора за сенатским присутствием с точки зрения не только благочиния во время заседаний, но и соответствия сенатских решений Уложению и указам. Помощником ген. прокурора в С. был обер-прокурор. Находясь в непосредственных отношениях с государем, генерал-прокурор сблизил С. с верховной властью; вместе с тем надзор его в значительной степени упорядочил производство дел как в самом присутствии С., так и в его канцелярии, и сильно поднял его деловое значение. С другой стороны, однако, ген.-прокурор лишил присутствие С. его прежней независимости; будучи во многих случаях по закону равен всему С., ген.-прокурор фактически нередко преобладал над ним (см. Генерал-прокурор). В последние годы царствования Петра, когда он по окончании Северной войны стал больше прежнего обращать внимание на дела внутреннего управления, чрезвычайные полномочия, которыми был наделен С., потеряли свой смысл. Уменьшение власти С. сказывается гл. обр. в области законодательства. В первое десятилетие своего существования С., в области гражданского права сдерживаемый авторитетом соборного Уложения 1649 г., в области административного права пользовался весьма широко законодательною властью. В 1721 г. (19 ноября) Петр предписывает С. не чинить без подписания руки его никакого определения генерального. В апр. 1714 г. состоялось запрещение приносить государю жалобы на несправедливые решения С., чем вносилось совершенно новое для России начало; до того времени государю можно было жаловаться на каждое учреждение. Запрещение это было повторено в указе 22 декабря 1718 г., причем за принесение жалобы на С. установлена была смертная казнь. С 1711 по 1714 г. местом пребывания С. была Москва, но иногда на время, в целом или в лице нескольких сенаторов, он переезжал в Петербург, который с 1714 г. стал постоянным его местопребыванием; в Москву с тех пор С. переезжал только временно, в случае поездок туда Петра на продолжительное время. В Москве осталась часть сенатской канцелярии под названием "канцелярия сенатского правления". В 1722 г. (19 янв.) в Москве были учреждены конторы от каждой коллегии, а над ними поставлена сенатская контора из одного сенатора, ежегодно менявшегося, и двух асессоров. Целью этих контор было облегчение сношений С. и коллегий с московскими и провинциальными учреждениями и производство мелких текущих дел.

II. Сенат в эпоху верховного тайного совета и кабинета (1726— 1741). Учрежденный 8 февраля 1726 г. верховный тайный совет как при Екатерине I, так и в особенности при Петре II фактически осуществлял все права верховной власти, вследствие чего положение С., особенно по сравнению с первым десятилетием его существования, совершенно изменилось. Хотя степень предоставленной С. власти, в особенности в первое время правления совета (указ 7 марта 1726 г.), формально не потерпела решительно никаких изменений, а круг предметов его ведомства иногда даже расширялся, но общее значение С. в системе государственных учреждений очень быстро изменилось уже в силу одного того, что верховный тайный совет стал над С. Немалый удар значению С. был нанесен и тем, что наиболее влиятельные сенаторы перешли в верховный совет. В числе этих сенаторов были президенты трех первых коллегий (военной — Меньшиков, морской — гр. Апраксин и иностранной — гр. Головкин), которые становятся до некоторой степени равными С. Еще важнее была та дезорганизация, которая была внесена верховным тайным советом во все учреждения империи. Ген.-прокурор Ягужинский, враг партии, образовавшей верховный тайный совет, был назначен резидентом в Польшу, и должность генерал-прокурора фактически упразднилась; исполнение ее было поручено обер-прокурору Воейкову, не имевшему никакого влияния в С.; в марте 1727 г. была упразднена должность рекетмейстера. В это же время мало-помалу исчезают и должности фискалов. После той коренной ломки, которой подверглись местные учреждения Петра (1727 — 1728), губернское управление пришло в полное расстройство. При таком положении дел центральные учреждения, в том числе и стоявший во главе их С., утратили всякую действительную силу. Почти лишенный средств надзора и местных исполнительных органов, ослабленный в своем личном составе С. продолжал, однако, нести на своих плечах тяжелый труд мелкой текущей правительственной работы. Титул Правительствующий еще при Екатерине был признан "неприличным" сенату и заменен титулом "Высокий". Верховный совет требовал от С. отчетов, запрещал ему производить расходы без разрешения, делал С. выговоры, грозил штрафами. Когда замыслы верховников (см.) потерпели неудачу и имп. Анна вновь "восприяла" самодержавие, указом 4 марта 1730 г. верховный тайный совет был упразднен и Правительствующий С. восстановлен в прежней силе и достоинстве. Число сенаторов было доведено до 21, причем в состав С. вошли самые выдающиеся сановники и государственные деятели. Через несколько дней была восстановлена должность рекетмейстера; С. снова сосредоточил в своих руках все управление. Для облегчения С. и освобождения его от влияния канцелярии он был разделен (1 июня 1730 г.) на 5 департаментов; задачею их была предварительная подготовка всех дел, которые решаться должны были по-прежнему общим собранием С. На самом деле разделение С. на департаменты не осуществилось. Для надзора над С. Анна Иоанновна сначала думала ограничиться еженедельным представлением ей двух ведомостей, одной — о решенных делах, другой — о делах, которые С. без доклада императрице решить не может. 20 окт. 1730 г. признано было, однако, необходимым восстановить должность ген.-прокурора. В 1731 г. (6 ноября) официально появляется новое учреждение — кабинет, уже около года существовавший в виде частного секретариата императрицы. Через кабинет восходили к императрице доклады всех учреждений, в том числе и С.; из него объявлялись высочайшие резолюции. Постепенно участие императрицы в постановлении резолюций уменьшается; 9 июня 1735 г. указы, подписанные тремя кабинет-министрами, получают силу именных. Хотя компетенция С. формально изменена не была, но фактически подчинение кабинет-министрам весьма тяжело отразилось на С. даже в первый период существования кабинета (до 1735 г.), когда он занимался по преимуществу делами иностранной политики. Позже, когда кабинет начал простирать свое влияние и на дела внутреннего управления, постоянные непосредственные сношения кабинета с коллегиями и даже с сенатской канцелярией помимо С., понукания за медленность, требования отчетов и реестров решенных и нерешенных дел, наконец, крайнее уменьшение состава сенаторов (одно время в С. бывали только двое, Новосильцов и Сукин, личности с самою нелестною репутацией) довели С. до небывалого падения. После указа 9 июня 1735 г. фактическое господство кабинет-министров над С. приобретает законную основу, и на доклады С. резолюции кладутся уже от имени кабинета. После смерти Анны Иоанновны (17 окт. 1740 г.) в кабинете были поочередно полновластными хозяевами Бирон, Миних и Остерман. Поглощенному борьбою партий кабинету было не до С., значение которого поэтому в это время несколько повышается, что выражается, между прочим, в появлении "общих рассуждений" или "генеральных собраний" кабинета с сенатом. 12 ноября 1740 г. была учреждена должность придворного рекетмейстера, сначала для рассмотрения всеподданнейших жалоб на коллегии и низшие места, а с 27 ноября того же года — и на С. В марте 1741 г. эта должность была упразднена, но разрешение приносить всеподданнейшие жалобы на С. осталось в силе.

III. С. при Елизавете Петровне и Петре III. 12 дек. 1741 г., вскоре после вступления на престол, императрица Елизавета издала указ об упразднении кабинета и о восстановлении Правительствующего Сената (перед тем опять именовавшегося Высоким) в его прежней должности. С. не только стал верховным местом империи, не подчиненным никакому другому учреждению, не только являлся средоточием суда и всего внутреннего управления, снова подчинив себе военную и морскую коллегии, но нередко совершенно бесконтрольно осуществлял функции верховной власти, принимая меры законодательного характера, разрешая своею властью административные дела, раньше восходившие на утверждение монархов, и присвоив себе даже право самопополнения. Иностранная коллегия осталась, однако, неподчиненною С. Должность генерал-прокурора, которую при Елизавете почти все время занимал ничем не замечательный кн. Трубецкой, отнюдь не подавляла С., хотя и приобрела уже большое значение в общем строе внутреннего управления, так как через генерал-прокурора шла большая часть докладов императрице (даже по Св. Синоду). Учреждение конференции при высочайшем дворе (5 октября 1756 г.; см. соотв. статью) сначала мало поколебало значение С., так как конференция занималась преимущественно делами иностранной политики; но в 1757 — 1758 гг. начинается постоянное вмешательство конференции в дела внутреннего управления. С., несмотря на свои протесты, оказывается вынужденным отвечать на запросы конференции, исполнять ее требования. Устраняя сенат, конференция начинает непосредственно сноситься с подчиненными ему местами. Петр III, вступив на престол (25 дек. 1761 г.), упразднил конференцию, но 18-го мая 1762 г. учредил совет, по отношению к которому С. был поставлен в подчиненное положение. Дальнейшее умаление значения С. выразилось в том, что военная и морская коллегии снова были изъяты из его ведения. Свобода действий С. в области внутреннего управления была сильно стеснена запрещением "издавать указы, кои в некоторый закон или подтверждение прежних служат " (1762).

IV. С. при Екатерине II и Павле I. По вступлении на престол императрицы Екатерины II С. снова становится высшим учреждением в империи, ибо совет прекращает свою деятельность. Однако роль С. в общей системе государственного управления существенно изменяется: Екатерина сильно уронила ее ввиду того недоверия, с которым она относилась к тогдашнему С., проникнутому традициями Елизаветинского времени. В 1763 г. последовало разделение С. на 6 департаментов: 4 в С.-Петербурге и 2 в Москве. I департамент ведал дела государственные внутренние и политические, II — судебные, III — дела по губерниям, находившимся на особом положении (Малороссия, Лифляндия, Эстляндия, Выборгская губ., Нарва), IV — дела военные и морские. Из московских департаментов V-ый ведал дела административные, VI — судебные. Все департаменты были признаны в равной силе и достоинстве. По общему правилу, все дела решались в департаментах (единогласно) и лишь за разногласием переносились в общее собрание. Эта мера весьма тяжело отразилась на политическом значении С.: его указы стали исходить не от собрания всех самых сановных людей в государстве, а лишь от 3 — 4 лиц, считаться с которыми было гораздо легче. Ген.-прокурор и обер-прокуроры получили гораздо большее влияние на решение дел в С. (при каждом департаменте, кроме I-го, с 1763 г. был свой обер-прокурор; при I департаменте должность эта была учреждена в 1771 г., а до тех пор ее обязанности исполнял генер.-прокурор). В деловом отношении разделение С. на департаменты принесло громадную пользу, в значительной мере устранив ту невероятную медленность, которою отличалось сенатское делопроизводство. Еще более чувствительный и осязательный урон значению С. было нанесен тем, что от него мало-помалу были отняты дела, предоставлявшие действительную государственную важность, и на его долю остались лишь суд и заурядная административная деятельность. Резче всего проявилось устранение С. от законодательства. Прежде С. являлся нормальным законосовещательным органом; в громадном большинстве случаев ему же принадлежала и инициатива принимаемых законодательных мер. При Екатерине все наиболее крупные из них (учреждение губерний, жалованные грамоты дворянству и городам и т. д.) вырабатываются помимо С.; инициатива их принадлежит самой императрице, а не С. Даже от участия в работах комиссии 1767 г. С. был совершенно отстранен; ему предоставлено было только, подобно коллегиям и канцеляриям, избрать в комиссию одного депутата. За С. при Екатерине осталось пополнение мелких пробелов в законах, не имеющих политического значения, причем по большей части С. представлял свои предположения на утверждение верховной власти. Екатерина, по-видимому, весьма мало доверяла талантам тех, кто заседал в тогдашнем С., прекрасно понимала полную зависимость С. от его канцелярии и неспособность его при неуклюжих формах его делопроизводства к энергичной, активной работе. При вступлении на престол Екатерина нашла, что С. довел многие части управления до невозможного беспорядка; нужно было принять самые энергичные меры для его устранения, а С. оказывался совершенно к тому непригодным. Поэтому те дела, которым императрица придавала наибольшее значение, она поручала отдельным лицам, пользовавшимся ее доверием, — главным образом ген.-прокурору кн. Вяземскому (см.), благодаря чему значение ген.-прокурора усилилось до небывалых раньше размеров. Фактически он был как бы министром финансов, юстиции, внутренних дел и государственным контролером. Во второй половине царствования Екатерины она стала передавать дела и другим лицам, из которых многие соперничали с кн. Вяземским по степени делового влияния. Появились целые ведомства, начальники которых непосредственно, минуя С., докладывали императрице, вследствие чего ведомства эти стали совершенно независимыми от С. Иногда они носили характер личных поручений, определявшихся отношением Екатерины к тому или иному лицу и степенью оказываемого ему доверия; напр. после смерти Баура, бывшего как бы министром путей сообщения, дела его были распределены между адмиралом Грейгом, фельдм. Чернышевым и кн. Вяземским. Почтовое управление поручалось то Вяземскому, то Шувалову, то Безбородке. Огромным ударом для С. явилось и новое изъятие военной и морской коллегии из его ведения, причем военная коллегия обособляется совершенно и в области суда и финансового управления. Подорвав общее значение С., эта мера особенно тяжело отразилась на III и IV его департаментах. Значению С. и степени его власти был нанесен далее тяжелый удар учреждением губерний (1775 и 1780). Весьма многие дела перешли из коллегий в губернские места, и коллегии, с которыми у С. выработался уже известный modus vivendi, мало-помалу закрывались. С. приходилось стать в непосредственные сношения с новыми губернскими установлениями, которые ни формально, ни по духу своему не были согласованы с учреждением С. Екатерина прекрасно сознавала это и неоднократно составляла проекты реформы С. (сохранились проекты 1775, 1788 и 1794 гг.), но осуществлены они не были. Несогласованность учреждений С. и губерний повела, во-первых, к тому, что дела наибольшей важности всегда могли быть докладываемы императрице наместником или ген.-губернатором непосредственно, помимо С., а во-вторых, к тому, что С. оказался подавленным мелкими административными делами, поступавшими к нему из 42 губернских правлений и 42 казенных палат. Герольдия из учреждения, заведовавшего всем дворянством и назначением на все должности, обратилась в место ведения списков должностным лицам, назначавшимся губернаторами. Наименьший относительно урон значение С. понесло в области суда; по сравнению с предыдущими царствованиями, когда правительственная деятельность С. брала верх над судебной, казалось даже, что С. стал по преимуществу судебным местом. Формально С. считался высшею судебною инстанцией; и здесь, однако, значение его умалялось, во-первых, тем небывалым дотоле влиянием, которое оказывали на решение дел обер-прокуроры и генерал-прокурор, а во-вторых, широким допущением всеподданнейших жалоб не только на департаменты, но и на общие собрания С. (жалобы эти подавались рекетмейстеру и им докладывались императрице). Хотя закон грозил наказанием за неправое челобитье на С., но, по словам Сперанского, во все это время был только один случай, когда некто Березин был отдан за то под суд самого С., который, подражая милосердию императрицы, испросил ему прощение. В царствование Павла Петровича, несмотря на все его несочувствие екатерининской системе, положение С. среди государственных учреждений осталось почти совершенно таким же, каким оно было при Екатерине. Были образованы новые ведомства, дела которых не входили в круг ведения С. Восстановление некоторых из коллегий, упраздненных при Екатерине, не повлекло за собою восстановления прежних отношений между ними и С.: они были поручены главным директорам, которые имели личный доклад у императора. Генер.-прокурор (кн. Куракин, затем Обольянинов), сосредоточив в своей канцелярии небывалое до того времени количество дел, пользовался в этих делах властью почти самодержавною. Давление его на С. еще более увеличилось. С. остался по преимуществу судебным местом, но и тут подвергся новым ограничениям: по делам о казенном имуществе он перестал быть высшею инстанцией (1799), дела эти могли быть разрешены лишь именными указами. Всякие ограничения права обжаловать решения департаментов и общего собрания С. были отменены (1797), вследствие чего жалобы начинают приноситься чуть ли не по каждому делу. Это вызвало, несмотря на самые решительные меры к ускорению сенатского производства, страшное обременение С. судебными делами, которые в это время рассматривались всеми его департаментами.

V. С. от царствования Александра I до настоящего времени. Основной характер современного нам С., как и других центральных учреждений, окончательно намечается в царствование Александра Павловича. Почти немедленно по вступлении на престол император Александр приступил к реформе С., сознавая всю необходимость положить конец тому унизительному положению, до которого было доведено верховное учреждение империи. 5 июня 1801 г. был издан именной указ, которым С. приглашался составить доклад о правах своих и обязанностях. Указ этот, в котором ясно было выражено намерение императора поднять значение С., произвел сильнейшее впечатление не только на С., но и на образованную публику вообще. В ответ на указ было представлено несколько проектов всеподданнейшего доклада, написанных с необыкновенным одушевлением (гр. Завадовским, Державиным, Воронцовым) и выражавших стремление С. вернуть то значение, которым он пользовался при Петре I и Елизавете. С. принял проект гр. Завадовского. По представлении его государю началось подробное обсуждение реформ С. как в "Неофициальном комитете" (см.), так и в незадолго до того учрежденном (30 марта 1801 г.) Государственном совете. Результатом всех этих совещаний явился именной указ 8 сент. 1802 г. о правах и обязанностях С. Хотя между тем положением С., которое создавалось этим указом, и тем положением, которое практически существует в настоящее время, нет почти ничего общего, но указ этот является последним законодательным актом, систематически определяющим как самую организацию С., так и его отношение к другим высшим учреждениям. Несмотря на то, что указ 8 сент. 1802 г. явился результатом серьезного стремления императора и приближенных к нему лиц поднять значение С., он не вносил в организацию его и в его отношения к другим учреждениям почти ничего нового: он только восстановлял в памяти забытые и фактически уничтоженные Павлом права Екатерининского С., т. е. С. уже умаленного в первоначальном достоинстве. Нововведениями были только следующие правила: в случае протеста ген.-прокурора против определения С. дело докладывалось государю не одним ген.-прокурором, но при депутации от С.; сенату было дозволено, если он усмотрит важные неудобства в существующих законах, представлять о том государю. Одновременно с указом о С. был издан манифест об учреждении министерств, причем было постановлено, что ежегодные отчеты министров представляются в С. для доклада государю. В силу целого ряда условий эти вновь дарованные С. права не могли сколько-нибудь поднять его значение. По составу своему С. остался собранием далеко не первых сановников империи. Непосредственных сношений С. с верховною властью не было создано, и это предопределило характер отношений С. к Государственному совету, министрам и комитету министров.

А. Участие С. в законодательстве. Уже указ 1802 г. не смотрит на С. как на законосовещательное учреждение: дела законодательные были сосредоточены в Госуд. совете, учрежденном в 1801 г. Когда значение этого совета пало, законодательство перешло к приближенным государя и к министрам, а с 1810 года — ко вновь организованному Государств. совету. Будучи устранен от законодательства в качестве органа законосовещательного, С. сохранил, однако, известное отношение к законодательству. Прежде всего, С. предоставлено право первоначального предначертания законов: общие собрания С. могут выработать проект закона и поднести его на высочайшее утверждение через министра юстиции и Государственный совет, причем министр должен испросить высочайшее разрешение на внесение проекта в совет. На самом деле сенат этим правом не пользуется, ибо по ходу дел и по предоставленным в его распоряжение денежным и личным средствам он лишен возможности производить все те работы, которые в настоящее время необходимы для подготовления и разработки сколько-нибудь сложного законопроекта. Правило, в силу которого С. не приступает к решению таких дел, на которые не окажется точного закона, но по всякому такому казусному делу составляет проект решения и подносит его государю, в XVIII-м веке и в первой половине XIX-го имело громадное значение для нашего законодательства: этим путем было восполнено немало пробелов в законе. В настоящее время правило это, формально применимое лишь к старым департаментам С. (кассационные дпт. действуют по судебным уставам имп. Александра II, по которым запрещается останавливать решение дел под предлогом неполноты или неясности закона), хотя и не отменено, но на практике никогда не применяется, как основанное на совершенно устаревших понятиях о законе и его толковании. Право С. представлять государю о неудобствах в существующих законах, дарованное С. указом 8 сент. 1802 г., подверглось существенному ограничению при первой же попытке С. воспользоваться им. Когда С. представил имп. Александру I, что указ 5 дек. 1802 г. о сроках службы унтер-офицеров из дворян противоречит указу о вольности дворянства и жалованной грамоте дворянству, то государь, приняв это замечание весьма немилостиво, разъяснил указом 21 марта 1808 г., что возражения С. неосновательны и что право С. представлять возражения относится единственно к законам существующим, не касаясь вновь изданных или подтверждаемых. Право представления с приведенною оговоркою вошло и в действующее учреждение С., но в современной государственной жизни России оно не имеет никакого практического значения. В С. должны поступать постановления общих присутствий губернских установлений, которые имеют право по получении нового закона представить о неясности его или неудобствах в исполнении; но недоброжелательство, с которым С. относился к такого рода представлениям, привело к тому, что правом этим губернские места не пользуются с начала XIX в. и оно существует только на бумаге. В настоящее время С. иногда принимает косвенное участие в законодательстве, поручая министрам разработать тот или иной законодательный вопрос и войти с соответствующим законопроектом в Госуд. совет.

В. Участие С. в делах управления. В области дел административных в С. произошла с 1802 г. наиболее сложная перемена. В 1802 г. при учреждении министров они были поставлены над коллегиями. Хотя манифест 1802 г. об учреждении министерств оставлял в большинстве случаев вопрос об отношении С. к министерствам открытым, но так как отношения С. к коллегиям уже более или менее определились, то первоначально взаимные отношения министров и С., по-видимому, не вызывали затруднений. Когда было обнаружено, что совместное существование коллегий и министров ведет к серьезным неудобствам, и когда вследствие этого с 1803 г. начинается постепенное закрытие коллегий и преобразование их в департаменты министерств, отношения С. к министерствам сделались совершенно неясными, и из неясности этой всю выгоду извлекли министры. Фактически прекращается представление министрами в С. ежегодных отчетов; те дела, которые прежде восходили в С., рассматриваются комитетом министров. В области административных дел компетенция комитета почти слилась с компетенцией С., так что около 1810 г. возникает ряд проектов то об упразднении административного департамента С. с передачею его дел комитету (проект Сперанского 1809 г.), то об упразднении комитета с передачею его дел С. (Сперанский в 1810 и 1811 гг., позднее Трощинский). Эта последняя мысль лежит в основе ныне действующего учреждения министерств 25 июня 1811 г.: в нем не содержится упоминания о комитете министров, и те функции, которые и до тех пор исполнялись комитетом и позже во всей неприкосновенности за ним остались, передавались С. На самом деле передачи этой не состоялось. Комитет министров не только не был упразднен, но получил по случаю отъезда государя на войну новые чрезвычайные полномочия и ничего не уступил из прежних. Когда прекратились чрезвычайные полномочия комитета министров, общее значение его тем не менее продолжало расти; в эпоху полновластия Аракчеева комитет становится средоточием всего государственного управления. Роль С. в административных делах падает. Во главе исполнительных органов государства становятся министры. Закон, однако, по-прежнему признает С. верховным в порядке суда и управления местом империи, не имеющим над собой иной власти, кроме власти императорского величества, посылающим министрам указы, получающим от них рапорты. Губернские места фактически стоят в полной зависимости от министерств, но считаются подчиненными С. Поэтому С. был всегда формально в своем праве, если обращался к министерствам или губернским местам с каким - либо требованием. С. удобнее всего было действовать, указывая на допущенные неправильности или отступления от законов, восстановляя силу закона, требуя исправления незаконных распоряжений. Для непосредственного участия в активной администрации С. был мало пригоден и по составу своему, и по медленности делопроизводства, и потому, что он устранен от распоряжения исполнительными органами, даже от непосредственного соприкосновения с ними. Таким образом, С. силою вещей обращался мало-помалу из органа действительного управления в орган надзора за законностью, каким его в проектах 1788 и 1793 гг. хотела сделать Екатерина. Между С. и комитетом министров произошло как бы известное размежевание: С. держится в своей деятельности начала законности в управлении (Legalit ä tsprincip), комитет — начала целесообразности (Opportunit ä tsprincip). Дела административного характера, поступающие в настоящее время на рассмотрение правительствующего С., могут быть разделены на следующие две категории:

а) Дела исполнительного характера. В настоящее время дел чисто исполнительного характера в С. осталось весьма немного, и в большинстве случаев они мало возвышают значение С. Из таких дел сравнительно более существенными являются: 1) публикация законов. Практически важно не то, кому поручено обнародование законов, а то, чтобы законы вообще обнародовались и чтобы публикация их была сосредоточена в одном месте. Законодательство наше, однако, не только допускает существование законов тайных и обнародованию не подлежащих, но не вполне обеспечивает и то, чтобы законы, предназначаемые ко всеобщему сведению, обнародовались именно через С. Во второй половине XIX в. законы часто сообщались подлежащим местам и лицам помимо С., в циркулярах министра внутренних дел губернаторам и т. п. В 60-х годах, с появлением сенатского издания "Собрание узаконений и распоряжений правительства", на С. возлагается обязанность следить, чтобы никакие частные или официальные издания не публиковали законов ранее С. Но это мало достигает цели, в особенности относительно военного ведомства: законы приводятся здесь в исполнение приказами по ведомству и сообщаются С. для распубликования лишь впоследствии, иногда по истечении нескольких десятков лет (Полож. о сибирском казачьем войске, высоч. утвержденное 5 марта 1861 г., распубликовано в № 53 Собрания Узаконений за 1899 г.). По вопросу о том, что считается моментом обнародования закона, см. Обнародование законов. О том, какое значение имеет распубликов