Селекционная теория

Определение "Селекционная теория" в словаре Брокгауза и Ефрона

Селекционная теория — объясняющая видоизменение животных и растительных форм или трансформизм путем отбора (подбора, селекции), т. е. путем вымирания наименее приспособленных и переживания наиболее приспособленных особей. Некоторые, напр. Циглер, видят следы С. теории в учении Эмпедокла, но, во всяком случае, научная формулировка этой теории и ее разработка тесно связаны с именами Ч. Дарвина и Уоллэса. Д-р Уэльс (Wels) в 1813 г. путем подбора объясняет преобладание черных рас на Африканском континенте, ибо эти расы, по его словам, более устойчивы по отношению к некоторым болезням, коим легко подпадают белые расы. Эти последние вымирали, а черные переживали их и составили современное население Африки. В 1831 г. идея подбора защищалась Патриком Мэтью, а потом Ноден (1852), известный ботаник, высказал предположение, что виды образуются тем же путем, как и домашние расы, т. е. отбором, но ему все-таки непонятен был сам процесс отбора. В 1858 г. в журн. Линнеевского общества появились одновременно сообщения Дарвина и Уоллэса (Wallace), формулирующая сущность С. теории. Подбор, зависящий от воли человека, назван искусственным, а подбор на почве борьбы за существование назван естественным (см. Подбор). Уоллэс не был так последователен, как Дарвин, и говорит, что происхождение человека нельзя объяснить на почве подбора. Первобытный человек, по его мнению, обладает мозгом гораздо большего объема, чем это нужно для целей его существования. Такой мозг, который и создал возможность дальнейшего умственного прогресса, коего достигли высшие расы, не может быть объяснен подбором. Точно так же не поддается обяснению подбором исчезновение волос на коже человека, развитие нравственных чувств и т. п. Однако, мы знаем, что гипертрофия или вообще появление органов, ненормально развитых, не составляет редкого случая среди других аномалий, и появление особей с усиленно развитым мозгом среди приматов так же возможно, как и появление самцов оленей с чудовищно развитыми рогами. Такие особи между приматами и могли послужить для развития человеческой расы. Изчезновение волос пытались объяснить громадным вредом, который приносят живущие в волосах паразиты. Развитие нравственного чувства, вероятно, представляет лишь распространение на ближних тех родительских чувств, кои при самом появлении своем бесспорно имели громадное утилитарное значение, обеспечивая охрану и безопасность молодому поколению. Подобное же явление представляют нам и общественные животные, которые соединяются в ассоциации, и тогда борьба за существование продолжается уже между ассоциациями, а не между отдельными особями или семьями. Вообще же вопрос о том, применима ли С. теория к рассмотренио ныне существующих отношений в человеческом обществе, решается различно. Одни полагают, что нравственное чувство, капитал и т. п. факторы совершенно разрушили влияние подбора, а другие полагают, что все эти факторы, хотя иным путем, приводят в конце концов к тем же результатам, к каким привел бы и подбор. По поводу С. теории был высказан ряд возражений, коих часть приведена в статье Подбор, — именно, относительно необходимости изоляции новообразующегося вида. Кочпул и Роменс полагали, что вместо изоляции достаточно, если группа особей обладающих каким-либо новым признаком, потеряет способность к скрещиванию с прочими особями этого вида, такими признаками не обладающими. Но как сама изоляция, так предположенное Роменсом обстоятельство, названное им физиологическим подбором, хотя и могут, конечно, иметь место в природе, но вряд ли являются неизбежным условием для образования нового вида. Правда, острова, замкнутые долины имеют очень часто для них характерные виды, выработавшиеся благодаря изоляции, но широкий и постоянный прогресс форм, не ограничнвающий выработкой нового вида или разновидности, а ведущий к постоянному и последовательному осложнению и дифференцировке форм, возможен только на обширных материках с разнообразными условиями и широкой возможностью для переселения форм и вытеснения одна другой. Действительно, острова являются наиболее удобными местами для сохранения форм глубокой древности. Население Мадагаскара, Целебеса, Новой Гвинеи гораздо древнее населения близлежащих континентов. Таким образом, устранение скрещивания потомства пары особей с какими-либо новыми признаками с потомством других пар, этими признаками не обладающими, не есть необходимое условие для выработки вида, ибо уже одна полезность этих признаков представляет достаточную гарантию для их закрепления. Притом, в сущности в природе никакая изоляция невозможна, ибо среди потомства данной пары всегда найдутся особи, которые в силу атавизма данными признаками не обладают. Другое возражение, предъявляемое С. теории — это то, что она не объясняет, во-первых, признаков, возникающих и настолько ничтожных, что они не могут быть полезны животному, а во-вторых, таких, которые, по-видимому, индифферентны для животного в смысле полезности, как, напр., скульптура раковины и т. п. На эти возражения, развитие Майвортом, Негели и др., было отвечено следующее. По отношению к индифферентным признакам мы вовсе не можем ручаться за таковое их значение. До выяснения роли покровительственной окраски и она могла казаться индифферентной, но мы знаем теперь, что она полезна. Скульптура чешуек и щитков гадов, напр., кажется, на первый взгляд, совершенно безразличным признаком, но она зависит от другого, весьма важного в смысле полезности признака — распределения шипиков на клетках молодой кожи, а эти шипики имеют особое назначение: заставлять отставать от тела старую, долженствующую подвергнуться линьке шкурку, покрывающую сначала новообразующиеся слои. Этот вопрос подробно в позднейшее время разобран Уоллэсом. Затем, что касается возникновения признаков, то здесь, во-первых, надо помнить, что многие признаки возникают в непонятной покуда нам зависимости от других, как недоразвитие пигмента в глазах собак и кошек стоит в связи с недоразвитием частей слухового аппарата и даже частей мозга, ведающих слуховой функцией; во-вторых, многие органы возникли, как видоизменение уже ранее существовавших органов, как, напр., совокупительный аппарат раков есть видоизмененные конечности и т. п.; принцип этот назван Дорном принципом перемены функции; в третьих, некоторые органы, как это показал Кнейненберг на развитии червей, возникли на месте других, ранее существовавших, путем субституции, причем старый орган как бы стимулировал появление нового. Так, провизорные органы чувств стимулировали у червей появление сложного головного мозга. Но за вычетом всех этих случаев все-таки остается значительная часть признаков, которым мы должны приписать самостоятельное возникновение, а именно под влиянием процессов, происходящих при созревании, оплодотворении и развитии яйца. Эти процессы могут вызвать у зародыша и потом у взрослого появление того или другого признака, который и может быть закреплен подбором (о причинах, их вызывающих, см. Наследственность). Таким образом, возникновение признака должно объясняться на почве физиологической. Отсюда понятно, как мы должны смотреть на вопрос о том, представляет ли подбор единственный фактор развития или только один из факторов? Подбор не есть единственный фактор, но он стоит над всеми факторами эволюции как общий регулятор и уравнитель. Прочие факторы имеют значение лишь стимулов, вызывающих появление тех или других индивидуальных вариаций и новых признаков, причем роль их далеко все-таки не выяснена. Наконец, надо указать, что многие, как Негели, Гааке и др., отрицают значение подбора вовсе, признавая за борьбой за существование лишь значение фактора, содействующего вымиранию неприспособленных форм, а Негели думает, что стимул к развитию лежит в стремлении к совершенствованию, присущем живой материи. На это было указано, что сам стимул этот весьма напоминает метафизическое начало, допускавшееся Эразмом Дарвином, Ламарком и др. в качестве фактора эволюции. Рядом с этим Негели допускает влияние внешних условий, но они лишь определяют признаки, представляющие собой приспособление к среде. Вейсманом, однако, было указано, что, если взять, напр., китообразных, то окажется, что все характерные для них особенности организации суть результат приспособления к водной среде, и что если их отбросить, то мы получим схему млекопитающего, которая существовала в природе и ранее возникновения китообразных, след., при выработке этой группы принцип внутреннего совершенствования не причем. То же рассуждение применимо ко всем паразитическим и регрессивным формам, которые вместо совершенствования шли путем упрощения. Иначе говоря, Негелевский принцип оказывается чем-то непостоянно действующим и зависящим от условий. Поэтому естественно свести прогресс и регресс не к этому принципу, а к самим условиям развития. В последнее время Эймер, на основании своих наблюдений над окраской бабочек, пришел к тому заключению, что индивидуальные колебания совершаются не во всех направлениях, а лишь в строго определенном направлении, по которому и шло образование новых видов. Однако, многое доказывает чрезвычайную неопределенность и многосторонность индивидуальных колебаний, составляющих почву для деятельности подбора. Учение свое о развитии форм по определенным направлениям независимо от подбора, а в силу лишь внешних воздействий и условий Эймер назвал ортогенезисом. Наконец, некоторые биологи, как Келликер, Бэтсон, Эмери допускают возможность изменения организмов также появлением сразу крупных отклонений, наподобие уродливостей и аномалий. Отрицать возможность упрочения в природе аномалий, конечно, нельзя. Но, во всяком случае, это вопрос о размере индивидуальных отклонений, способных закрепиться, а само закрепление должно быть объясняемо все-таки на почве С. теории. Ср. Osborn, "From the Greecks to Darwin" (Нью-Йорк, 1894); Дарвин, "Происхождение видов" (перев. Рачинского, М., 1865); Уоллэс, "Естественный подбор" (перев. Вагнера, СПб., 1878); Romanes, "Darwin und nach Darwin" (Лпц., 1892—1895); Wallace, "Der Darwinismus" (Брауншвейг, 1891); Eimer, "Die Artbildung und Verwandtschaft bei den Sch m etterlingen" (I, 1889; II, 1895, Иена); Bateson, "Materials for the Study of Variation etc." (Лонд., 1894); Тимирязев, "Чарльз Дарвин и его учение" (М., 1898); Заленский, "Основные начала общей зоологии" (Одесса, 1886); Шимкевич, "Биологические очерки" (СПб., 1898).

В. Шимкевич.