Превращения сказочные

Определение "Превращения сказочные" в словаре Брокгауза и Ефрона

Превращения сказочные — играют огромную роль в народной словесности, в особенности в сказках. Самый древний и наиболее крупный сборник сказаний о П. — известный труд Овидия. Здесь разработана масса классических сюжетов этого рода: сказки об обращении Ликаона в волка, Протея в разные предметы, Дафны в дерево, Ио в корову, Сиринги в камыш, Актеона в оленя, Нарцисса в цветок, дочерей Миния в летучих мышей и мн. др. П. мотивированы большей частью оскорблением божества или сильным горем. П. весьма обычны в сказках диких и культурных народов, часто встречаются в старинных повестях и романах, в русских былинах, изредка в песнях лирических. Нет возможности провести границу, где кончается верование и начинается литературная форма. В основе всех рассказов о П. лежит древнее верование в возможность перехода человека в животное и даже в неодушевленный предмет. В большинстве сказок с П. современных европейских народов лежит демонологический принцип: это — сказки о ведьмах, превращающихся в разных животных и в неодушевленные предметы, сказки о вовкулаках, о чудесных П. ученика колдуна или черта. Рассказ Овидия о превращении в волка злого и жестокого царя Ликаона имеет параллели в средневековых поверьях и в современных народных сказках о волколаках, в летописном Всеславе Полоцком и др. (см. Liebrecht, "Otia", 63, 161; сборники Садовникова, 85, 110; Чубинского, "Киев. стар.", 1891, III, 445, IV, 28). Поверья и сказки об обращении человека в медведя — см. в "Полтав. губ. вед." (1866, № 15), "Этногр. Обозр." (II, 129, III, 143, IV, 94, 262), Чубинский, "Труды" (I, 51), Драгоманов, "Малор. предания" (5), "Zbi ó r wiadom. do antrop. krayowei" (II, 165), "Сборн. матер. для изуч. Кавказа" (IX, 107), Потанин, "Путеш. в сев.-зап. Монголию" (IV, 9, 756), "Жив. старина" (II, 158), Ястребов, "Материалы" (10), Добровольский, "Смолен. этногр. сбор." (288, 640), "Харьк. сборн." (VIII, 303), Верещагин, "Вотяки" (70), "Сборн. (болгар.) за народн. умотвор." (VII, 134). Обращение черта или ведьмы, изредка человека, в свинью встречается во многих легендах о святых, в древних сказках (в Одиссее) и в сказках малорусских (в сб. Иванова) и болгарских ("Сборн. за нар. умотв.", VII, 148). Обращение людей в собаку, кошку, козу, оленя, барана, змею, рысь, обезьяну, льва, тура, жабу, ящерицу, мышь, горностая — см. "Жив. старина" (II, 161, 163), "Сбор. мат. Кавк." (IX, 107), Hahn, "Griech. M ä rch." (5), Cosquin (21), "Этнограф. обозр.", Караджич, "Припов." (101, 103, 116, 123, 216 и др.). П. человека в камень — см. Cosquin, "Contes popul. de Lorraine" (5, 17), в сборниках польских сказок Хэлховского (№ 21), Завилинского (№ 5), Кольберга (VIII, № 26), греческих — у Гана (№№ 22, 29, 69), немецких — у Гримма (6, 66, 85, 97), русских — у Садовникова (377), в "Жив. стар." (II, 161), у Манжуры (29, 32, 134). Специальное исследование о таких сказаниях см. в "Popular tales" Clouston'a и в "Zeitschr. d. Vereins f ür Volkskü nde" (1896, I, 65; здесь указана литература). Сложные превращения человека в быка, дерево, щепку, цветок встречаются уже в древнеегипетской сказке в сборнике Мастеро и во многих современных сказках о брате баранчике и злой мачехе (например у Садовникова, 219). Обращение трех птиц в девиц и обратно составляет целый самостоятельный цикл сказок. Фольклорное исследование на эту тему см. у Клоустона. См. еще Cosquin, "Contes popul. de Lorraine" (№ 32), "Харьк. Сбор." (VII, 458), Манжура (52), Hagen, "Gesammtabenteuer" (в нач. 8-го тома), Халанский, "Марк Кралевич" (гл. 2), Zuzel (III, 478), "Живоп. старина" (II, 146). Отдельные сказания об обращении людей в кукушку, вилове очко, сову и др. птиц см. в "Культурн. пережив." Н. Сумцова (№№ 168, 156—158, 160), "Сбор. матер. Кавк." (IX, 127), у Садовникова (60, 66, 30 9), Liebrecht, "Otia" (157), Hahn (165). Обращения в неодушевленные предметы также обычны в сказках, например в славянских — в копну, колесо, иглу, особенно часто в дерево, например у Садовникова (59), Kolberg (VIII, 32), Худякова (II, 56), Караджича, (2 5 9). Обширный цикл сказок обнимает оборотничество двух гонимых любовников и преследующего их колдуна, например сказки у Садовникова (превращение в иглу, церковь и дьяка, в коня, рыбу, перстень и сокола), Афанасьева (IV, 329), Cosquin (9: П. в дерево, рыбу, монастырь), Carnoy et Nicolaides, "Contes pop. de l'Asie Mineure" (П. в голубя, в дерево). К этому циклу сказок относятся древнегреческие сказания о Фриксе и Гелле и о Язоне и Медее. Почти столь же обширен цикл сказок об оборотничестве ученика черта или колдуна, уходившего от своего учителя. В сборниках сказки этого рода большей частью идут под заголовком "Ох" или "Ах". Таковы сказки в сборниках Садовникова (№ 99), Манжуры (стр. 128), Добровольского (619), "Сборн. болгар. за нар. умотв." (IV, 105), Cosquin (№ 32), Hahn (№ 8), "Zeitschrift d. Vereins f. Volksk." (1896, II, 166 мн. друг.) Громадной популярностью и широким распространением пользуются сказочные мотивы П. красавца или красавицы в какое-нибудь противное животное, чаще всего — в змея или лягушку. Таковы сказки "Об Амуре и Психее", "О царевне Лягушке", напр. у Cosquin (№ 63), Кольберга (III, 122), Манжуры (55, 85), Gonzenbachs, "Sicilian. M ä rch." (II, 214), "Сборн. матер. для изуч. Кавказа" (XV, 88, 180), Child, "The englisch ballads" (II, № 41; здесь дано много библиографических указаний; VIII, 459) и мн. др. Особый цикл составляют сказки "О кобыльей голове и злой мачехе". В русских сказках кобылья голова выступает без П., но в сходной новогреческой сказке, в сборнике Carnoy и Nicolaides (стр. 127), голова обращается в молодца. Сравнительно реже встречаются в сказаниях и песнях П. старухи в красавицу. Таков сюжет баллады о женитьбе Говена в сборнике шотландских и английских баллад Чайльда (Child, II, №№ 31 и32). Весьма популярны сказки о временном П. женщины в полурыбу. Таковы средневековые романы о Мелюзине, английские баллады у Чайльда (II, № 39, 42; IV 505, 506; 505, 506; VI, 506; VIII, 459).

Н. Сумцов.