Крестьяне

Определение "Крестьяне" в словаре Брокгауза и Ефрона

Крестьяне Содержание: 1) К. в Западной Европе. — 2) История К. в России до освобождения (1861). — 3) Экономическое положение К. после освобождения. — 4) Современное административное устройство К.



I. К. в Западной Европе. Судьбы крестьянского или земледельческого класса в зап. Европе были настолько разнообразны, что дать общую их картину невозможно. В одних странах нет и следов существования крепостной зависимости (Швеция и Норвегия); в других эта зависимость является либо существующей уже в самом почти начале средних веков (Англия, Франция), либо создавшейся гораздо позже, в XVI — XVII вв. (сев.-вост. Германия, Дания, вост. области Австрии). Исчезает крепостная зависимость либо целиком и в значительной мере еще в средние века (Англия, Италия, Франция, Кастилия, Португалия), либо удерживается в большей или меньшей степени до XIX в. (Германия). В некоторых странах процесс освобождения К. от личной зависимости идет рука об руку с процессом либо полного (Англия), либо частичного и медленного обезземеления (сев.-вост. Германия, Дания); в других освобождение не только не сопровождается обезземелением, а напротив, вызывает нарастание и развитие мелкой крестьянской собственности (Франция, отчасти зап. Германия). Отсюда необходимость отдельного обзора истории К. в главных европейских странах.

Литература
по истории К. и крестьянской реформы в зап. Европе вообще: Sugenheim, "Gesch. der Aufhebung der Leibeigenschaft" (1861); Doniol, "La f éodalité et la révolution française" (1874); Azcarate, "Hist. del derecho de propiedad" (1883); Garsonnet, "Hist. des locations perpé tuelles et des baux а longue dur é e" (1879); Brownlow, "Slavery and serfdom in Europe" (1892); И. Лучицкий, "Крестьянская реформа в зап. Европе" ("Киевские Университ. Известия", 1879).


1) К. в Норвегии и Швеции. Следы рабства исчезают в этих странах к XII в. Особенно прочно старые племенные земельные отношения сохраняются в Норвегии. При слабом развитии земледелия, скотоводства и торговли, феодализация не находила здесь достаточно элементов для развития; количество дворянских имений было, даже в далекую эпоху, ничтожно. Свобода К. ни разу серьезно нарушена не была. К. распадались (уже с самых ранних времен) на две группы. Одну из них составляли Odelsbonder — наследственные К., владевшие землей и общинными угодьями на праве полной собственности. То были расчленившиеся части старых родовых групп, родовая собственность которых была настолько прочно обставлена обычаем и законом, что право давности по отношению к ней не признавалось и выкуп родичами отчужденных участков был дозволен в неограниченных размерах. Даже датские порядки XVI и XVII вв. не ослабили силы и значения этой части крестьянства, успевшей удержать почти целиком свою землю. Из всего количества обрабатываемой земли им принадлежала половина, т. е. столько же, сколько приходилось государству, церкви и дворянству взятым вместе. В XVII веке насчитывалось 11 тыс. Odelsbonder, на 36-40 тыс. всех домохозяев-К. Остальную часть К. составляли чиншевики, Leil ä ndige, в руках которых находилось около 3/5 всей земли, не принадлежавшей Odelsbonder. По-видимому, они являлись с самого начала лишь съемщиками чужой земли, будучи обязаны повинностями и платежами в пользу владельцев. По отношению к ним стремление датских властей воспроизвести в Норвегии датские порядки не прошло бесследно. Увеличен был размер барщины и т. п., но не оказалось возможным уничтожить или ослабить право личного перехода. Условия хозяйства, чисто натурального, неизбежно приводили к созданию, при малой населенности страны, долговременных, пожизненных и еще чаще наследственных держаний земли со стороны К. К концу XVII в. исчезает, вследствие этого, барщина. В настоящее время пространство земель, находящихся во временной аренде, уменьшилось до 1/20 всей обрабатываемой почвы.

Литература
(означаются лишь специальные, а не общеисторические сочинения): Br ömel, "Die freie Verfassung Norwegens" (1842); Aschehoug, "Staatsforfatningen i Norgo oh Danmark til 1814" (1866).



В Швеции свобода крестьянского сословия также сохранилась вполне; право его на участие, в качестве четвертого сословия, в сословных собраниях ни разу серьезным образом нарушено не было, и связь его с землей не была порвана. Восстание К. под предводительством Энгельбрехта Энгельбрехтсона (начало XV в.), единственное удачное в целой серии подобных же восстаний в остальной Европе, низложение Эриха Померанского (1439 г.) и национальная борьба за независимость Швеции — борьба, в которой пришлось опираться главным образом на крестьянский класс, — задержали и ослабили начавшиеся было попытки к подавлению К. Громадная их часть в то время состояла из свободных собственников (Skatteb ö ndar), владевших землей на праве полной собственности. Другую, весьма значительную группу составляли К. коронные (Kronebonder), сидевшие на землях казенных; всего меньше было К. чиншевиков, сидевших на землях духовенства и феодальной знати (Fr ä lsebondar). Обе последние группы были гарантированы обычаем и законами, освящавшими вечно-наследственное держание земли и определенность повинностей. Провозглашение, при Густаве Вазе, принципа принадлежности государству всех пустопорожних земель (в состав которых входили общинные земли и леса), конфискация церковных земель, как следствие реформации, растущие привилегии дворянства, в связи с постоянными войнами, значительно ухудшили положение К. Между половиной XVI и половиной XVII в. земельные владения дворянства увеличились с 22 до 60% обрабатываемой почвы; большая часть К. превратилась в подданных дворянства. Сильнейшая реакция, возникшая с 1650 г. в среде городского класса и К., остановила, однако, дальнейшее усиление дворянства. В 1665 г. решено было произвести редукцию, т. е. возврат ряда отчужденных имений в руки казны, с чем сопряжено было освобождение населяющих эти имения К. от непосредственной власти дворянства. К 1700 г. в руках дворянства осталось всего 33,3% земель или 22 тыс. гемманов; в руках короны было около 24 тыс. гемманов, в руках К.-21 тыс.; тогда же положен был предел и возрастанию привилегированных земель, установлением правила, что на будущее время ни один участок земли не может считаться свободным от налогов. В то же время точно определены были повинности и платежи К., личная свобода которых была вполне гарантирована; класс коронных К. стал превращаться в класс Skatteb ö ndar. За небольшую выкупную сумму каждый коронный К. получал возможность приобресть в собственность ту землю, на которой он сидел. Лишь Fr ä lsebondar на дворянских землях оставались в XVIII в. в неизмененном положении; замена повинностей денежными платежами началась для них лишь в текущем столетии. Значительная часть земель, на которых они сидели, перешла теперь в их собственность.

Литература.
Nordström, "Bidrag til svenska Samhällsförfattninges historia" (1839-40); Naumann, "Sveriges Staatsförfattnigsrätt" (1879); Nordenflyc ht, "Schwedische Staatsverfassung"; H. Hildebrand, "Sveriges Medeltid, kulturhistorisk Skeldriug"; Herrig, "De rebus agrariis suecicis et danicis" (Б., 1868).


2. К. в Италии. Борьба городов с феодальной знатью привела почти во всей средней и северной Италии, где города одержали верх, к личному освобождению К. В XIII в. одна республика за другой так или иначе разрешает крестьянский вопрос. Личная свобода К. была куплена, однако, ценой превращения большей их части из наследственных чиншевиков в временных арендаторов или безземельных рабочих. Разрушая замки и заставляя сеньоров навсегда переселяться в город, горожане не только оставляли за ними землю, но, в видах облегчения надзора за обработкой земли, старались создать как можно больше крупных владений. Роль владельцев ограничивалась получением с земли доходов, сбор которых лежал на управителе или крупном съемщике. Целая группа городских чиновников надзирала за исполнением К. их обязанностей, в видах беспрепятственного снабжения городов сырьем и хлебом (замена натуральных повинностей деньгами в Италии не имела места). Освобожденные, но обезземеленные К. являлись простыми рабочими, а не арендаторами, и та часть урожая, какая им предоставлялась, выражала собой как бы плату за труд. Отсюда исчезновение вечно-наследственной аренды и старых договорных отношений, в силу которых крестьяне платили владельцу лишь меньшую часть дохода. Преобладающее значение получает краткосрочная аренда, в форме уплаты половины дохода, а с течением времени — и большей его части; бывшие К . превратились в половников (mezzadri). Результатом этого процесса явились те особенности поземельного строя Италии, которые сохранились и доныне: преобладание крупных имений, абсентеизм владельцев, безземелье большинства К. Там, где города не в силах были одолеть феодализма (отчасти римская область и юг Италии), процесс имел иную форму, но результаты получились сходные. Отношения землевладельцев к К. носили на юге отпечаток феодализма; К. были обременены барщинами и платежами, произвольно возвышаемыми. Феодальные владельцы сделались собственниками большей части территории, расширяя свои имения и на счет фиска, и на счет К. Владелец требовал от подвластных ему К., чтобы они продавали только ему продукты их труда. Пастбища все больше расширялись в ущерб пашне. Разведение овец давало большие доходы уже в XV в.; с 600 тыс. в 1463 году количество овец увеличилось до 2 млн. в 1493 г. и до 5 млн. в следующем столетии. В результате явилось образование латифундий, эксплуатация которых получала все более спекулятивный характер. Крепостная зависимость исчезла, но уменьшилось число К.-собственников, дворы которых были сносимы и превращаемы в пастбища; исчезали также наследственные арендаторы. Уже в XIV и XV вв. временная аренда, на срок 2, 3 и maximum 6 лет, с платежом частью урожая, получила полное преобладание. За хлебопашеством наблюдала и здесь целая армия инспекторов della grascia. Стесненные в свободной продаже хлеба, разоряемые непомерными взысканиями в пользу владельцев (что засвидетельствовано уже рядом указов Карла I и II Анжуйских XIII и XIV в.) и государства, К. часто бывали вынуждены продавать хлеб еще на корню, по самым низким ценам. Мало-помалу это сделалось обычным явлением: уже осенью продавался хлеб будущего урожая, что способствовало безнадежной задолженности К.


Когда в сев. и средней Италии исчезли республики, влияние Испании сделалось преобладающим, а промышленность и торговля почти совершенно пали, политика новых правительств направилась исключительно в пользу покровительства интересам крупного землевладения, доходя до насильственного обращения людей на обязательную земледельческую работу (напр. в Тоскане, 1620). Землевладельцам даны были самые широкие полномочия, до права безответственно казнить К. и ссылать их на галеры (Неаполь, в XVII в.). Усилилось скопление земли в руках немногих фамилий, путем майоратов или фидеикомиссов; если и увеличивалось число мелких собственников, то соответственно уменьшался размер собственности каждого и она оказывалась разбитой на клочки, разбросанные в разных отдаленных друг от друга местностях. Прежнего сбыта земледельческих продуктов за границу и в некогда цветущие промышленные города уже не было. Все более усиливавшиеся налоги, всего тяжелее падавшие на землю, а затем конкуренция на хлебном рынке других земледельческих стран — усугубляли зло. Наиболее дешевые продукты вытесняли, в местном потреблении, более дорогие (пшеница, рис, вино), которые шли или на покрытие расходов земледельца по найму земли, или вывозились в качестве сырья. С этого времени начинается усиленное разведение маиса, к которому, как к пищевому средству, прибегали в средние века лишь в случаях полного неурожая и употребление которого ведет к развитию ужасной болезни — пеллагры. Только в XVIII в. начались попытки исправить положение дел. В Тоскане Франц Лотарингский (1737-65) отменил майораты, ограничил право охоты, уменьшил количество праздников и т. п. Его преемник отменил барщину (1776) и старался превратить арендаторов, наследственных и даже временных, в собственников земли. В Ломбардии подобные меры были принимаемы при М. Терезии и Иосифе II, но на почве временного арендного договора. Слабые попытки реформы сделали Тануччи — в Неаполе, Вилламарина в Сицилии. Во время революционных войн феодальные повинности отменялись, без выкупа, всюду, куда проникало французское оружие. В Неаполе, с 1806 по 1812 г., особая комиссия выработала целую серию законов, отменявших различия между разными видами собственности, барщину и т. п. Все подобные меры оказались, однако, эфемерными: реакция, вспыхнувшая после падения Наполеона, восстановила старые порядки. Уничтожены были во многих местах не только законы, состоявшиеся под французским влиянием, но и законы, изданные в XVIII в. Только в тридцатых годах были отменены, напр. в Неаполе и Сицилии, феодальные права. Земельное положение К. мало изменилось к лучшему не только при старых режимах, но и после освобождения и объединения Италии. К. остались, в громадном большинстве, такими же безземельными, какими они были в средние века, такими же крестьянами-арендаторами или половниками, столь же мало гарантированными в своем владении, как и раньше. От прежних феодальных отношений не осталось явных следов, но в некоторых местностях и поныне сохранились натуральные повинности.


Особым характером отличались отношения К. к земле и помещикам в Савойе и на остр. Сардинии. Поземельные и личные отношения в Савойе сложились по тому типу, который они имели в ближайших французских областях. Обезземеленья систематического здесь не было; существовала наследственная, условная собственность. Зависимость К. от помещика имела самые разнообразные формы и степени, до крепостной зависимости включительно. В XVI в. была сделана попытка отменить крепостное право. Указами Эммануила-Филиберта (1561, 62 и 65) был установлен порядок выкупа (добровольного) из 5, 10, 20 и 40%, сообразно с большей или меньшей степенью зависимости. Дело освобождения возобновлено было лишь в XVIII в. королем Карлом-Эмануилом I, эдикты которого возбудили сильный интерес во Франции и даже рекомендовались вниманию национального собрания при выработке законов об отмене феодальных поземельных отношений. Эдиктом 1762 г. провозглашено было освобождение К., без выкупа, на казенных землях. Всем К. предоставлялось право приступать к выкупу по добровольному соглашению. В случае несогласия помещика, интенданту предоставлялось право вмешательства в решение вопроса о выкупе. Законом 1771 г. устанавливался порядок выкупа сеньориальных прав, т. е. выкуп земли в полную собственность К. Выкуп продолжался непрерывно с 1771 по 1792 г.; феодальные права были выкуплены в размере 5/6. Революционное французское законодательство, примененное к Савойе после присоединения ее к Франции, покончило с феодализмом. На о-ве Сардинии, где феодализм пустил глубокие корни, переворот совершился лишь в XIX в., при Карле-Альберте: феодальные права были подвергнуты выкупу, уничтожена патримониальная юстиция, отменена барщина; земля, которой пользовались К. по очищении всех повинностей, объявлена их собственностью.

Литература.
Berlagnoli "Vicende dell'agricoltura in Italia" (1887); Poggi, "Cenni storici delle leggi sull'agricoltura" (1848); Ruhmor, "Ursprung der Besitzlosigkeit der Colonen in Toscana" (1830); Teti, "Il regime feudale e la sua abolizione" (1890); Santamaria, " I feudi, il diritto feudale e la loro storia" (1881); Lombardi, "Le leggi agrarie Auliane ovvero i possessi plebei" (1885); Faraglea, "Il commune nell'Italia meridionale" (1883); Bianchini, "Storia deile finanze del regno di Napoli" (1859); Orlando, "Il feudalismo in Sicilia" (1847); Bianchini, "Della storia economico-civile di Sicilia" (1841); Sartori, "Storia dei feudi nel Veneto" (1664); Basedi, "Dello scioglimento dé feudi della republica Cisalpina" (1844); Corracini, "Hist. de l'administration du r. d'Italie" (1823); Winspeare, "Storia degli abusi feudali" (1811); Sonnino, "I Contadini in Sicilia" (1878); Лучицкий, "Земледелие и земледельческие классы в современной Италии" (Киев, 1892; здесь указана литература о современном состоянии К. в Италии).


3. К. в Англии. Процесс феодализации, совершавшийся еще в англо-саксонский период, постепенно превратил значительное число прежде свободных К.-общинников (ceorls), владевших и общинной землей, и частными наделами (folk-land и bockland), в крепостных людей, зависимых от произвола владельца (hlaford) в отношении размера их повинностей и платежей. Процесс шел медленно, но уже в VII — VIII вв. заметны следы понижения числа свободных людей. Этому способствует увеличивающаяся задолженность мелких К., усиливающаяся необходимость искать защиты у людей сильных. В течение Х и XI вв. значительная часть ceorls переходит в класс людей, сидящих на чужих землях. Патронат владельца становится обязательным; владелец превращается в полного почти господина подвластного населения. Его судебные права над К. расширяются; на него же возлагается полицейская ответственность за охрану общественного спокойствия в подчиненной ему области. Самое слово ceorl все чаще заменяется выражением villanus (крепостной). Порядки старинного общинного владения все более ассимилируются уже почти сформировавшимся ко времени норманского завоевания мэнором (см.). Далеко не вся масса крестьянского населения была превращена, однако, в крепостных в узком смысле этого слова. Во время составления Domesday-Book (см.) существовал целый ряд градаций в среде крестьянства, заканчивавшийся вполне свободными К. Самую низшую ступень занимали вилланы мэноров (villani, servi); почти полная зависимость от лорда, полная неопределенность платежей и повинностей, отсутствие, за немногими исключениями, охраны в общих судах королевства — вот что характеризует положение этого класса. Все, приобретенное крепостным, считается собственностью лорда: бежавшего крепостного лорд, до истечения года и одного дня, имеет право вернуть обратно. Крепостные могут быть проданы и без земли (хотя такие случаи были крайне редки); лорд распоряжается их браками и вправе переводить их с одного надела на другой или заставить заниматься каким-либо ремеслом. Крепостные обязаны были работать на помещика круглый год, по 4-5 дней в неделю, выходить в рабочую пору на поле со всей семьей и с наемными людьми и т. д. Большинство К., сидевших по преимуществу на коронных землях, были свободные люди, державшие землю на вилланском праве (in villenage) и отбывавшие барщину и другие повинности. Никто не имел права отнять у них землю или изменить размер их повинностей. Они имели право иска не только по отношению друг к другу, но и по отношению к лорду. Такие иски предъявлялись, однако, не в коронном суде, а в поместном, кроме случаев увеличения повинностей и изменения обычаев мэнора. Высшую группу образовывали так называемые f ree tenants, свободные К., владельцы жеребьев общинной земли (share-hold) или земель сеньориальных, но обложенных повинностями в точно определенных, неизменных размерах. Они были вполне ограждены от произвола лорда правом иска в коронных судах. Дальнейший процесс изменений в положении К. заключался главным образом в постепенном сглаживании различий, существовавших между крестьянскими группами, в смысле приближения к свободным К. Вилланы приобретают право иска против лорда в коронном суде. Замена натуральных повинностей денежными заметно усиливается к XIII и XIV вв., вследствие требования от вассалов крупных денежных взносов в пользу короля. Держание in villenage превращается в copyhold, т. е. как бы договорное держание. Процесс освобождения, будучи в значительной мере результатом обычая, а не закона, совершился крайне медленно, с колебаниями, нередко лишь наполовину. Тем не менее уже в XIV в. существенные различия между свободным и вилланским держателями почти сгладились; большая часть крепостных К. de facto превратилась в свободных людей, обязанных лишь определенными денежными платежами в пользу лорда. Разумеется, такое освобождение не было ни одновременным, ни сплошным; еще до XVII в. можно было найти в Англии остатки крепостных. В 1617 г., напр., упоминается в актах, что в мэноре Falmer, в Суссексе, имеется 3 "bondsmen of blood", "принадлежащих к мэнору".


В момент наибольшего развития процесса освобождения английских К. (или точнее, возвышения их до уровня свободных держателей земли) связь К. с землей не была порвана. В руках К. находилась значительная часть земли, и Англия в то время представлялась страной скорее мелкого, чем крупного землевладения. Наделы К. редко превышали 60 акров, в большей части случаев составляя от 48 до 18 акров. Большинство К. держит в своих руках то половину, то четверть надела. С держанием надела связано и держание "принадлежностей", т. е. пользование в широких размерах общинными угодьями, пастбищами, лугами и лесом. Обработка земли в виде ферм больших размеров совершенно отсутствует в Англии того времени. Земли помещика нередко были разбросаны между крестьянскими полями и обрабатывались К. одновременно с их наделами. Одним из первых толчков к обезземелению К. была черная смерть (1349), сильно уменьшившая число рабочих рук и повысившая, этим самым, рабочую плату. Последняя более чем удвоилась, а по отношению к такого рода труду, как жатва и т. п., поднялась до 60-70% и более. Между тем, цены, напр. на пшеницу, почти не изменились, даже в XV в., отчасти вследствие запрещения вывоза. Уменьшились и доходы, какие землевладелец получал с побочных статей (мельниц и т. п.), и все это вместе взятое вызвало кризис: дальше вести хозяйство в прежнем виде для помещиков было невозможно. В трех направлениях сделаны были уже в XIV в. попытки согласить притязания рабочих с противоположными интересами помещиков. В 1349 г. было повелено всем здоровым рабочим людям обязательно работать у помещика, и притом за ту же плату, какая существовала до чумы. Применение этой меры встретило непреодолимые затруднения; в последующих законах установлялись тарифы рабочей платы все более возвышавшейся, т. е. приближавшейся к фактическим условиям жизни. Параллельно с правительственными мерами, сами землевладельцы пытались восстановить барщину и другие повинности натурой; но эти попытки разбивались об упорное сопротивление К. Восстание Ват-Тайлера (см.), несмотря на его подавление, в конце концов оказалось фактической победой К., освобождение которых сделалось приобретенным фактом. Третьим выходом являлась сдача земли в аренду; но в Англии в XIV в. она существовала лишь в виде спорадического явления. Более серьезный удар нанесло К. распространение овцеводства, вызванное, отчасти, политикой английских королей (с Эдуарда III): они старались поднять шерстяную промышленность и торговлю шерстью. Спрос на английскую шерсть увеличивался на континенте Европы, цены на нее поднимались. Уже в первой половине XV ст. переход от земледелия к пастбищному хозяйству является настолько выгодным, что сбереженные в городах и селах капиталы направляются на разведение овец и на расширение пастбищ на счет пашни. Образуется группа землевладельцев, все более и более отклоняющихся от непосредственного занятия хозяйством; создается класс съемщиков, фермеров, берущих на себя весь риск сельскохозяйственной деятельности и дающих собственнику чистые деньги. Они соединяют в своих руках большие земельные пространства и вытесняют мелких владельцев-К. Ограничиваются или просто отменяются права К. на пользование общинными угодьями, попадающими в руки одних землевладельцев. Процесс захвата этих земель начался еще в раннюю эпоху истории Англии. С уничтожением обязательной барщины и отменой фактической крепостной зависимости, землевладелец — особенно в эпоху указанного выше кризиса — не имел более интереса поддерживать мелкое землевладение; для него было выгодно получать доходы с меньшого числа наделов, еще выгоднее — освободить господское пастбище от прав на него других лиц; кроме того, крупные участки легче было теперь сдать в аренду, чем мелкие. Ввиду этого, помещики заваливают суды просьбами об изъятии земель из общинного пользования. Постепенно выделяются из него, таким путем, дома, дворовые участки, леса и т. п. Затем последовал ряд ограничений в пользовании общинными угодьями. С переходом к пастбищному хозяйству сплошь и рядом стали, в XV в., повторяться случаи огораживания загородкой полей и лугов, с целью изъятия их из общего запаса. Отсюда и учение юристов XV в., что закон считает частную собственность всегда огороженной, не подлежащей чужому пользованию. То была новая теория, неизвестная древнему обычному праву Англии и получившая полное преобладание. Еще в XV в. К. поместья могли пасти скот свой на пастбищах и пустошах, общих им с помещиком, но заметны уже попытки ограничить и это право К. В XVI в. огораживанье пастбищ принимает громадные размеры и не встречает более противодействия со стороны судов. Из законодательных актов 1488 г. видно, что где прежде жили 200 К., там осталось 2-3 пастуха. Были, в это время, со стороны правительства попытки обеспечить мелких хозяев ограничить размеры аренды. Они повторялись и при Генрихе VIII; помещику, разрушившему крестьянский двор, вменялось в обязанность восстановить его и огороженное поле вернуть под хлебопашество; запрещалось держать одному лицу более 2 тыс. овец. Тем не менее и в половине XVI в. аграрные отношения продолжают складываться тем же путем. Конфискация монастырских имуществ, быстро перешедших в частные руки, придает процессу еще большее развитие, несмотря на запрещение лицам, получавшим и покупавшим земли бывшие церковные, заводить на них пастбищное хозяйство и уменьшать пашню. Недовольство существующим порядком вещей усиливается и находит отражение в литературе (напр. в проповеди епископа Латимера, 1549). При Эдуарде VI сделана была новая попытка остановить процесс, удовлетворить жалобы К. Назначена была чрезвычайная комиссия, которая должна была исследовать нарушения законов Генриха VIII; но это не привело ни к каким результатам. Один из членов комиссии, J. Hales, внес в парламент три законопроекта: один, имевший в виду восстановление разрушенных дворов, другой, направленный против дороговизны пищевых средств и против главной причины ее — скототорговли; третий, обязывавший овцеводов выкармливать и содержать определенное число коров, пропорциональное числу их овец. Первый из этих проектов был отклонен верхней палатой, последние два — нижней. При Елизавете продолжали повышаться цены на шерсть и по-прежнему постоянно совершались clearonces (огораживания) и изгнания К. И при Иакове I, и при Карле I, и при Кромвеле издаются законы, настаивающие на том, чтобы к каждому коттеджу наемного сельского рабочего помещик отводил не менее 4 акров; Карл I назначает даже комиссию для приведения в исполнение старинных законов, изданных в охрану К. (1638 г.). Тем не менее в XVIII в. раздаются жалобы, что коттеджи не имеют даже 1-2 акров. Процесс изменения крест. поземельн. отношений был завершен, в существенных чертах, еще в XVI в.: связь К. с землей была порвана. Прежде К. обрабатывали собственную землю, которую они держали на феодальном праве; теперь они в большинства были согнаны с своих наделов, лишились прав на общинную землю. Значительная их часть вынуждена была превратиться в простых сельских рабочих, другая, гораздо менее значительная — в фермеров, пополнивших класс съемщиков земли. Лично свободные К. стали обезземеленными, оторванными от почвы батраками, в счастливом лишь случае достигавшими звания фермера. Крестьянский вопрос, таким образом, решен был уже в XIV — XVI в., открыв поле для двух других: рабочего и фермерского.

Литература.
Rogers, "Hist. of agriculture and prices in England" (1866 и сл.); его же, "Six centuries of work and wages" (1884); Vinogradoff, "Villenage in England" (1892); его же, "Очерки из социальной истории Англии"; Ochenkowski, "Englands wirthschaftl. Entwickelung" (1879); Ковалевский, "Общественный строй Англии" (1880); E. Nasse, "Engl. Feldgemeinschaft" (есть рус. перевод); Thackeray, "The land and the coinmunity" (1890); Scrytton, "Commons and common fields" (1887); Seebohm, "Village community" (18 8 8); Brodriek, "English land and landlords" (1881); Stubbs, "Constitutional h. of England"; Blount, "Tenures of land" (1874); Ellis, "General introduction to Domesday" (1833); Siton, "On Copyhold"; M. Ковалевский, "Поворотный момент в истории английского землевладения" ("Истор. Обозрение").


4. К. в сев.-вост. Европе — в областях, вошедших в состав Прусского королевства, в Мекленбурге, Померании шведской и т. д. Весь СВ Европы, лежащий за Эльбой, представляет, с точки зрения истории К. и их отношений к земле и владельцам, совершенно особую область. Здесь создалось капиталистическое хозяйство, рассчитанное на внешний сбыт, вытесняющее собою средневековое хозяйство, с его мелким крестьянским землевладением, и превращающее К. в бесправную, крепостную в полном смысле слова массу, и вместе с тем, в большинстве случаев, в безземельный класс. За исключением Дании и Остзейского края, вся эта область была с XII в. колонизована из зап. Германии, Голландии и Фландрии. Каково бы ни было личное положение колониста на родине, в новой стране он был свободным человеком. Землю у местных монастырей или владельцев он снимал не единолично, а в союзе с целой группой колонистов, во главе которой стоял шульц (Schulze); часть снятой земли раздавалась, участками, членам группы, а другая (леса, пастбища и т. д.) оставалась в общем пользовании. Земля снималась на чиншевом праве и состояла в наследственном владении и распоряжении, под условием небольшого неизменного платежа и отбывания натуральных повинностей. В гражданских и уголовных делах К. подчинялись не вотчинной юстиции, а собственному сельскому суду, с шульцем во главе, а затем суду владетеля области (маркграфа, короля и т. п.). Такой порядок вещей существовал не для одних только пришельцев из Германии, но и для местного населения. О крепостном праве, барщине не было и речи. Хотя рыцарское сословие и получало землю в вознаграждение за военную службу, но большая часть земли была в руках К. Самостоятельного хозяйства рыцари долго не вели вовсе. В течение XIV и XV ст. происходит постепенное превращение и рыцаря, и города, и горожан в землевладельцев (Grundherrn). Вследствие усиливавшейся потребности в военных силах, государи вынуждаемы были раздавать либо земли, с сидящими на них чиншевиками и их платежами, либо чинши, натуральные повинности, десятины, право суда с его доходами и т. д., то городам, то рыцарям, и таким образом ставить между собой и К. третье лицо. Сначала сдача целого села была редким явлением, и положение К. оставалось неизмененным; только платежи их шли не в пользу государства, а в пользу частного лица. Во второй половине XIV в. в Новой Марке только К. пяти сел продолжали платить чинши и нести натуральные повинности непосредственно в пользу маркграфа. Все права на одно и тоже село соединяются постепенно в руках одного "юнкера". Юнкер, владевший разбросанными правами, обменивался ими с другими, пока данное село или часть его не попадали всецело под его власть. Тогда на него начинают смотреть как на "господина" села и его обитателей, а на К. — как на его подданных, лишь через его посредство подчиненных государю. Выработка этих воззрений начинается в XV в.: окончательную форму они получают в XVI и XVII в. Пользуясь широкой властью и местной, и общей, добытой на сословных собраниях, юнкера стремятся увеличить платежи с К. и ограничить вольный переход их. Сначала требуется только представление уходящим заместителя (Gew ä brsmann'a); о праве возврата (Abforderung) беглых К. нет речи до половины XV в. в большей части областей (исключ. Остзейский край; см. Рецесс 1433 г.). Незначительны были и барщины К. — в редких случаях по 2 дня в неделю, большей частью по нескольку дней в году. Отношения к К. носили скорее характер публичного, чем частного права. Первые признаки ухудшения в положении К. проявляются в XV в. на землях и селах, принадлежавших городам (Штеттин и др.). Рядом с развивающейся сдачей во временную аренду (Любек), возникает снос крестьянских дворов, то для разведения овец и под пастбища, то для целей земледелия (Штеттин, Стральзунд и др.). К XVI в. городами и отдельными бюргерами создается ряд мыз или хуторов (Vorwerke), с самостоятельными хозяйствами. Несколько позже тоже самое происходит и на землях юнкеров. Существование ганзейского союза, громадная для того времени торговая его деятельность, создание ею капиталов оказали постепенно свое действие, тем еще большее, что с XV в. и особенно в XVI-м усилился спрос на хлеб, скот и другие продукты сельск. хозяйства в Голландию, Фландрию и Англию. Крупные города, вроде Данцига, Штеттина, Гамбурга, мелкие вроде Ревеля, Риги, превратились мало-помалу в центры вывозной торговли хлебом и скотом. Близость к хлебным ганзейским рынкам облегчила для Северо-Востока, становившегося житницей Европы, переход к чисто капиталистическому хозяйству. Расширение площади полей поместья, в особенности при экстенсивном характере тогдашнего земледелия, сделалось неизбежным. Это расширение происходило преимущественно на счет К. и их земли. В одной Средней Бранденбургской Марке, напр., в течение 50 лет снесено было 426 крестьянских дворов — а между тем курфюрсты бранденбургские оказывали некоторое сопротивление сносу дворов, разрешая его лишь для образования помещичьего двора или жилья для помещичьей вдовы. В Мекленбурге рецесс 1572 г. открывает дворянам широкий путь для сносов; в Померании сносы вызывают еще в 1550 г. громкие жалобы городов, так как дворянство причисляет снесенные дворы к землям поместья и этим освобождает их от налогов. На глазах государя амтманы доменных земель одним почерком пера сносят целые деревни для увеличения запашки (Голштиния, Померания). Конфискация церковных земель также способствует преобразованию феодального хозяйства в капиталистическое. Права К. на надел, прежде прочно обставленные, все более умаляются и, наконец, поглощаются почти всецело правами помещика. Рецепция римского права, совпадающая на СВ с развитием помещичьего хозяйства, наносит К. сильнейший удар, перенося право собственности с dominium utile К. на dominium directum помещика. В XVII в. теория эта поставлена вне сомнений и лежит в основании всех рецессов, законов, судебных решений. Приобретение помещиками даровой рабочей силы являлось другой важной стороной переворота. Вследствие преобладания дворянства на сеймах это совершилось быстро, почти в течение одного столетия. В Бранденбурге, напр., в 1527 г. ограничивается право судебной защиты К.; в 1540 г. постановлено подвергать их тюремному заключению за неосновательную жалобу на помещика; в 1572 г. на К. наложена обязанность посылать детей на службу, на 3 года, во двор помещика, за дешевое вознаграждение, и они лишены права отдавать их в наем другим лицам. В XVII в. запрещается крестьянам отдавать сыновей в обучение ремеслу, а обязанность дворовой службы для крестьянских детей продолжается до времени основания ими собственного хозяйства. Без паспорта от помещика К. не может уйти из села: иначе его считают беглым. Ограничивается постепенно свобода браков К., их право выдавать дочерей замуж. Барщина превращается в неопределенную и произвольную; курфюрст просит лишь не злоупотреблять ею, не заставлять К. работать более 2 дней в неделю и кормить их хоть раз в день. К., гласил закон 1637 г., обязаны работать ежедневно, как и когда прикажет помещик, с таким количеством скота, какое будет указано им, и притом на собственный счет К. и на их же харчах. Ни продавать, ни отчуждать своих дворов К. более не вправе, как не вправе приобретать землю или владеть ею в другой деревне. Положение К. в других областях было еще хуже, чем в Бранденбурге. В Померании и на Рюгене, где еще в начале XVI в. существовало немало чиншевиков, обязанных лишь определенными платежами и повинностями, в 1640 г. все помещичьи К. без исключения уже считались homines proprii, т. е. абсолютно крепостными. К., по воззрениям тогдашних юристов (Mevius, Baltasar) — pars fundi. За вторичное бегство он подлежал наложению клейма. Помещичий дом становится теперь средоточием крупной земледельческой машины. Угодья и лес — собственность помещика; К. только пользуются ими, с разрешения и по указанию владельца. Работающая на полях помещика подневольная масса состоит из К. тяглых, полутяглых, четвертных, за немногими исключениями уже лишенных прав собственности на свои наделы и держащих их по усмотрению помещика.


Разорение страны — результат тридцатилетней войны, — задержавшее развитие хозяйства, внесло полную путаницу в поземельные отношения. Масса дворов исчезла вследствие погромов, масса земли осталась впусте и пошла на расширение полей поместья, с соответственным увеличением обязатель



"БРОКГАУЗ И ЕФРОН" >> "К" >> "КР" >> "КРЕ" >> "КРЕС"

Статья про "Крестьяне" в словаре Брокгауза и Ефрона была прочитана 979 раз
Креветки с газировкой
Креветки с газировкой

TOP 15