Козачество

Определение "Козачество" в словаре Брокгауза и Ефрона

Козачество составляет одно из оригинальных и крупных явлений исторической жизни двух главных племен русского народа: велико- и малороссов. Возникшие в XVI в. на всем юго-западе, юге и юго-востоке русских областей козацкие общины долго имели серьезное значение в общем ходе истории народа, являясь защитниками и колонизаторами границ и оказывая порой могущественное давление на внутренний строй и судьбу государства. Общей и полной истории К. не существует, однако, пока в литературе, дающей лишь ряд монографий. В связи с этим и самый вопрос о происхождении К. представляется не вполне еще разъясненным во всех своих деталях, хотя общее решение его уже прочно установилось в современной литературе. Прежние историки производили козаков непосредственно от инородцев, населявших некоторые местности юга России в удельно-вечевой период — хазаров, черных клобуков, косогов, черкесов. В настоящее время, подобные объяснения, основанные исключительно на наивных филологических сближениях созвучных имен, совершенно оставлены, и К. признается не чужеродным наростом на народном теле, а самостоятельным явлением русской жизни. Тем не менее, иноземное влияние имело место в образовании К., дав ему имя и внешнюю форму. Самое слово козак принадлежит татарам, у которых этим именем назывался низший разряд войска, наиболее легко вооруженный. Татарские козаки и в смысле отдельных наездников, и в смысле вольных, не подчинявшихся ханской власти военных отрядов, известны в истории раньше козаков русских. Так, уже в XV в. упоминаются козаки азовские, перекопские, белгородские (аккерманские). Это должно было породить аналогичное явление и в русском быту. Опасность набегов ордынцев, постоянно угрожавшая южным окраинам московского и польско-литовского государств и неустранимая государственными средствами, при слабом еще их развитии, в значительной мере определяла собою жизнь населения окраин. Пограничные поселенцы обращались в воинов, заимствуя притом от татар и способ ведения войны путем грабительских набегов — способ, единственно возможный для частных лиц. Татарским наездникам противопоставляются русские, вместе с боевой обстановкой перенимающие от своих врагов и имя козаков. Уже в XV в. К. встречаются на южной границе русских земель; особенно много их, по-видимому, было в княжестве рязанском, клином врезавшемся в степь и подверженном наиболее частым нападениям ордынских хищников. Удобства обороны границ посредством легкой конницы заметило и московское правительство, заведшее с этой целью в XVI в. особых так называемых городовых козаков, поселявшихся при пограничных крепостях и получавших землю и жалованье под условием несения постоянной сторожевой службы. Почти одновременно и польско-литовское правительство подчиняло козаков своей украйны ведению старост украинных замков, пытаясь создать из возникавшего К. пограничную милицию. Но такие городовые козаки не были многочисленны и не приобрели заметного влияния на козаков вольных. Наоборот, последние именно в эту эпоху быстро усилились и получили совершенно самостоятельное значение. В жизни государств московского и польско-литовского было много таких сторон, которые плохо мирились со старыми представлениями, жившими еще в народных массах, и во всяком случае тяжело отзывались на положении этих масс. Крайнее усиление центральной власти в московском государстве, сопровождавшееся потерей политических прав населения, громадное податное бремя, легшее на тяглые классы и подрывавшее их хозяйственную состоятельность, начинавшееся закрепощение — таковы были условия, ввиду которых немалое число наиболее энергичных людей решалось вырваться из-под государственной зависимости и повести свободную жизнь на свой страх в рядах К. Еще больше подобных условий представлялось в жизни русского населения областей, подчиненных Литве, особенно со времени Люблинской унии 1569 г. Непомерный рост силы одного общественного класса — шляхты, в ущерб всем другим, быстрое развитие крепостного права, религиозная нетерпимость, подавление русской национальности — все эти причины порождали в результате уход в К. все более и более значительных масс населения. Во второй половине XVI столетия на Дону уже существует община донских козаков, и в то же время К. украинское выдвигает далеко в степь подобную же общину — Запорожскую Сечь (см.). Эти общины лишь номинально признавали над собой власть тех государств, к составу которых они числились принадлежащими. Их внутренний быт был построен на строго демократических началах общинного землевладения и полного самоуправления, которое лишь на время походов сменялось деспотической властью выбранного предводителя, обязанного отчетом перед войском по возвращении. Не справляясь с политикой правительств, считавших их своими подданными, казаки вели неустанную борьбу с "неверными", получавшую все больший размах по мере роста сил К.: не довольствуясь уже нападениями на татар, они на своих челнах выходят из Днепра и Дона в море и подвергают страшному опустошению турецкие прибрежные владения. Попытки польской и московской политики воздержать козаков от этих набегов, вызывавших Турцию на войну, оставались безуспешными. Независимые отношения нередко переходили и во враждебные. Живя военным промыслом, козаки, случалось, обращали этот промысел и на своих соотечественников, и грабили русские и польские купеческие караваны. То обстоятельство, что в козацкие общины скоплялись по преимуществу люди, недовольные существовавшим государственным порядком, порождало в среде К. попытки изменить этот порядок и приводило к серьезным проявлениям вражды между козаками и государственной властью, обращавшимся иногда в прямую борьбу двух противоположных начал. К. малорусское, вынеся ряд притеснений со стороны польского правительства, развивало все более энергическое противодействие ему и, опираясь на угнетенное крестьянское население Украины, не только выдержало борьбу победоносно, но и оторвало от польского государства русские области, окозачив большую часть их населения. В государстве московском, где разрыв между представителями власти и народной массой не был столь многосторонним и резким, где социальное движение, и само по себе более слабое, не осложнялось религиозными и национальными мотивами, и самая борьба не достигала такой напряженности, а сравнительно большая крепость государственного организма дала ей здесь другой исход. Московские цари успели сломить самостоятельность козацких общин, как вышедших собственно из московского государства, так и присоединившихся к нему от Польши, и всецело подчинить их своей власти, хотя такое подчинение достигнуто было не без долгой борьбы. Указанная сторона истории козаков вызывала различное отношение среди историков, отражавшееся в общих их приговорах о значении К. Историки отдельных козацких войск по большей части особенно упорно указывали на военные и колонизаторские заслуги козаков на пользу русского государства, минуя факты, относящиеся к борьбе К. с государством, или же трактуя их как единичные и случайные исключения. Общие историки, увлекаясь идеей исторической необходимости и еще более принципом государственности, понимаемой в смысле неуклонной и последовательной централизации, склонны были рассматривать борьбу государства с К., как борьбу порядка с анархией. В К. они видели почти исключительно одну грубую силу, лишь изредка увлекавшуюся идейными порывами и состоявшую по преимуществу из беспокойных анархических элементов, неспособных создать новое общество. Особенно распространен был такой взгляд среди польских историков, но неоднократно высказывался он и в нашей литературе; его разделял, хотя в несколько смягченном виде, и С. М. Соловьев. Существует и третий взгляд на значение К., гораздо шире и полнее охватывающий явления его истории. Согласно этому взгляду, К. является фактом не только военной истории, но и истории политической и социальной. Составляя пограничный оплот русской земли, созданный усилиями самого народа, козацкие общины вместе с тем удовлетворяли стремлению народных масс построить свою жизнь на излюбленных началах равенства и самоуправления, не нашедших себе осуществления в общих государственных порядках. Отсюда и борьба К. с последними, направленная к ниспровержению не всяких вообще государственных форм, а форм данной эпохи, не мирившихся с народными идеалами, которые нашли себе подчас грубое, но всегда отчетливое выражение в устройстве самого К. Наиболее полно и последовательно такой взгляд был высказан в трудах Н. И. Костомарова и В. Б. Антоновича, причем исследования последнего были посвящены исключительно К. малорусскому.

Устройство всех козацких общин, в первое время после их возникновения, было, в главных чертах, одинаково. Общее владение всеми земельными угодьями, с полным отсутствием частной недвижимой собственности, безусловное равенство всех членов общины между собой, управление исключительно через выборных на определенный срок, подлежащих отчету перед общиной и сменяемых ею, по ее усмотрению, и до истечения срока — таковы существенные особенности этого устройства. Где козаки не составляли одной тесно сплоченной общины (как это было, например, у малорусских городовых и слободских козаков), там, наряду с землями общинными, существовало уже очень рано в значительных размерах и частное землевладение. С течением времени над козацкими общинами устанавливается протекторат верховного правительства, в более обязательной форме. Частью возрастающая сила московского государства, частью сознанная невозможность сопротивляться собственными силами нападениям врагов вынуждают в XVII в. общины великорусского происхождения признать над собой протекторат Москвы и подчинить свою внешнюю деятельность указаниям московской политики. На первых порах такое признание не влекло за собой отказа со стороны К. от попыток насильственного преобразования государства или, может быть, даже ускорило появление таких попыток. Но они не имели успеха и только увеличили власть государства над К. Одновременно с тем козаки малорусские, оторвавшись от Польши и не имея возможности отстоять для своей родины самостоятельного международного положения, отдались в подданство московского царя, и это подданство к XVIII в. переродилось равным образом в полное подчинение, несколько смягчавшееся лишь для Запорожской Сечи. Подчинив службу козаков своим интересам и указаниям, правительство с конца XVII столетия приступает к уничтожению некоторых, наиболее для него опасных козацких привилегий, воспрещая принятие новых членов в их состав и заменяя выборных войсковых начальников назначенными. Правительственные реформы не касались, сначала, внутреннего устройства К., но и оно не оставалось неизменным и перемены, в нем происходившие, облегчали воздействие правительства на жизнь козаков. С течением времени из серой массы К. выделился, главным образом по причинам экономического характера, класс старшин, везде более или менее резко разошедшийся в своих стремлениях с рядовыми козаками. Козацкие войска потеряли возможность серьезно сопротивляться правительственной политике и не представляли, следовательно, серьезной опасности для общего государственного строя, средства защиты которого значительно возросли, с введением в XVIII в. постоянной армии. С расширением границы государства на юг и возведением на этой границе линии крепостей исчезала в глазах правительства и другая причина сохранять самобытное существование К. Привлекая все в большей мере козаков к отбыванию военной службы вне их областей, правительство предпринимает широкие реформы внутреннего быта К., частью узаконивая установившиеся уже в его жизни, но стоявшие в противоречии с основными ее принципами порядки, частью создавая порядки вполне новые. Путем этих реформ закреплялось разделение на сословия, высшие и низшие, узаконялось частное землевладение, с неравными размерами, самоуправление ограничивалось пределами сельского или станичного схода — словом, на К. распространялись, с некоторыми лишь частными видоизменениями, нормы гражданской жизни остальной России и из всех отличительных особенностей старого К. сохранялась только постоянная военная служба, приспособленная к потребностям нового военного строя. Очередь таких реформ для самых старых козацких общин наступила уже в конце XVIII в., когда подверглись полному уничтожению малорусские левобережные и слободские козацкие полки, уничтожена была Сечь и преобразовано донское войско, равно как и яицкое. Несколько дольше сохранили свою самобытность козацкие общины в предгорьях Кавказа. Уничтожение старого козацкого строя происходило не без сопротивления со стороны козаков, но такое сопротивление не могло иметь особого значения при новых порядках, позволявших правительству не считаться с голосом населения. К настоящему времени не уцелело никаких остатков старого К.; сохранившиеся козачьи войска представляют лишь слабое подобие прежних козацких общин. В истории отдельных общин и войск этот общий процесс развития осложнялся особыми условиями, а некоторые, наиболее молодые из этих войск, и вовсе не переживали первых его ступеней, начав свою жизнь уже в эпоху существования строгой зависимости К. от правительственной власти. Наиболее резкие различия сказались в жизни козаков великорусских и малорусских, в силу различных условий, сопровождавших первую эпоху их жизни.

Донское войско. Сведения о присутствии козаков на Дону начинаются с середины XVI в. Немного позже встречаются известия о постоянной козацкой общине, к которой уже в 1570 г. царем Иваном Грозным была отправлена грамота. Сперва главным местом пребывания козаков были Верхние Раздоры, позже эта роль перешла к Черкасску, основанному, по некоторым известиям, выходцами из Малороссии в 1570 г. На Дон немало приходило и позже поселенцев из Малороссии и Запорожья, равно как и с Дона козаки нередко переходили в Сечь; но главным образом состав донского К. пополнялся выходцами из областей московского государства. По мере того как увеличивалась сила К., его набеги на соседние турецкие и татарские владения становились все более смелыми и опустошительными. Турецкое правительство требовало прекращения этих набегов от московского царя, но получало ответы, что козаки — не подданные царя, а беглые воры, не признающие над собой ничьей власти. В то же время московское правительство вело сношения с козаками и посылало им, тайком от Турции, жалованье, сукна и селитру. Попытки московского правительства, в царствование Федора Ивановича, выступить в роли посредника между азовцами и козаками окончились полной неудачей. В смутное время донские козаки приняли деятельное участие в волнениях, происходивших в государстве, оказывая сильную поддержку самозванцам. Волнения на Дону затихли лишь после избрания на престол Михаила Федоровича. С 1623 г. донские козаки числились в ведении посольского приказа и с этого времени им уже ежегодно отправлялось от царя жалованье — деньгами, хлебом, сукном и боевыми припасами. Это не мешало козакам по-прежнему вести совершенно независимую от Москвы политику, предпринимать походы на Черное море, грабить Крым и турецкие владения. Когда, под влиянием жалоб и угроз турецкого султана и хана крымского, царь Михаил, в 1630 г., послал на Дон опальную грамоту, заключавшую в себе отлучение патриархом всего донского войска от церкви, между Москвой и Доном произошел разрыв. Козаки убили привезшего царскую грамоту посла, боярина Ив. Карамышева; в Москве схватили и рассажали по тюрьмам находившихся здесь козаков, и на два года всякие сношения царского правительства с козаками прекратились. Возобновлены они были Михаилом Федоровичем в 1633 г., когда, нуждаясь в войске, ввиду войны с Польшей, он отпустил козакам их вину и вновь пригласил их служить государству. Ведя неустанную борьбу с ногайцами, крымскими и азовскими татарами и турками, козаки решились, наконец, открыть себе свободный путь в море. В 1637 г. они взяли штурмом Азов и в 1641 г. отсиделись в этом городе от громадной турецкой армии, явившейся для обратного его завоевания. Силы войска были, однако, совершенно истощены этим предприятием и козаки просили московское правительство принять у них Азов. Созванный царем в Москве земский собор высказался против войны с Турцией, указывая на слабость и разорение московского государства, и Михаил Федорович послал козакам приказание оставить Азов. Покинутый и разоренный козаками Азов был немедленно занят и возобновлен турками, которые, пользуясь ослаблением козаков, взяли и сожгли козачьи городки Маныч, Яр, Черкасск и оттеснили козаков в Верхние Раздоры. Через короткое время козаки снова заняли старые свои городки, но уже в 1647 г. должны были выдержать новую осаду в Черкасске от азовцев, крымцев, ногайцев и черкесов. Ослабление войска в эту эпоху было так велико, что козаки просили помощи из Москвы уже не жалованьем, а людьми, и на Дон были отправлены и стрельцы, и вольные люди. Не успев искоренить донского К., турки решили, по крайней мере, преградить козакам выход в море; они построили под Азовом две башни на берегах Дона и соединили их цепями, загородив реку. Попытка козаков, с помощью присланной к ним московской рати, взять эти башни осталась безуспешной, но козаки прокопали канал или "ерик", по которому и стали выходить в море на грабеж их лодки.

О внутреннем быте донских козаков более обстоятельные сведения имеются лишь с XVII в. Козаки на Дону, в противоположность запорожцам, жили семейным бытом, в станицах или городках, расселявшихся по реке Дону и его притокам, Медведице, Хопру, Донцу и Жеребцу; таких городков в середине XVII в. насчитывалось около 30, к концу столетия — 125. Главными промыслами их, помимо войны, служили охота и рыболовство; земледелия на Дону в эту эпоху не существовало и когда оно, в XVII веке, стало появляться, то решением войскового круга постановлено было запретить обработку земли под страхом наказания. Необходимый хлеб козаки получали частью в виде жалованья от правительства, частью путем торговли с жителями соседних русских областей, которым они продавали рыбу и турецкие и татарские товары. Управление войском сосредоточивалось в руках войскового атамана, избираемого в общем собрании козаков, носившем название "круга"; помощником атамана был есаул, а для письменных дел — войсковой подьячий, которые также избирались войском в кругу. На какой срок избирались все эти должностные лица — в точности неизвестно, но они могли быть во всякое время сменены кругом. Все важные дела решались лишь последним; войсковой атаман со своими помощниками являлся исполнителем воли круга, хотя на практике власть отдельных атаманов, благодаря приобретенному ими влиянию над войском, конечно, переступала эти границы. В обыкновенное время собрания круга происходили в Черкасске, куда приглашалось для обсуждения важных вопросов козачье население других городков; иногда в эти последние отправлялись особые посланные, спросить их мнения по поводу того или другого вопроса. Ведая все общевойсковые дела, круг, вместе с атаманом, судил преступления козаков, располагая неограниченным правом жизни и смерти над всяким, входившим в состав населения войсковой земли. Обыкновенным наказанием за тяжелые преступления, особенно политического характера, была на Дону смертная казнь, применявшаяся в форме утопления и носившая техническое название "сажания в воду". В каждой станице существовал свой круг и свои выборные старшины, которые заведовали внутренними делами станицы. Бывали случаи, когда отдельные станицы отказывались признать какое-либо решение войскового круга; тогда их силой принуждали к повиновению. Если в поход не выступало все войско и не шел войсковой атаман, отправлявшийся отряд выбирал походного атамана и есаула, которым и вручалась вся власть на время похода. Козаки, выделившиеся из рядов войска своими способностями и храбростью и неоднократно выбиравшиеся в старшины, сохраняли затем впоследствии как бы привилегированное положение в войске; за ними оставался и почетный титул старшины, обозначавший в таком смысле как бы особый класс, члены которого, главным образом, занимали выборные должности. Рядовое К. распалось, далее, на два разряда: козаков "домовитых" — по большей части старых насельников Дона, имевших прочное хозяйственное обзаведение, и козаков "голутвенных" или "голытьбы" — недавних выходцев, людей неимущих. Из среды последних вербовались по преимуществу те "воровские", как их называли в московском государстве, отряды козаков, которые перекидывались на Волгу и грабили там купеческие караваны, а иногда и целые города. Такие грабежи происходили уже в XVI в. и ими полна история следующего столетия. Помимо имущественной необеспеченности, голытьбу располагала к набегам и свежая еще неприязнь к московскому правительству, и к тому общественному строю, из-под давления которого голытьба эта только что высвободилась. Этот элемент К. представлял точку опоры для всех недовольных положением дел в московском государстве, тогда как козаки домовитые, и особенно старшина, стремились к тесному союзу с царским правительством. Ухудшение положения крестьянства в областях московского государства за XV I I в. отозвалось приливом значительных масс населения на Дон и учащением козацких разбоев на Волге. Опираясь на козацкую голытьбу, поднял свой бунт в 1669 г. и Разин, но когда он был разбит царскими воеводами на Волге и бежал на Дон, атаман Корнилий Яковлев с домовитыми козаками осадил его в Кагальницком городке, принудил к сдаче и выдал правительству (см. Разин). Царь Алексей Михайлович потребовал от К., в 1671 г., присяги на верность, и с той поры подобная присяга давалась войском при вступлении на престол каждого нового государя. Гонимые после собора 1667 г. раскольники, отыскивая безопасного убежища, зашли, между прочим, и к донским козакам, основав здесь в 70-х и 80-х годах несколько скитов, главным образом на реке Медведице. Раскольничья пропаганда, быстро распространяясь, охватила значительную часть козаков, во главе которой стали старшины Самойла Лаврентьев и Кирей Матвеев; на Дону появились планы восстания за старую веру и начались с этой целью сношения с яицкими козаками. Эти планы натолкнулись на сильное противодействие со стороны другой части К., во главе которой стоял атаман Фрол Минаев. Кирей Матвеев, отправленный с обычным козацким посольством в Москву, был там схвачен, по пришедшему с Дона доносу, и казнен, а на Дон явились на помощь верным правительству козакам царские войска (1688). Часть раскольников заперлась в городке на Медведице, но городок этот в 1689 г. был взят приступом; другая часть, не надеясь отстояться на родине, ушла на Куму, нападала оттуда на прежних собратий, а затем решила перейти под покровительство крымского хана, на Кубань. Часть их, однако, отказалась от этого переселения и, явившись на Терек, была принята и прощена местным воеводой; часть понесла на пути жестокое поражение от черкесов и лишь весьма небольшое число добралось до Кубани. Местное выборное духовенство на Дону было с той поры замещено присланным по назначению; войско в духовных делах подчинено не непосредственно патриарху, как прежде, а епископу воронежскому.

Начало самостоятельного правления Петра ознаменовалось для Дона усилением службы козаков, так как они должны были принять деятельное участие в обоих походах царя под Азов. Это обстоятельство, равно как и наложенная на козаков служба в Азове, не вызвали неудовольствия в К. и когда в 1705 г. вспыхнул бунт в Астрахани, козаки ничем не поддержали его. Но вслед затем правительство решилось покончить с одной из важнейших привилегий войска — правом не выдавать беглых. В момент тяжелого напряжения сил, вызванного войной со Швецией, Петр потребовал от козаков выдачи всех, бежавших к ним после 1695 г. Когда козаки уклонились от этой выдачи, на Дон был отправлен в 1707 г. князь Долгорукий, в короткое время собравший до 3000 беглых. Его неумеренно строгие действия вызвали волнение, перешедшее в бунт. Бахмутский старшина Кондратий Булавин напал на отряд Долгорукого, перебил его и убил самого предводителя, затем ушел в Запорожье и, вернувшись оттуда, возбудил все войско донское к восстанию, усмирение которого стоило правительству немалого труда (см. Булавин). Часть мятежных козаков, под предводительством Игната Некрасова, бежала на Куму и, поселившись под покровительством крымского хана на Таманском полуострове, беспокоила Дон своими набегами, совершаемыми совместно с кубанцами. При Анне Ивановне, после взятия русскими войсками Анапы, некрасовцы перебрались во владения Турции, в дунайскую дельту, где некоторое время составляли особое казацкое войско на службе турецкого султана (см. Добруджа). Булавинский бунт послужил для Петра толчком к дальнейшим ограничениям старой казацкой вольности. Близ Черкасска выстроена была крепость св. Анны (позже перенесенная на другое место и переименованная в крепость св. Димитрия). Вольный выбор войсковых атаманов был постепенно уничтожен; назначенный Петром атаман Ромазанов должен был оставаться в этой должности бессменно. По смерти его, в 1718 г., был назначен атаманом "по выбору войска до указу" Вас. Фролов. После его смерти, в 1723 г., войско выбрало Ивана Матвеева, но правительством назначен был "до указу" Андр. Лопатин. Та же политика продолжалась правительством и после Петра, и с 1738 г., когда атаманом был пожалован Дан. Ефремов, атаманы уже всегда назначались верховной властью. В середине XVIII в. изменилось и положение старшин в войске. Это звание, уже ранее ставшее пожизненным, обратилось в жалуемый правительством чин, когда в 1754 г. право выбора войском старшин поставлено было под контроль военной коллегии. Екатерина II, по плану Потемкина, которому вверено было главное начальство над козацкими войсками, военное управление отделила от гражданского; первое оставалось в руках назначаемого правительством войскового атамана, второе вверялось войсковому гражданскому правительству, состоявшему, кроме войскового атамана, из 2-х старшин по назначению и 4-х выбиравшихся на один год. Войсковые старшины и полковники получали армейские военные чины. В это же царствование присоединение Крыма, Тамани и Кубани, в котором козаки принимали деятельное участие, положило конец сторожевой службе козаков. Как бы возобновляя последнюю, правительство предприняло в 1792 г. переселение значительной части донских козаков (до 3000 семейств) на кубанскую линию, но, ввиду оказанного козаками сопротивления, принуждено было удовольствоваться переселением 1000 семейств. С восшествием на престол императора Павла Потемкинская реформа была уничтожена и все управление войском вновь сосредоточено в руках войскового атамана и войсковой канцелярии; в 1800 г. в последнюю, кроме атамана и двух членов, стали назначаться особые лица государем, и учреждены были три, зависящие от нее экспедиции: дел уголовных, гражданских и казенных, к которым вскоре прибавились еще три: межевая, полиции города Черкасска и сыскное начальство, соответствовавшее земскому суду. Уже с середины XVIII столетия козачьи городки были разделены на округа, из которых в каждый назначался войсковым атаманом особый старшина для сыска беглых. С течением времени эти специальные должности приобрели более широкое значение и сыскные начальства заняли место посредников между войсковым и станичным управлением. В 1802 г. войсковая канцелярия была вновь преобразована по образцу гражданского правительства 1775 г., с уничтожением экспедиций и с добавлением должности прокурора; деление на экспедиции скоро, впрочем, было восстановлено. Прежние девять сыскных начальств заменены семью новыми — наподобие уездных и земских судов. Выборное начало свободно проявлялось только в станичном управлении. Правительство стремилось также к водворению среди козаков общего сословного строя империи. При Екатерине II право выбора священников из своей среды было окончательно отнято у козаков; духовенство обособилось в отдельную сословную группу. Указ 1799 г. уравнял войсковые чины с армейскими и тем положил твердое основание дворянству, во владении которого были закреплены поселившиеся на землях войсковых чиновников крестьяне. Уже в 1811 г. во владении донских помещиков числилось 76857 ревизских душ крестьян. В 1819 г. учрежден особый "комитет об устройстве войска донского", но его работы были прерваны смертью Александра I и преобразование последовало лишь в 1835 г. По положению 1835 г., на каждую станицу отведено было земли по расчету 30 десятин на душу мужского пола; чиновники, владевшие крестьянами, получали по 15 десятин на каждую душу в потомственную собственность; беспоместные чиновники получали пожизненные участки, величина которых соразмерялась с их чином. Звание войскового атамана всех козачьих войск предоставлено наследнику престола, управление козаками — наказному атаману. В 1868 г. донским помещикам предоставлено было право полной собственности на земли, а затем лицам козачьего сословия предоставлено было право переходить в другие сословия. О современном положении козаков донских см. Донского Войска область.

Яицкие, впоследствии уральские козаки. Точных сведений о времени и обстоятельствах возникновения яицкого войска нет. По преданию, оно было основано переселившимися с Дона козаками в XVI веке. Это предание находит себе подтверждение в том, что еще в XVII столетии донское войско занимало по отношению к яицкому как бы положение метрополии; по словам донских атаманов, яицкие козаки сами собой больших дел не вершили, а следовали приговорам, постановленным на Дону. Начало борьбы К. с киргизами и башкирами и походы в Хиву предания относят к первым временам существования войска. Внутреннее устройство войска с XVII в. было то же самое, что и на Дону. Главным промыслом К. являлось рыболовство на Яике (Урале). Рыбные ловли составляли собственность всей козацкой общины, устанавливавшей для пользования ими точные и строгие правила. В общинной собственности находились и земли, на которых впоследствии козаки разводили большое количество скота. Немаловажный доход доставляла козакам охота. По мере укрепления войска, у него развивалась торговля с соседями, особенно с Хивой. Сначала яицкое войско было вполне независимо от Москвы. Время, когда оно признало над собой власть московских государей, в точности неизвестно. По донесению Неплюева, собиравшего в 1748 г. сведения о войске на месте, это случилось в царствование Михаила Федоровича. В бурях смутного времени яицкие козаки принимали участие вместе с донскими и долее последних продолжали играть роль заводчиков смуты. На Яике нашел себе в 1614 г. последнее убежище Иван Заруцкий с Мариной Мнишек; здесь и были они схвачены, причем был повешен сторонник Заруцкого, козацкий атаман Баловень. С 1623 г. яицкое войско, вместе с донским, числилось в ведении посольского приказа; в 1670 г. оно было подчинено ведомству казанского приказа и с этой поры яицкие козаки, помимо сторожевой службы, которую они несли при обороне своих земель на границе государства, стали наряжаться на внешние службы. С учреждением сената ведение войском отошло к нему, а с появлением коллегий было передано в 1719 г. — коллегии иностранных дел, в 1721 г. — военной коллегии. Кроме того, войско с 1720 г. подчинялось еще непосредственно астраханскому губернатору, место которого, в качестве главного начальника края, с 1744 г. занял губернатор оренбургский; в 1782 г. козаки опять были подчинены ведению астраханского губернатора, с начала же нынешнего столетия вновь установилось подчинение их оренбургскому губернатору. Уже к концу XVII столетия в составе войска ясно обозначились две партии: одна состояла, главным образом, из разбогатевших старшин, другая заключала в себе массу рядового К., и между этими партиями царила ожесточенная вражда, в которую старшины, а за ними и противники их, постарались впутать и правительство. В конце царствования Петра I, по исходившим из козацкой среды доносам на войсковое управление, особенно на атамана Меркурьева, которого обвиняли в приеме на Яик беглых, назначено было следствие, ожесточившее козаков поборами следователей, но не прекратившее волнений в войске. Наконец, присланный из Петербурга полковник Захаров успел произвести розыск о действиях старшины и составить перепись козаков; последние разделены были на сотни и десятки и впредь войску положено было ежегодное жалованье 1500 руб. деньгами и на человека по осьмине хлеба; Меркурьев был в 1723 г. утвержден в звании войскового атамана. В 1740 г. он был сменен по новым жалобам на него, и тогда же военная коллегия попыталась уничтожить выбор атамана, предоставив козакам лишь выбор трех кандидатов в это звание; предписывалось завести приходно-расходные шнуровые книги. Предписания эти, однако, не были исполнены. Оренбургский губернатор И. И. Неплюев (с 1744 г.) задумал ряд широких преобразований, частью им и выполненных. Управление войском должно было сосредоточиться в руках войскового атамана, с двумя старшинами, двумя есаулами и писарем; все войско делилось на 7 полков, по 500 человек в каждом; служба отбывалась козаками по очереди, причем за ними сохранялось, однако, и старинное право "наемки", по которому козак, обязанный идти в поход, мог нанять за себя другого. Войско получало жалованья 7901 руб. в год, причем каждому рядовому козаку полагалось 1 руб. 50 коп. Власть войскового круга была сильно стеснена и его ведению предоставлены лишь хозяйственные дела войска. По настоянию Неплюева, устроенный в городе Гурьеве учуг (преграда для хода рыбы вверх по реке) был передан казной на откуп козакам; войско получило на откуп и соляной сбор. Для охраны края от набегов киргизов и каракалпаков выстроен был ряд форпостов по Нижнеяицкой линии. Яицкому войску была передана защита города Гурьева и Илецкой станицы, основанной в 1737 г. двумя яицкими козаками из инородцев и существовавшей до тех пор самостоятельно. Свои реформы Неплюев проводил осторожно, считаясь с настроением и желаниями войска, и потому они не вызвали среди К. волнения. Иначе были приняты меры церковных властей, особенно архиепископа казанского Луки Конашевича. В яицком войске священники издавна были выборные от войска и лишь посвящались архиепископом. Между тем на Яике сильно распространен был раскол и сами священники придерживались раскольнических обрядов. Архиепископ Лука стал нарушать войсковое право выбора священников и предпринял, с помощью светской власти, жестокое гонение на раскольников, прекращенное лишь в 1755 г., когда башкирский бунт заставил правительство подумать об успокоении яицкого войска. Это гонение создало среди козаков сильное недовольство правительством. После Неплюева с новой силой вспыхнула в войске борьба старшинской и народной партий, особенно обострившаяся из-за злоупотреблений атамана Бородина и др. старшин по сбору откупной суммы. В яицком городке почти бессменно жили комиссии и следователи, занятые разбором козацких жалоб; но большинство следователей, вследствие подкупа, становилось на сторону старшин. Крутые меры правительственных агентов, доходившие до стрельбы в безоружную толпу, волновали козаков все более и более. В 1772 г. находившийся в яицком городке отряд солдат, с генералом Траубенбергом, был перебит озлобленными козаками. Мятеж был жестоко усмирен генералом Фрейманом; войсковые привилегии были отменены. Место атамана в управлении войском занял комендант Яицкого городка, комендантская канцелярия заменила войсковую и круг был совершенно уничтожен. В следующем году волнение козаков разразилось новым бунтом под знаменами самозванца Пугачева (см.). После усмирения пугачевского восстания от козацкого войска отобрана была артиллерия, на Яике поставлен постоянный гарнизон, войско переименовано в уральское. В 1803 г. произведена была новая реформа, давшая козакам строго военное устройство: введен был мундир, служба по найму отменена и установлена