Диавол

Определение "Диавол" в словаре Брокгауза и Ефрона

Диавол (διάβολος — клеветник, обольститель). — Под этим именем подразумеваются падшие духи, иначе называемые: злыми или духами злобы (Лук. 8, 2. Еф. 6, 12. Деян. 19, 13—15), нечистыми (Матф. 12, 43—45), бесами (Матф. 12, 24-28. Map. 16, 17. Иоан. 2, 19), духами бесовскими (Апок. 16, 13—14), падшими ангелами (2 Петр. 2, 4. Иуд. ст. 6). Глава их называется Вельзевулом (Лук. 11, 15), Велиаром (2 Кор. 6, 15), князем мира сего (Иоан. 12, 31), князем власти воздушные (Еф. 2, 2), князем бесовским. Название: дьявол и сатана прилагается иногда и к людям для обозначения злых качеств души их (Иoaн. 6, 17. Иоан. 3, 10). Церковное учение о злых духах, чуждое дуализма, злого духа признает созданием Творца, первоначально добрым ангелом, по своему произволению отпадшим от Бога и явившимся представителем зла и тьмы. Все враждебное истине и добру признается делом Д.; ему приписывалась вся языческая мифология, даже философия (у Минуция Феликса и Климента Александр. есть указания на это). Ереси, смущавшие мир церкви, объяснялись влиянием духа злобы. Впрочем, церковное учение никогда не допускало мысли, что дьявол может принуждать человека к злу без собственного его соизволения. Причину падения злых духов церковные учителя видят в гордости и высокомерии (Ириней и Киприан) или в зависти и жадности. Настоящее состояние злых духов признается, по учению церковному, неизменным и окончательным. Только Ориген и вслед за ним весьма немногие, в противоположность общему мнению, допускали для злых духов возможность обращения и прощения. Вера в злых духов на Западе в средние века, в связи с верой в колдовство, получила особенное развитие в народе и выразилась в многочисленных сказаниях, поверьях и легендах. Средневековые ученые не отставали от народного суеверия и создали весьма сложные и уродливые теории о злых духах, их свойствах и действиях, не уничтоженные и реформацией. При переходе к новому времени стала ослабевать вера в прежнее учение о злых духах: одни стали выражать сомнение относительно правильности обычных представлений о злых духах (Христиан Томазиус), а другие (Балтазар Беккер) даже пытались отрицать их реальное существование. Сведенборг создал самое причудливое учение о духах. Землер и другие рационалисты даже упоминаемые в Евангелии факты влияния злых духов на людей пытались отнести к области естественных явлений. Богословы-супранатуралисты сохранили веру в евангельские повествования о бесах и бесноватых, но умалчивали о возможности повторения этих явлений в настоящее время.

П. В.

Диавол (в этнологическом отношении). Верование в злых духов составляет принадлежность всех религий и у многих первобытных народов играет даже выдающуюся роль. "Добрые", созидающие и охраняющие духи если и почитаются, то как добрые по природе, не требуют особых ходатайств и жертв, тогда как "злые", разрушительные, грозящие разными бедами и смертью, заставляют постоянно о них думать, вызывают разные меры к ограждению от их злой силы и побуждают к их умилостивлению и задабриванию. Отсюда большее развитие почитания злых духов, большее распространение их изображений или имеющих предохранительное значение амулетов, большая отработанность соответственного культа и выделение, на сравнительно ранней культурной стадии, класса шаманов и подобных им духовидцев, признаваемых способными иметь общение с духами, приобретать их благосклонность и открывать способы к ограждению от их злой силы. Несмотря, однако, на широкое развитие верований в злых духов, эти верования остаются обычно довольно неопределенными и редко слагаются в строгую мифологическую систему. Даже во многих религиях более сложного и развитого типа различие между добрым и злым элементом не проведено достаточно резко, и, хотя и признается некоторая градация в значении демонических существ, но последние не концентрируются в одном центральном образе, воплощающем в себе начало и главенство зла. Такой образ встречается только в более высоких религиях Востока. Так, религия Зороастра основана на противоположении двух начал: доброго — Ормузда и злого — Аримана; в легендах буддизма немаловажную роль играет Мара, злое начало, пытавшееся соблазнить и совратить Будду; в исламе Иблис не лишен значения, хотя и заимствован, по-видимому, из иудаизма.

Человечество не довольствуется, обычно, абстрактными понятиями и не удовлетворяется представлением о силе, как таковой, без материального субстрата, а пытается всегда олицетворить ее в известном конкретном, реальном образе. Это стремление к реальности проникло и в представления о злой силе. Не касаясь тех форм религиозных верований, в которых сила эта разделяется на массы отдельных духов, более или менее сходных между собой или выделивших из себя ряд специальных демонических существ, с различными атрибутами и функциями, и останавливаясь только на более сложных и развитых религиях, дошедших до представления о центральном, или главном, руководителе и источнике злых сил, о "князе зла", можно заметить, что образ его слагается обычно из черт, присущих отчасти животным или звериным, отчасти человеческим формам, причем иногда преобладают первые, иногда — вторые. Типичная животная форма — это змей, под которым и представлялся большей частью Д. Она подвергалась, впрочем, некоторым изменениям, переходя иногда в форму дракона (см.) — тоже гада, но в котором звериные черты смешались с чертами других гадов, ящериц и т. д. Иногда как в народных воззрениях, так и в произведениях искусства фигура змея заменяется формами летучей мыши, пса, быка, свиньи, козла, льва, обезьяны и других зверей, причем, большей частью, им придаются и некоторые человеческие черты, вследствие чего возникают нередко смелые и сложные фантастические образы, свидетельствующие отчасти о силе человеческой фантазии, а отчасти и о тех свойствах или атрибутах, которые соединяются с представлением о существах, олицетворяющих собой зло. Анализируя эти образы, можно констатировать в них также влияние античной и восточной мифологии, как, напр., различных восточных человекоподобных божеств со звериными головами и крыльями, или таких художественно-религиозных концепций, как Минотавр, гарпии, кентавры, горгоны, сирены, цербер, и т. д., а отчасти и некоторых народных демонических образов вроде лешего. Наконец, подходящие черты для реализации беса даются признаками низших пород человечества или вообще чуждых и значительно отличающихся по своему типу и культуре рас, причем известия о дивьих, уродливых, баснословных народах бывают не менее пригодными, чем известия о действительно существующих. Фантазия христиан в первые века нашей эры нередко представляла себе беса в образе эфиопа или негра, или придавала ему черты псиголовцев и других дивьих людей (см.), а позже рисовала его в образе ляха или немца, напр. в старинной Руси. Что касается собственно Д., "царя тьмы", "князя вражьих сил", то он представлялся обычно с подобными же атрибутами, но в более колоссальном виде; припомним, напр., Люцифера Данте, помещенного поэтом в глубине Земли, в центральном ледяном ее ядре, или Сатану на картинах Страшного Суда Органьи и других старинных художников, где он представлен держащим в пасти по несколько грешников, которые жарятся и в его утробе. Образ князя тьмы сливался иногда даже с представлением об аде, как это можно видеть и на изображении ада у буддистов, у которых он является иногда помещенным в утробе колоссального хищного зверя. Довольно обычно также придание Д. бычьей головы или, еще чаще, одних рогов, что могло быть как переносом с некоторых языческих божеств (причем иногда можно даже проследить постепенное превращение чисто зооморфного божества — в более антропоморфное, доброго и благодетельного — в злое и разрушительное), так и применением вообще атрибута, с которым с древних пор и у разных народов связывалось представление о силе, мужестве, гордости. Для изображения злого духа пользовались еще признаками кабана или свиньи (замечательный тип такого рода был создан А. Дюрером в его известной гравюре: "Рыцарь и смерть"), льва (как могучего рыкающего зверя, ищущего постоянно кого поглотить), обезьяны (про которую в некоторых средневековых компиляциях прямо указывалось, что она имеет фигуру Д.: simia... similiter figuram habet diaboli), хищных птиц, летучей мыши и т. д. Народные поверья, церковные легенды, иконография, картины и гравюры художников различных эпох дают нам наглядное понятие о том, как воображали себе Д. и как варьировал этот образ в представлениях общества и церкви. Особенно разнообразным, величественным и сложным является этот образ в XIV—XVI вв., но уже в конце XVI в. он начинает сбиваться на сатиру и карикатуру. Мало-помалу он утрачивает прежнее значение и распространенность в церковном и светском искусстве и даже в народном предании и сохраняется лишь в немногих, более простых, традиционных формах, служащих символами представлений о злом начале и об олицетворяющей его личности Д.

Д. А.