Греческая философия

Определение "Греческая философия" в словаре Брокгауза и Ефрона

Греческая философия — обнимает собою более чем тысячелетний период истории. Она зарождается за VI в. до Р. X., совпадая с началом того умственного и нравственного брожения, которое постепенно охватывало весь древний мир, и кончается в V или VI в. по Р. X., незаметно и постепенно переходя в христианство, под сенью которого она долго еще продолжает существовать (и даже развиваться, подобно римскому праву в средние века).

Первые зачатки умозрения можно искать у Гезиода и других богословов (Эпименида, Акусилая, Ферекида), которые в своих "теогониях" излагали воззрения о происхождении мира и богов. Так, Гезиод производил все сущее из хаоса, Эпименид — от Ночи и Дня. Более сложные мифологические умозрения, в которых сказывается и пантеизм, и дуализм, заключаются в различных орфических космогониях (с VI в.). Зачатки нравственного размышления мы находим еще раньше у гномиков (см.) и лириков VI и VII в., а также и у тех "законодателей", которые, подобно Солону, Питтаку, Периандру и другим "мудрецам", исходили в своих реформах из некоторых общих нравственно-политических идей, послуживших впоследствии основанием политической практики и теории греков. К числу таких государственных людей принадлежал, может быть, и Фалес Милетский, первый философ в собственном смысле этого слова, высказавший мысль о единстве материи как общей основы всего сущего.

Первый период. Философия, как и поэзия, зародилась в ионийских колониях, издавна отличавшихся высокой культурой и находившихся в постоянных торговых и политических сношениях с Египтом и Азией. Вместе с богатствами Востока ионийские купцы, по-видимому, выносили из своих путешествий математические, астрономические и географические познания, имевшие прикладное значение и теоретический интерес. Первые философы занимались преимущественно вопросами о строении и происхождении неба и земли и вообще природе вещей (περί φύσεως — обычное заглавие древнейших философем): психология и этика обосновываются космологией. Философские школы греков были свободными корпорациями и приобретали нередко характер религиозного союза (δίασος), в особенности после смерти основателя, превращавшегося в чтимого героя — гения школы (так было с Пифагором, Анаксогором, Платоном, Аристотелем, Эпикуром и др.). Вокруг главы школы (схоларха) собирались единомышленники, друзья (товарищи, έταιροι, συμφιλοσοφοΰντες), между которыми нередко распределялся научный труд, как мы видим, напр., в Академии или в Ликее. За ними следовали ученики в тесном смысле. В некоторых школах, как в пифагорейской, долгий искус предшествовал принятию ученика в союз, который нередко преследовал и политические цели, помимо этических и научных.

Первою из таких школ была милетская школа, основанная Фалесом (прибл. 624-545), за которым следовали Анаксимандр (611-547) и Анаксимен (588-524). Фалес считал началом всего сущего — воду, Анаксимандр — хаотическое "беспредельное" (άπειρον), движущееся от века и заключающее в себе противоположные начала, из которых в бесконечности слагаются и разлагаются миры. Анаксимен характеризовал эту беспредельную и неопределенную стихию своего предшественника как воздух: все вещи образуются из него путем сгущения и разрежения, и он оживляет все своим дыханием, как душа. К этим философам примыкает в V веке ряд других, полагавших сущностью вещей то или другое стихийное начало, как воду (Гиппон) или воздух (Идей, Диоген Аполлонийский). Помимо общих философских положений, первым милезийцам приписываются и специальные космографические и математические исследования. Последующие философы, продолжая размышлять о природе вещей, усмотрели в ней три основных определения: 1) единство во множестве — синтез противоположностей; 2) вечно неизменную и единую субстанцию сущего и 3) вечный процесс жизни. Но первоначальная мысль еще не умела примирить этих различных определений и потому развивала их отвлеченно друг от друга, в трех различных школах. Пифагорейцы представляли синтез единства и множества в форме числа, которое они признавали причиной всего существующего, законом мира, началом всякой меры, гармонии и пропорциональности. Они сводили все качественные свойства вещей к математическим отношениям, определяющимся числами. В отличие от Анаксимандра они признавали наряду с беспредельным начало предела, рассматривая вселенную как гармоническое сочетание противоположных начал, конечного и бесконечного, покоя и движения, активного и пассивного, света и тьмы, единого и многого, сочетающихся числом. В связи с этой метафизикой последователи Пифагора (VI в.) — Филолай (V в.), Архит (друг Платона), Лизис, Эврит и др. — развили целую систему математики, физики, астрономии и своеобразной мистики, систему, несомненно видоизменявшуюся в течение двухвекового существования школы. — Совершенно другой характер носила умозрительная философия элейской школы, кот. исходила из идеи абсолютного единства и тождества Истины. Истинно сущее не может быть конечным и бесконечным, единством и множеством, светом и тьмой, покоем и движением. Истинно есть только единое, вечно неизменное, неподвижное сущее, нераздельная полнота бытия, которая не может происходить из ничего, ни обращаться в ничто, будучи вечно равна себе самой. Есть только одно положительное бытие, и ничего отличного от бытия, т. е. никакого небытия (μή ον) нет вовсе. Нет поэтому никакого множества вещей, разделенных видимым небытием (пустым пространством), нет происхождения и уничтожения (которое предполагает небытие во времени) и нет движения (которое предполагает пустое пространство и время). Чувственный мир явлений есть только мнимый, кажущийся. Основателем элейской школы был поэт Ксенофам Колофонский (прибл. 576-480), впервые высказавший ее пантеистические положения в борьбе с народным идолопоклонством и многобожием. За ним Парменид (VI-V в.) развил вышеизложенное учение в догматической форме, а его последователи Мелисс и Зенон (V в.) — в полемической. Зенон, отец "диалектики", прославился своими остроумными аргументами, в которых он раскрывал глубокие противоречия, присущие самим понятиям множества, величины, места, движения. Прямую противоположность этой философии неподвижной субстанции вещей представляет учение Гераклита Ефесского (535-475). Все течет и ничто не пребывает; абсолютное начало природы есть вечно живой огонь, то угасающий в другие косные стихии, то вновь пожирающий их в себя, переходящий от себя к своей противоположности и от своей противоположности возращающийся к себе. В этой борьбе — внутреннее согласие; в этом вечном движении и жизни — слово, Логос мировой тайны, вечный закон космоса.

Как ни глубокомысленны были эти попытки, каждая из них в своей односторонности не объясняла действительности и приходила к неизбежным противоречиям. Поэтому вслед за ними является ряд новых учений, стремящихся примирить элейское понятие о неизменной субстанции сущего с действительным множеством и движением природы. Таковы попытки Эмпедокла, Анаксагора и атомистов (V в.), объясняющих происхождение и уничтожение вещей путем сложения и разложения вечных, качественно неизменных элементов. Эмпедокл признает четыре таких стихии, сначала соединенных любовью в блаженном единстве божественной сферы, а затем раздробленных роковой Враждой. Мир есть продукт воздействия любви на эти разбросанные "члены общества", кот. постепенно собираются вновь и организуются ею в мировом процессе. Атомисты Левкипп и его "товарищ" Демокрит (V и IV в.) из Абдеры обосновали впервые систему чистого материализма, положив в основание всего сущего атомы и пустоту. Каждый из таких атомов, подобно "полноте" Парменида, неизменен, вечен, непроницаем и неделим. Будучи все одинаковой плотности, атомы различаются только по объему и фигуре, и этим обусловливаются все различия явлений. Демокрит собрал большой запас естественноисторических знаний, разработал гносеологию и этическое учение, оказавшее впоследствии решительное влияние на Эпикура. Но из отвлеченно-материалистических начал нельзя понять ни сознания, ни чувственных качеств, присущих вещам, ни движения (которое необъяснимо из массы), ни мира как закономерного целого. Качества вещей, их движение и закономерный порядок предполагают иные, невещественные причины. Эмпедокл и еще более Анаксагор (500-428) признали невещественную природу причины движения и вместе первоначальность чувственных качеств. Анаксагор пришел к чисто дуалистическому учению, противополагая невещественный всеобъемлющий дух, или Ум (νοΰς), как причину и начало движения — косной материи, состоящей из множества изначальных элементов, различных по качеству, но совершенно смешанных между собою до начала космогонического процесса. Самые качества вещей он превращал в материальные элементы, или "семена" (так назыв. όμοιομερή).

Таков был 1-ый период Г. философии, космологический по преимуществу. В саморазложении древних систем выяснилось постепенно, что основные определения сущего, данные ранними школами, неприложимы к материальному бытию и в нем непримиримы. Этот отрицательный результат в связи с глубокими умозрительными тенденциями греков обусловливает переход к последующему философскому идеализму. Переходная эпоха характеризуется эклектизмом и скептицизмом софистов. Если чувственный мир видимых явлений не обладает подлинной действительностью, а умопостигаемые начала древних философов оказываются ложными отвлеченностями, то все разрешается в мнение, в простую изменчивую видимость ("Облака" Аристофана). Объективное познание действительности столь же невозможно с точки зрения элейской диалектики, которую развивал софист Горий (см.), как и с точки зрения последовательно развитого учения Гераклита о постоянном изменении, всеобщем течении всего сущего. Мера всех вещей — человек, его субъективное восприятие и оценка: так учил софист Протагор (480-410). Отсюда искусство производить видимость посредством слов, или софистическая риторика, заступает место философии и становится главным предметом изучения (Горгий). Помимо этого, самое развитие наук, словесности, общественной жизни вызывало потребность в распространении общего образования, рассудочного просвещения, в формальном воспитании. Софисты и были такими общественными учителями "воспитания и добродетели" или "добродетели и красноречия". Они популяризировали философию, подвинули вперед риторику, грамматику и стилистику (Продик и др.), дали новый импульс нравственному размышлению и политической науке [теория естественного права Гиппия, рационалистическое учение о происхождении нравственных понятий (Фразимах и др.), законов, учреждений, религии, политические памфлеты (Критий) и археологические исследования]. Преподавая отдельные курсы наук за деньги многочисленным ученикам, софисты не имели оседлого места жительства и не соединялись в товарищества и потому не составляли школ, хотя сделали многое для создания общегреческой образованности.

Второй период. Новую эпоху в истории философии открывает собою Сократ (469-399). Всецело отказавшись от физики или космологии как бесплодного и недостоверного умствования, он "свел философию с неба на землю" и перенес свои исследования в нравственную область, стремясь найти всеобщее и безусловное знание (τό καθόλου) не в чем-либо внешнем, а в себе самом. Самопознание есть начало мудрости и всякой истинной человеческой деятельности, теоретической и практической. Общему разложению античного миросозерцания, государственности, традиционной морали Сократ противопоставил идеал сознательного разумного устройства частной и общественной жизни, основанного на познании ее истинной цели, на знании блага, из кот. неизбежно должно вытекать истинное поведение или добродетель. Во имя этого идеала Сократ неустанно обличал всякое мнимое знание, в его ложных притязаниях (ελεγχος Ρократа); но в то же время он нашел в самом человеческом разуме форму универсального знания — всеобщее логическое понятие — и открыл методы логического познания (диалектического наведения и определения понятий). Но если разумное познание имеет универсальное логическое начало, то самое сознание ограниченности и неполноты человеческого разума приводит нас к идеалу совершенного Разума, источника истинного знания и объективной правды. На этом сознании универсальности разума основывается богословие Сократа. Сократ постиг и внутреннюю ценность, нравственное достоинство человеческой личности как свободноразумного существа, долженствующего осуществлять высшую правду. В этой правде — наша истинная цель, наше личное счастье и общее благо. Нравственная реформа общества путем проповеди этого идеала и воспитания в нем граждан-правителей государства была верховною целью всей деятельности Сократа, увенчанной славною смертью. Сократ породил не одну, а несколько школ, не быв основателем ни одной из них. Научный союз, образовавшийся вокруг него, состоял из одних "друзей", или "товарищей", между которыми были софисты, риторы, философы, граждане всяких званий и партий. Несмотря на признаки известной огранизации (общие собрания, трапезы, жертвоприношения, общая касса), это товарищество было скорее общедоступной академией нравственно-политических наук, чем школой в античном значении слова, ибо, в противность софистам, Сократ не имел "учеников" (в собственном смысле). После смерти Сократа "товарищи" его разбрелись; одни основали отдельные школы, другие посвятили себя политической или литературной деятельности. Все вышли классическими стилистами (Платон, Ксенофонт, Эсхин, Антисфен, Исократ) или риторами, но самые философы поняли различным образом мудрость Сократа.

Мегарская школа, основанная Эвклидом (Евбулид, Алексим, Диодор Крон, Стильпон и др.) развила преимущественно формальную диалектику Сократа, соединив ее с учением Парменида. Это "школа эристиков" (спорщиков) и риторов — род видоизмененной схоластической софистики. Тот же характер сохранила и элидо-эритрейская школа, основанная Федоном. Другие софисты, Антисфен и Аристипп, основали школы киников и гедоников (киренская школа). Исходя из скептической теории познания (номинализм Антисфена и субъективный сенсуализм Аристиппа), они отвергали возможность и полезность теоретического познания, ограничивая философию практической мудростью. Высшую цель, сообразно которой мы должны разумно устроить свою жизнь, они понимали различно: киники — как добродетель, состоящую в совершенном самоосвобождении от всяких страстей и потребностей (апатия); гедоники — как совокупность наибольшего количества наслаждений (Аристипп), как постоянно-радостное состояние духа (Феодор) или, наконец, как отсутствие скорбей (Гегезий). Для достижения всех этих целей, для расценки благ жизни и освобождения от ложных страстей и предрассудков — нужен разум (φρόνησις). Несмотря на глубокое различие своих тенденций, последователи Антисфена (Диоген, Кратес и др.) в своей аскетической проповеди упрощения жизни и циническом ниспровержении условий общественной нравственности, всякой общественности вообще, пришли к такому же отрицательному результату, как и киренейцы с их нравственным нигилизмом, мало-помалу изверившиеся в своем гедонизме.

Более глубоко развил идею Сократа Платон (427-347), постепенно переработавший его учение в умозрительный идеализм, который он положил в основу своего этического миросозерцания и в котором он примирял концепции Парменида, Гераклита и пифагорейцев. Определения истинно сущего (неизменная субстанция, вечное живое действие, всеединство) не относятся к материальному миру и неприложимы к нему. Подлинное бытие принадлежит умопостигаемым началам, или идеям, столь же универсальным, как те всеобщие понятия, в которых они мыслятся. Истина, абсолютный конечный предмет нашего познания и стремления, есть идеал, но идеал сущий, объективный, бесконечно превосходящий чувственную действительность, в которой бытие смешано с небытием. Истина есть сущая истина: но это — не отвлеченное бытие элейцев, исключительное в своем единстве, коснеющее в неподвижном тождестве. Это — живое всеединство, универсальная система идей, в которой Единое от века осуществляется в своем Другом и посредством реально-диалектического процесса рождает бесконечное конкретное множество. Чувственный мир отличается от Истины и вместе с тем подобен ей, ибо иначе его бы не было вовсе: он двойственен по существу — добр и зол, прекрасен и безобразен. Это — мир Гераклитова генезиса, в котором все рождается и умирает, в котором есть любовное влечение к высшей красоте (эрос) и неспособность вместить ее. Он силится воспроизвести в себе идеальные формы; в преходящем потоке дробных явлений пребывают универсальные родовые типы. Вселенная есть целое, одушевленное одною Мировою Душою, которая приводит его в движение и обусловливает его закономерное целесообразное устройство, посредствуя между бесформенной и чисто отрицательной основой мира — материей и сверхчувственными идеальными началами. Отдельные души, сродные вечным сверхчувственным началам и в то же время оживляющие отдельные тела, и сами вечны, не причастны рождению и смерти, хотя подвержены роковому круговороту генезиса (душепереселение). Самое познание истины, добра и красоты, вечных по существу, объяснимо лишь как воспоминание прежнего созерцания. Таковы теоретические элементы платонизма, обусловливающие собою и его этику: с одной стороны, созерцательный аскетизм, отрешение от чувственности, с другой — стремление осуществить идеал правды в человеческом обществе (радикальная реформа нравов, воспитания и всего общественного строя; республика Платона с ее коммунизмом, отрицанием семьи и собственности, господством философов). Этическое учение Платона, точно так же как и его метафизика, развивалось постепенно; хотя ему пришлось смягчить свой этический и политический радикализм, он до конца оставался верен Сократовой идее перевоспитания общества (позднейший трактат Платона, "Законы", в котором он стремится примирить тенденции Сократа и Пифагора с принципами Солонова законодательства в отличие от лаконских симпатий "Республики").

Еще при жизни Платон собрал в своей "Академии" выдающихся философов и ученых, среди которых, помимо Аристотеля, мы находим многих выдающихся математиков и астрономов (напр., Филипп Опунтский, Гераклид Понтийский, Евдокс Книдский, создатель первой системы небесной механики). Вокруг них группировались многочисленные ученики. В последний период жизни Платона его философия, по-видимому, все более и более принимала характер пифагорейской мистической математики. Эта особенность осталась и за его ближайшими учениками и преемниками в Академии — Спевсипом, Ксенократом и др.

Аристотель (384-322) основал самостоятельную школу "перипатетиков" (Ликей) в 335 г., где в течение 12 лет систематически обработал все отрасли человеческого знания, создав одно из самых великих и мощных научных построений. Его анализ логических процессов (понятия, суждения, силлогизма) составляет и теперь существенную часть логики. Его "Политика" — свод всей политической мудрости греков — есть научный анализ законов государственной жизни, морфология и физиология античного государства и вместе его патология и терапия, основанная на изучении громадного исторического материала. Естественноисторические произведения Аристотеля (особенно его зоология) представляют такую же широкую научно-философскую систематизацию изучения природы, этика — систематический анализ нравственного сознания древних. Столь же законченны в своем роде психология, поэтика, риторика Аристотеля и его "метафизика", в кот. он дает глубокий и полный анализ основных начал, понятий и проблем философии, находимых у его предшественников. В противоположность идеализму Платона Аристотель — реалист, философ действительности: преобразуя учение Платона, он не отрицает идеальных общих начал, мыслимых в нашем разуме, но он не противополагает их действительности: идеи осуществляются в мире, наполняют его ("сущность вещей не может быть отрешена от того, чего она есть сущность"). Как действительные причины и начала вещей, идеи — живые "энергии", которыми должно определяться всякое движение, развитие, жизнь, все действительное. Всякая вещь определяется логически общими признаками и понятиями; но родовые и видовые формы, соответствующие этим понятиям, не суть отвлеченности: они действительны и потому осуществляются лишь в действительных вещах (род — в индивиде), отвлекаясь от них только в нашей мысли. Как нет в действительности отвлеченной материи (абсолютно бесформенной и неопределенной потенции), так нет и чистых идей, чистых форм, за исключением единого чистого и всеобъемлющего Разума - формы всех форм, полной, совершенной энергии, которая есть первая причина природы (Бог), источник ее движения (άρχή τ. κινησεως) и вместе конечная идеальная цель всего существующего. Между этим божественным вечным Разумом (который мы находим в глубине философского самосознания), с одной стороны, и материальной основой (ΰλη), с другой, лежит последовательная лестница форм, стремящихся к полной действительности и тем обусловливающих жизнь и движенье природы. Изучение всех этих форм и энергий посредством всестороннего наблюдения, анализа, обобщения — есть цель философии; философия же — высшая цель нашего разума. Школа Аристотеля продолжала начатую работу в области истории и естествознания. За ближайшими его учениками, Феофрастом (классическая ботаника, история физики, этические и политические трактаты и пр.), Евдемом (этика, история наук), Аристоксеном (теория музыки) и Дикеархом (культурная ист. Эллады), следовал ряд других учеников (см. Перипатетики), частью верных преданью школы, частью же, подобно Стратону (преемник Феофраста), упрощавших глубокомысленную метафизику своего учителя в смысле материалистического натурализма (за Стратоном следовали Ликон, Аристон, Критолай и др.). Учение Аристотеля есть высшая точка развития философии чисто теоретической в древнем мире: оно завещало средним векам не только богатый запас знаний, но и ряд глубоко задуманных задач (напр., проблема об отношении общего к частному, рода — к индивиду).

Третий период. После Аристотеля наряду с академией и ликеем развиваются крупные школы стоиков, эпикурейцев и скептиков, сходящихся в своей практической тенденции. Физика и метафизика постепенно теряют самостоятельный интерес, точно так же как и все чисто теоретическое знание. Этика господствует и становится философией по преимуществу, как нравственное учение, наука счастья, истинной жизни. Отвечая практической, нравственной потребности общества, философия популяризируется. Философы образуют особый класс, который в эпоху империи повсеместно получает особые права, привилегии и отличия. Богачи, знатные дамы, цари и города содержат философов и софистов — присяжных учителей "добродетели и воспитания". Нравственный кризис, обострившийся уже в эпоху Пелопоннесской войны и обусловленный глубоким разложением античных нравов, государства и религии, вызвал потребность в морали, основанной на истинном знании. Познаваема ли природа вещей, что она такое и как нам следует вести себя сообразно истинной природе вещей — вот три основные вопроса логики, физики и этики, имеющие высшее практическое значение. Умозрительное творчество ослабело; авторитетная мораль предполагает либо решительное догматическое учение о природе вещей, либо полный скептицизм по отношению ко всякому роду знания. Отказавшись от сложных проблем Аристотелевой теории, догматики этого периода возвратились к видоизмененным учениям ранних философов, Гераклита или Демокрита. Природа есть живое органическое целое, или же она есть механический агрегат атомов. В первом случае человек, как член всемирного целого, должен согласиться с ним, жить для него, познавая его вечную связь, тот Логос, разумный закон, который управляет миром и оживляет его. Во втором случае он, как атом, разобщенный от других атомов, должен изгнать из себя всякие ложные предрассудки, жить для себя, устроив свою жизнь возможно покойнее, безопасней и приятней. Первый взгляд усвоили себе стоики, второй — эпикурейцы.

Начав с цинического учения о добродетели, основанной на сознании естественного закона (Зенон Китионский основатель школы, 342-270), стоики постепенно разработали систему логики и физики, признав необходимость теоретического обоснования своего этического миросозерцания (ближайшие последователи Зенона: Клеанф, Хризипп, схоластик стоицизма, Персей, Сфер и др., и преемники Хризиппа: Зенон из Тарса, Диоген Селевкийский и Антипатр). В физике (как и в теории познания) стоики упрощают метафизический дуализм Аристотеля в смысле натуралистического реализма. Нет раздвоения между материальными и нематериальными началами — иначе воздействие между ними не было бы возможно: самый дух (νοΰς или πνεΰμα) есть телесное начало, разлитое во вселенной и оживляющее ее как ее внутренний разум, или Логос (πνεΰμα πυρωδες); отдельные боги, души, отдельные "энергии" или "формы" вещей суть также особого рода физические начала (λόγοι σπερματικοί) — истечения Мировой Души, или божественного Слова, заключающего в себе семя — начало и конец всех вещей — их вечное роковое предопределение (είμαρμένη). Χеловек должен сознавать свое место и назначение в мире, чтобы жить сообразно своей разумной природе и вселенскому закону (όμολογουμένως ζην) и чтобы быть свободным (fata volentem ducunt, nolentem trahunt). Только такая истинная жизнь, такое разумное поведение или добродетель есть благо; только порок и безумие есть зло: все прочее относительно и безразлично. Основание добродетели есть мудрость (деление всего человечества на "мудрых" и "безумных"). Мораль стоиков, особенно ими разработанная, отличается двоякой тенденцией: с одной стороны — полнейший индивидуализм, идеал совершенного равнодушия, бесстрастия ("атараксии"), самоосвобождение или отрешение "мудрого" от внешнего мира; с другой стороны — идея всеобщего братства, духовной солидарности человечества, впервые проповеданная стоиками, высокое сознание человеческого достоинства, широкий этический универсализм, впоследствии получающий религиозную окраску. Последующая судьба стоицизма определяется рядом компромиссов с платонизмом и учением Аристотеля. Во II в. до Р. X. Панеций придал ему эклектический характер, который он сохранял долго впоследствии. Известнейший из учеников Панеция — Посидоний († между 50-46 г.), схоларх родосской школы, учитель Страбона и Катона Утического.

Более неизменно сохранялось до IV в. по Р. X. учение Эпикура (342-260), который обосновывал свою этику личного довольства на сенсуалистической теории познания и материалистической физике (атомизме) Демокрита. Идеал "мудрого", по Эпикуру, подходит, в сущности, к идеалу стоической "невозмутимости", хотя высшее благо человека заключается в индивидуальном счастье или удовольствовании. Из эпикурейцев особенно известен Лукреций Кар (94-54), автор поэмы De rerum natura, и Филодем, соч. которого нашлись в Геркулануме. Крайнее развитие индивидуалистического субъективизма в морали представляют из себя древнейшие скептики школы Пиррона (365-275), которые в противоположность стоикам и эпикурейцам пытались обосновать правила поведения на сознании абсолютной невозможности объективного знания. Скептическое воздержание от всякого суждения (έποχή άφασία) о вещах, поступках и их целях, приводит нас постепенно к истинной мудрости, т. е. к тому же полному равнодушию и безучастию. Скептицизм Пиррона имел явно практический, а не диалектический интерес. В нем утомленная мысль думала найти окончательное успокоение от вопросов и сомнений ума и сердца. Вскоре после Пиррона Аркесилай развил в Академии теоретический скептицизм, разрабатывая в полемике против стоиков скептические элементы Платоновой и Сократовой диалектики. Век спустя Карнеад (214-129) придал новый блеск этой преобразованной ("средней") Академии, как мощный диалектик и философский критик. Его разрушительная работа в значительной степени способствовала разложению догматических учений и развитию эклектизма. Его критика рационального богословия расчистила путь религиозному умозрению последующих веков.

Начиная именно со II в. греческая философия принимает эклектический характер. Противоположности школ постепенно сглаживаются в силу споров и взаимных уступок, вследствие скептицизма и утомления мысли, вследствие преобладания и общности нравственных практических интересов, на почве которых сближаются школы. Ученики греков, римляне, всем своим нравственным складом усиливают практическую тенденцию этого периода и его эклектизм (Цицерон, Варрон, Секстий и др.). Главным рассадником эклектизма (помимо стоиков школы Посидония) является новая Академия, снова преобразованная после Карнеада в особенности Филоном из Лариссы († 80), учителем Цицерона, и Антиохом Аскалонским († 68). Признав против скептиков, что без твердых убеждений нет разумного поведения, что без истины нет и вероятия (которым те думали руководствоваться), Антиох искал эту истину в общем согласии всех философов, для достижения которого он должен был прибегать к насильственной нивеляции их различных учений. Поэтому наряду с новой Академией возродился систематический скептицизм, связывавший себя с Пирроном и средней Академией и нашедший представителя в лице Энезидема (I в. по Р. X.). Как образчик деятельности этой школы уцелели сочинения Секста Эмпирика (конец II и начало III в.), которые заключают в себе свод всевозможных скептических аргументов, полную теорию скептицизма. Из старых школ лишь перипатетики, за редкими исключениями, более держались первоначального учения и со времен Андроника Родосского (65-50, в Афинах) особенно тщательно изучали и комментировали творения Аристотеля вплоть до слияния с неоплатонизмом (знаменитый "истолкователь" Александр Афродисийский, к концу II в.).

После Р. Х. философия продолжает распространяться и развиваться, принимая все более и более религиозный характер. Человек не удовлетворяется более ни знанием, ни моралью, которые не дают его духу начал истинной жизни. Уже мораль стоиков императорской эпохи (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий) проникнута религиозным духом, сближающим их с стоическими апологетами христианства. Новые киники (Демонакс, Перегрин, Дион Хризостом и др.) усиливают аскетическую проповедь отречения от мира в связи с обличением религии и нравственного строя общества. В то же время многочисленные платоники, неопифагорейцы, герметики, гностики различных толков развивают сложные теософские учения, на которых отражается влияние мистерий и богословий Востока, сливающихся между собою в общем синкретизме. Греческая философия вступает в последний, религиозный период своего развития.

Отчаявшись в естественных своих способностях и в рассудочном познании, человек ищет положительного авторитета в религиозном откровении и сверхъестественного источника познания — в мистическом экстазе, внутреннем озарении. Философская деятельность разума сводится к уяснению, к истолкованию откровения, заключающегося как в различных религиях, священных книгах и знамениях, так и в целой вселенной, которая отражает действие высших, сверхчувственных начал. В самых различных школах этого периода — у стоиков и платоников (языческих, иудейских и христианских) развивается особый метод аллегорического истолкования священных писаний, сказаний, обрядов, самых явлений природы: ибо такому методу соответствует целое мистическое миросозерцание, превращающее мир явлений в символический покров сверхчувственного мира. Вместе с тем развивается и практическая мистика (мистерии, теургия, магия, некромантия, прорицания и пр.). Изучение природы отступает на задний план. Философский интерес поглощается богословием, в области которого умозрительный монотеизм борется с умозрительным многобожием. Эту борьбу мы находим и у языческих философов, превращающих прежних народных богов в подчиненных демонов или в метафизические аспекты единого безличного божества (стоики, Плутарх), и у христианских, и у иудейских мистиков, занимающихся умозрениями о посредствующих началах (эонах, или энергиях) между абсолютным божеством и миром. Чем глубже раздвигается бездна между ними, тем сильнее потребность в посредстве. Вопрос об отношении Бога к миру и материи (монизм стоиков и дуализм платоников), психологические проблемы, демонология, проблема зла и свободы с возрастающей силой занимают умы, доколе религиозная мысль греков не находит себе классического выражения в неоплатонизме и не застывает затем в оковах византийской схоластики.

Среди многочисленных школ и философов этого последнего периода особого внимания заслуживают неопифагорейцы, появляющиеся с I в. до Р. Х. и соединяющие стоическое учение с дуализмом Платона и Аристотеля при помощи пифагорейской символики (единица, двоица и пр.). Наиболее известны из них Модерат и Аполлоний Тианский (I в. по Р. Х.), Никомах при Адриане, Филострат при Северах. Их мистика послужила зародышем неоплатонизма. То же следует сказать и о пифагорействующих платониках, как Плутарх (48-125), Феон Смирнский, Апулей, Максим Тирский, Альбин, Нумений — эклектические мистики, сочетающие основные идеи предшествующих школ, иногда в оригинальной теософской форме (напр., гностическая теогония Плутарха или Троица Нумения). Ряд сочинений, известных под именем Гермеса Трисмегиста (см.) и появляющихся в Египте к концу III в., принадлежит местным платоникам того же пошиба. Александрия была важнейшим очагом религиозно-философского синкретизма, в котором греческая философия столкнулась с религиями Востока. Прежде всего Александрия была центром эллинизированного иудейства и своеобразного умственного движения, им порожденного. Иудей Филон старший, современник Христа, дал этому движению окончательную философскую форму в смысле стоического платонизма. Примиряя греческую философию с книгами Ветх. Зав. путем их аллегорического истолкования, Филон впервые отождествил Логос стоиков с Премудростью как особой ипостасью или энергией Божества. В Александрии же Валентин (платоник) и Василид (аристотелик) придали умозрительную форму своему гностицизму, а христианские платоники Климент и Ориген — своему богословию. Но последнее слово греческой мудрости сказал неоплатонизм — учение чисто эллинское в существенных своих очертаниях. В известном смысле неоплатонизм есть свод всей идеалистической философии греков. Он возник среди школы комментаторов Аристотеля и Платона, силившихся примирить их между собою; в него вошли пифагорейские начала и другие идеи досократовских мыслителей, переработанные последующим умозрением. Бог, единый, сверхсущественный, безначальный, непостижимый разуму, допускающий лишь отрицательные определения, источник бытия, знания и красоты, который не есть ни бытие, ни знание, ни красота — положительное Ничто, которое есть в то же время абсолютная Полнота всего, постигаемая в мистическом восторге. Далее, ряд эманаций, луче