Восточная война 1853—1856 гг.

Определение "Восточная война 1853—1856 гг." в словаре Брокгауза и Ефрона

Восточная война 1853—1856 гг.
Восточная война 1853—1856 гг.

— Война России с Англией, Францией, Турцией и Сардинией, на сторону коих склонилась Австрия, а отчасти и Пруссия. Причины, вызвавшие эту войну, были многосложны и разнообразны. Со стороны Англии главную роль играло соперничество с Россией в Восточном вопросе; Наполеон III, сознавая непрочность своей власти, созданной переворотом 2 декабря 1851 года, хотел отвлечь внимание французов популярной, в то время, войной против России и вместе с тем удовлетворить чувство личного раздражения против императора Николая I. Австрия, недавно спасенная нами от распадения (см. Венгерская война), как бы спешила "удивить мир своей неблагодарностью" (выражение одного из ее государственных людей); наконец, Пруссия тяготилась влиянием петербургского кабинета, иногда очень стеснительным. Вообще, общественное мнение Западной Европы было настроено против русской политики, со времени "Священного союза" усвоившей себе как бы право вмешиваться во внутренние дела других государств и притом всегда в направлении, враждебном демократическим течениям. Кроме того, действовал страх перед возраставшим могуществом России. Непосредственным поводом к войне послужил спор о святых местах в Иерусалиме. Когда, в 1853 г., Порта ответила отказом на требование русского посла, князя Меньшикова, о признании прав греческой церкви относительно святых мест, а также и привилегий православных христиан в Турции, император Николай I приказал русским войскам (80 тыс.) занять подчиненные султану дунайские княжества Молдавию и Валахию "в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России". Этим вызван был протест Порты, который, в свою очередь, привел к тому, что в Вене собрана была конференция уполномоченных Англии, Франции, Австрии и Пруссии. Результатом конференции была нота, посланная в Петербург и, к общему удивлению искателей войны, принятая императором Николаем безусловно. Тогда, по настоянию английского посла в Константинополе, Стратфорда-Редклифа, Порта предложила разные изменения в упомянутой ноте. На изменения эти согласия со стороны русского государя не последовало, вследствие чего Англия и Франция заключили между собой союз, с обязательством "защищать Константинополь, либо всякую местность Турции, в Европе и Азии, подвергнувшуюся нападению". 14 сентября Турция решила объявить войну России, а 27 октября 1853 г. французский и английский флоты, стоявшие в заливе Безик, прибыли в Босфор.

К войне Россия не была готова. Боевая численность армии (в которую входил и неспособный к бою корпус внутренней стражи) была далека до миллиона людей и 200 тысяч лошадей, значившихся по спискам; система резервов была неудовлетворительна; вооружение некоторых частей состояло еще из старых, кремневых ружей; обучение войск имело в виду преимущественно внешнюю сторону; в порохе ощущался недостаток. Таково было состояние сухопутной армии; что касается военного флота, то он почти исключительно состоял из парусных судов прежней системы, и потому не мог состязаться с несравненно более многочисленными флотами двух первоклассных морских держав, обладавших большим числом паровых судов новейшей, по тому времени, конструкции.

Кампания 1853 г. Действия на Дунае. Русские войска, под начальством князя М. Д. Горчакова вступившие в Молдавию и Валахию, занимали, в октябре 1853 г., весьма разбросанное положение вдоль по Дунаю. Турецкая армия (120—130 тыс.), которой командовал Омер-паша, была расположена частью по той же реке, частью — в Шумле и Адрианополе. Регулярных войск (низам) было в ней меньше половины; остальная часть состояла из ополчения (редиф), не имевшего почти никакого военного образования. Почти все регулярные войска были вооружены нарезными или же гладкоствольными ударными ружьями; артиллерия устроена хорошо, войска обучены европейскими организаторами; но корпус офицеров был неудовлетворителен. Еще 27 сентября Омер-паша известил князя Горчакова, что если через 15 дней не будет дано удовлетворительного ответа об очищении княжеств, то турки откроют военные действия; однако еще до истечения этого срока неприятель стал стрелять по нашим аванпостам. Первое, более серьезное дело произошло 11 октября, при проходе двух пароходов нашей дунайской флотилии мимо крепости Исакчи; через 10 дней после этого Омер-паша, собрав у Туртукая 14 тыс. человек, переправился на левый берег Дуная, занял ольтеницкий карантин и приступил к возведению здесь укреплений. 23 октября последовал бой при Ольтенице (см.); но командовавший русскими войсками (1 бригада пехоты, 9 эскадронов и сотен, 18 орудий) генерал Даненберг не довел дела до конца, и отступил с потерей около 1 тыс. человек; однако турки не воспользовались своим успехом, а 31 октября сожгли карантин, равно как мост на реке Арджис, и удалились опять на правый берег Дуная. Затем Омер-паша сосредоточил значительные силы (по слухам, до 40 тыс.) в Виддине; лежавшее против последнего, на левом берегу Дуная, местечко Калафат, еще с середины октября занято было сильным турецким отрядом. Отсюда весьма удобно было предпринимать наступательные действия против войск правого крыла нашей армии, тем более что войска эти, поступившие с 20 ноября под начальство генерал-адъютанта графа Анрепа-Эльмпта и численность коих доходила всего до 7000, были разбросаны на расстоянии 30 верст. 25 декабря турки, в числе 18000, при 24 орудиях, атаковали 2½-тысячный отряд полковника Баумгартена, расположенный в деревнях Четати (см. это слово) и Фонтыпа-Банулуй и, несмотря на геройское сопротивление русских, вероятно, подавили бы их своей многочисленностью, если бы не подоспел на выручку стоявший оттуда в 12 верстах отряд генерал-майора Бельгарда. Турки, понеся большой урон, отступили в Калафат; но и с нашей стороны выбыло из строя до 2000. Близ Рущука, у Никополя и Систова, турки неоднократно пытались переправиться на левый берег Дуная, но постоянно были отражаемы. Вслед за тем, уже в конце января 1854 г., выстрелами наших прибрежных батарей суда турецкой флотилии, расположенные у вышеназванных пунктов, были частью приведены в негодность, частью разогнаны. Безуспешна была и попытка турок (20 февраля) разрушить наши батареи, возведенные на левом берегу против Силистрии.

Действия на кавказско-турецкой границе открылись неожиданно для кавказского наместника, князя Воронцова. Тайны кабинетов были скрыты так глубоко, что он не верил в возможность разрыва; поэтому весной 1853 г., из значительной кавказской армии за Кавказом находилось всего 19½ батальонов, дивизион нижегородских драгун и немного иррегулярной конницы; турки же успели в конце августа собрать сильную армию и предупредить нас открытием военных действий; кроме того, за них было все враждебное население Кавказа, возбужденное заграничными эмиссарами. Осенью, когда разрыв с Турцией явился неизбежным, посланы были подкрепления с северного Кавказа, а в середине октября морем перевезена была в Грузию 13-я пехотная дивизия. Командующим войсками назначен был генерал-лейтенант князь Бебутов. Однако, война еще не была объявлена, и положение было весьма неопределенное. В ночь на 16 октября многочисленное полчище турок напало на пост св. Николая (замыкавший дорогу от Батума, по берегу Черного моря), где находилось всего 300 человек с двумя орудиями и овладело их фортом, понеся при этом большие потери. В это время главные силы турецкой анатолийской армии (до 40 тыс.) под начальством Абду-паши, сосредоточивались у Карса. В конце октября они подошли к деревне Баш-Шурагель, в 15 верстах от Александрополя. Для разведок о неприятеле выслан был с нашей стороны отряд в 6 тыс. человек, под начальством князя Элико-Орбелиани, который 2 ноября при Баяндуре ввязался в бой с турецкой армией (30 тыс.) и избегнул полного поражения только благодаря быстрому прибытию князя Бебутова с 3 батальонами, 6 эскадронами и 12 орудиями. Бой этот, в котором мы потеряли до 800 человек, произвел неблагоприятное для нас впечатление среди пограничных обывателей. Война фактически началась, а между тем мы еще далеко не были готовы. Только 6 ноября получен Высочайший манифест о разрыве с Турцией и вскоре после этого войска приготовились к наступлению, которое было назначено на 14 ноября и должно было вестись по правому берегу Арпачая, дабы, угрожая сообщению турок с Карсом, принудить их к сражению. 14 ноября последовал бой под Ахалцыхом (см.), где русские войска в числе 7000 человек, под начальством князя Андронникова, разбили 18-тысячный турецкий корпус, предводимый Али-пашой; а 19 ноября князь Бебутов наголову разбил главную турецкую армию под Баш-Кадыкларом, несмотря на то, что был более чем втрое слабее противника, занимавшего к тому же отличную позицию. Турки понесли тут урон более чем в 6 тыс., и последствия этой победы, по своему нравственному влиянию, были громадны. Теперь русские могли спокойно провести зимний период, тем более что суровое время года и недостаток продовольствия окончательно расстроили анатолийскую армию.

Между тем отношения России к западным державам еще больше обострились после погрома турок при Синопе (см. это слово). Отряд судов черноморского флота, под начальством вице-адмирала Нахимова, 18 ноября 1853 г. уничтожил турецкую эскадру Османа-паши, стоявшую на синопском рейде; только один пароход успел уйти в Константинополь. По получении об этом известия, английская и французская эскадры, вместе с дивизией оттоманского флота, 22 декабря вошли в Черное море. На запрос о цели такого действия, западные державы отвечали, что имеют в виду не только защищать турок от всякого нападения со стороны моря, но и способствовать им в снабжении своих портов, препятствуя вместе с тем свободному плаванию русских судов. Естественным последствием этого было прерывание дипломатических сношений с Англией и Францией. Вместе с тем император Николай обратился к дворам берлинскому и венскому, предлагая им, в случае войны, соблюдать нейтралитет, поддержанный оружием. Австрия и Пруссия уклонились от этого предложения, равно как от союза, предложенного им Англией и Францией, но заключили между собой отдельный договор. Особой статьей этого договора было положено, что если не последует вскоре выступления русских из Дунайских княжеств, то Австрия для пользы Германии потребует очищения их, Пруссия же поддержит это требование, и затем, в случае неудовлетворительного ответа, обе державы приступят к наступательным действиям, которые могут быть вызваны также присоединением княжеств к России, или переходом русских за Балканы. 15 февраля британский кабинет доставил ультиматум с требованием очищения княжеств к 30 апреля. Тогда император Николай, 11 апреля, обнародовал манифест о войне с Англией и Францией, но еще ранее принял меры для подготовки к упорной борьбе: усилен набор рекрутов, пограничные области объявлены на военном положении, сформированы новые батальоны и батареи, так что армия увеличилась почти в 1½ раза; в Балтийском море сформирована резервная гребная флотилия и укомплектована охотниками.

Кампания 1854 г. В конце 1854 г. вся пограничная полоса России была разделена на участки, подчиненные каждый особому начальнику на правах главнокомандующего армией либо отдельным корпусом. Участки эти были следующие: а) Прибрежье Балтийского моря (Финляндия, С.-Петербургская и Остзейские губернии), военные силы в котором состояли из 179 батальонов, 144 эскадронов и сотен, при 384 орудиях; б) Царство Польское и Западные губернии — 146 батальонов, 100 эскадронов и сотен, при 308 орудиях; в) Пространство по Дунаю и Черному морю до реки Буг — 182 батальона, 285 эскадронов и сотен, при 612 орудиях (отделы б и в состояли под главным командованием фельдмаршала князя Паскевича); г) Крым и прибрежье Черного моря от Буга до Перекопа — 27 батальонов, 19 эскадронов и сотен, 48 орудий; д) берега Азовского моря и Черноморье — 31½ б атальон, 140 сотен и эскадронов, 54 орудия; е) Кавказский и Закавказский край — 152 батальона, 281 сотня и эскадрон, 289 орудий (⅓ этих войск находилась на турецкой границе, остальные — внутри края, против враждебных нам горцев). Берега Белого моря охранялись всего 2½ батальонами. Обороной Камчатки, где тоже находились ничтожные силы, заведовал контр-адмирал Завойко.

Военные действия на Дунае открылись в начале марта переправой русских войск на правый берег реки, у Браилова, Галаца и Измаила, и занятием крепостей: Мачина, Тульчи и Исакчи. К сожалению, князь Горчаков, командовавший войсками, не двинулся тотчас же к Силистрии, овладеть которой было бы сравнительно нетрудно, так как укрепления ее в то время еще не были вполне окончены. Это замедление действий, начавшихся столь успешно, произошло вследствие распоряжений князя Паскевича, который, по старой памяти, пользовался еще чуть не безграничным военным авторитетом, но он давно уже пережил свою славу и еще во время Венгерской войны 1849 года выказал склонность к преувеличенной осторожности. В данном случае он опасался, что за Дунаем наши войска встретят значительные силы турок, соединившиеся с английскими и французскими десантными отрядами; главным же образом страшился появления в тылу у нас австрийской армии. На театр военных действий князь Паскевич прибыл только 3 апреля, но все распоряжения его носили характер вполне нерешительный. Только вследствие энергичного требования императора Николая, он приказал войскам идти вперед; но наступление это велось крайне медленно, так что только 4 мая войска наши стали подходить к Силистрии. Такой потере драгоценного времени и следует, главным образом, приписать неудачу последующих действий за Дунаем. К осаде Силистрии приступлено было в ночь на 6 мая, а начальник инженеров, высокоталантливый генерал Шильдер, предложил план, по которому, при условии полного обложения крепости, брался в 2 недели овладеть ею. Но князь Паскевич, предпринявший осаду против собственного убеждения и тревожимый прежними опасениями, предложил другой план, крайне невыгодный, и при этом вовсе не блокировал Силистрии, которая, таким образом, могла сообщаться с Рущуком и Шумлой. Согласно новому плану, осада была поведена против сильного передового форта Араб-Табиа; в ночь на 17 мая успели уже заложить траншею в 80 саженях от него; вылазка турок была отражена; но штурм, вслед за тем и без всякого приказания предпринятый генералом Сельваном (командовавшим войсками в траншеях), испортил все дело. Сначала русские имели успех и взобрались на вал, но в это время Сельван был смертельно ранен; по какому-то недоразумению, в тылу штурмующих войск раздался отбой; началось трудное отступление под напором противника, и все предприятие окончилось полной неудачей, за которую мы поплатились более чем 900 человек, выбывшими из строя. Одновременно с этим (16 мая) произошло несчастное дело под Каракалом (см. это слово), в котором разбит был отряд полковника Карамзина, и сам он был убит. Между тем осада Силистрии продолжалась, однако, по-прежнему нерешительно. Князь Паскевич, в донесениях своих императору Николаю, выражал сомнение в успехе. 28 мая он со всеми силами произвел усиленную рекогносцировку к Силистрии, но, будучи при этом контужен ядром, сдал команду князю Горчакову и уехал в Яссы. Оттуда он все-таки присылал распоряжения. Вскоре затем и генерал Шильдер, бывший душой осады, получил тяжкую рану и вынужден уехать в Калараш, где и умер 11 июня. 8 июня осадные работы подвинулись уже столь близко к Араб-Табии, что ночью назначен был штурм. Войска приготовились, как вдруг около полуночи пришло предписание фельдмаршала: немедленно сжечь осаду и перейти на левый берег Дуная. Поводом к такому распоряжению было письмо, полученное князем Паскевичем от императора Николая (от 1 июня), и враждебные меры Австрии. Действительно, государь разрешал снять осаду, если бы осадному корпусу угрожала атака превосходными силами прежде взятия крепости; но такой опасности не было и, вероятно, если бы русские не потеряли напрасно целого месяца и успели овладеть Силистрией в начале мая, то Австрия была бы осторожнее в своих домогательствах, а союзники (англичане и французы), озабоченные непосредственной защитой Турции, получили бы новое затруднение при вторжении в Крым. Благодаря принятым мерам, осада была снята совершенно незаметно для турок, которые нас почти и не преследовали. Теперь на левой стороне Дуная численность наших войск доходила до 120 тысяч, с 392 орудиями; кроме того, в Бабадаге находились 1½ дивизии пехоты и бригада кавалерии, под начальством генерала Ушакова. Силы же турецкой армии простирались до 100 тыс. человек, расположенных под Шумлой, Варной, Силистрией, Рущуком и Виддином. Главные силы англичан и французов (50 тыс.) не могли начать действий раньше середины июля. Австрия пока оставалась в нейтральном положении; да вдобавок на русской западной границе собиралась грозная армия. После ухода русских из-под Силистрии, Омер-паша решился перейти в наступление. Сосредоточив у Рущука более 30 тыс. человек, он 25 июня стал переправляться через Дунай и, после боя с малочисленным русским отрядом, упорно оборонявшим остров Радоман, овладел Журжей, потеряв при этом до 5 тыс. человек. Хотя затем он остановил свое наступление, но князь Горчаков тоже ничего не предпринимал против турок, а напротив, "вследствие особого хода политических обстоятельств", стал постепенно очищать княжества и на исходе августа переправился на левый берег Прута, у Скулян; вслед за тем и особый отряд генерала Ушакова, занимавший Добруджу, возвратился в пределы Империи и расположился на Нижнем Дунае, у Измаила. По мере отступления русских, турки медленно продвигались вперед, и 10 августа Омер-паша вступил в Бухарест. Тогда же перешли границу Валахии австрийские войска, которые, по соглашение союзников с турецким правительством, сменили турок и заняли княжества.

Бомбардировка Одессы. Одесса была укреплена весьма слабо. Шесть устроенных по случаю войны прибрежных батарей были вооружены 40 крепостными орудиями, а в самом городе помещался отряд из 16 резервных батальонов, с 50 орудиями, и немного кавалерии, под начальством генерал-адъютанта барона Остен-Сакена. 1-го апреля английский военный пароход пытался сделать рекогносцировку прибрежья, но открытый по нему огонь заставил его удалиться. 8 апреля союзный флот, в числе 28 судов, подошел к городу, и через два дня открыл огонь против батареи № 6, вооруженной 4-мя орудиями под командой прапорщика Щеголева, который, несмотря на полную несоразмерность сил, некоторое время отстреливался и успел повредить один неприятельский фрегат. Предпринятая англичанами попытка сделать высадку была отражена картечью полевых орудий. Перестрелка кораблей с другими батареями тоже была почти безрезультатна; с нашей стороны выбыло из строя 50 нижних чинов; город пострадал мало, но в гавани сгорело 9 купеческих судов. У союзников повреждено было 4 фрегата, которые для починки отведены были в Варну. 30 апреля утром, при густом тумане, в 6 верстах от Одессы, под крутым берегом, сел на мель английский пароход "Тигр". Огонь нашей полевой артиллерии заставил его спустить флаг; пленные (225 человек) перевезены на берег, а самое судно взорвали выстрелами, так как нельзя было снять его с мели в виду подходивших двух других неприятельских пароходов.

Действия в Азии. После блестящих побед предшествовавшего года, император Николай полагал уместным перейти немедленно в энергичное наступление и овладеть Батумом, Ардаганом, Карсом и Баязетом; но князь Воронцов (мнение которого поддерживал и князь Паскевич) указывал на сравнительную малочисленность наших войск, недостаток офицеров, боевых припасов, суровое время года, и находил необходимым отложить действия до весны. Турецкие войска между тем тоже устроились и получили подкрепления. Военные действия открылись с их стороны в конце мая, движением 12-тысячного отряда Гассан-бея в Гурию. Встреченные и наголову разбитые малочисленным отрядом подполковника князя Эристова, турки, потеряв своего начальника, бежали в Озургеты, а затем, усилившись до 34 тысяч, заняли крепкую позицию за рекой Чолок. Здесь они 4 июня были атакованы командовавшим русскими войсками в Гурии князем Андронниковым и снова потерпели совершенное поражение. Не менее успешны были действия нашего так называемого эриванского отряда предводимого генерал-лейтенантом бароном Врангелем, против турецкого корпуса Селим-паши, стоявшего под Баязетом. 17 июля барон Врангель совершенно рассеял неприятельские войска, занявшие позицию на Чингильских высотах (см. это слово), и затем вступил в Баязет. Эта победа сильно повлияла на дикие курдские племена. Александропольский корпус, которым по-прежнему командовал князь Бебутов, долго не предпринимал наступательных действий, — главным образом по неимению средств приступить к осаде крепости Карс, в последнее время значительно усиленной. Только к 20 июня князь Бебутов подошел к селу Курюк-дара, выжидая, чтобы неприятель вышел из Карса и принял бой в открытом поле. Здесь ему пришлось оставаться еще около месяца, пока турки сами не решились атаковать его. 24 июля произошел упорный бой при Курюк-дара (см. это слово), где 18 тыс. русских разбили 60-тысячную турецкую армию. Однако, принимая во внимание, что анатолийская армия все еще простиралась до 40 тыс. и могла дать сильный отпор под стенами Карса, князь Бебутов не счел возможным идти к этой крепости, но остался в наблюдательном положении, тем более, что им получены были известия о высадке у Батума значительных неприятельских сил, которые могли направиться на его сообщения. Вследствие этого он, 4 августа, отошел на реку Карс-чай, а в конце ноября, с наступлением стужи — к Александрополю. К этому времени и все остальные русские отряды, действовавшие на кавказско-турецкой границе, отошли в свои пределы и расположились по квартирам. Одним из эпизодов кампании 1854 года на Кавказе было упразднение нашей так называемой Черноморской береговой линии (см. это слово), укреплениям которой грозила сильнейшая опасность при появлении на Черном море союзного флота. Гарнизоны оттуда были увезены в феврале и марте, а самые верки взорваны. Удерживать положено было только Анапу, Новороссийск, Геленджик и Сухум.

Действия на Балтийском море. Здесь, с нашей стороны, две дивизии Балтийского флота оставлены были для усиления обороны Кронштадта, а третья — расположена у Свеаборга. Главнейшие пункты на балтийском побережье были прикрыты береговыми батареями, и деятельно строились канонерские лодки. С очищением моря ото льда, сильный англо-французский флот, в числе 80 судов, вошел в Балтику. Союзники, блокируя главными своими силами Кронштадт, частью судов обстреливали финляндские города, захватывали частные корабли и баркасы. Попытка высадки, предпринятая англичанами 25 мая у Гамле-Карлебю, кончилась неудачей. Единственный, малосущественный успех состоял в овладении Аландскими островами (см.), где, в не вполне еще оконченном укреплении, находился русский отряд в 1600 человек под начальством генерал-майора Бодиско. В общем, результат действий англо-французской армады на Балтийском море в 1854 г. должен быть признан ничтожным.

Действия на Белом море союзной эскадры капитана Оманея сопровождались не намного большим успехом и ограничились захватом мелких купеческих судов, грабежом прибрежных жителей и двукратной бесплодной бомбардировкой Соловецкого монастыря. Бомбардировка города Колы тоже осталась без всякого результата.

На Восточном океане союзная эскадра с 18 по 24 августа сделала нападение на Петропавловский порт (см. это слово), но тоже успеха не имела и потерпела значительный урон в людях.

Вторжение в Крым. Экспедиции англо-французского флота в Черном море, весной 1854 г., были совершенно бесплодны. Для оказания туркам более существенной помощи, союзники снарядили 40 тысяч французов, под начальством маршала Сент-Арно, и 20 тысяч англичан, под командой лорда Раглана, для высадки и совместных действий с турецкими войсками. В начале июля союзные корпуса расположились под Варной и ее окрестностях, откуда часть французских войск предпринимала экспедицию в Добруджу; но холера, развившаяся в страшных размерах во французском десантном корпусе, заставила отказаться на время от всяких наступательных действий. Неудачи на море и в Добрудже заставили союзников обратиться теперь к выполнению давно задуманного предприятия — вторжению в Крым, тем более что общественное мнение Англии громко требовало, чтобы, в вознаграждение за все вызванные войной потери и издержки, были истреблены военно-морские учреждения Севастополя и русский черноморский флот. На военном совещании 14 августа экспедиция в Крым была окончательно решена, и начались деятельные приготовления к амбаркации войск. Союзный флот состоял из 34 линейных кораблей, 55 фрегатов и пароходов и более 300 транспортных судов. Из них боевую эскадру составляло 31 судно. Одна эта сила превосходила наш флот, находившийся в Севастополе под начальством Нахимова. Численность десантных войск французских, английских и турецких доходила до 62 тысяч человек со 134 полевыми и 73 осадными орудиями. В конце августа армада эта двинулась к крымским берегам; 1 сентября небольшой десантный отряд занял Евпаторию, а на другой день произведена была высадка главных сил в окрестностях Кичик-бельского озера. Севастополь, представлявшийся теперь главным объектом действий союзников, имел только хорошую береговую оборону; укрепления же с сухого пути были совершенно ничтожны. Но это обстоятельство вовсе не было известно нашим противникам, которые, сверх того, имели и довольно смутные понятия вообще о наших боевых силах в Крыму. Силы эти, между тем, были слабее союзной десантной армии. На всем полуострове находилось всего около 51½ тыс. сухопутных войск, даже не подчиненных одному начальнику: между Керчью, Феодосией и Арабатом расположено 12 тыс., под начальством генерала Хомутова; в остальной же части Крыма было около 39 тыс., под начальством князя Меньшикова. Последний пользовался лишь правами корпусного командира и потому часто был стесняем в подготовительных мерах испрашиванием разных разрешений от подлежащих ведомств. Князь Меньшиков, из разных источников, давно уже знал о предположенной союзниками высадке; он даже совершенно верно предугадал пункт ее и численность десанта; он указывал на недостаточность имевшихся у него войск, но вследствие желания князя Паскевича сосредоточить возможно большие силы под своей командой, Меньшикову с трудом посылали подкрепления. Не считая возможным воспрепятствовать высадке, он решил задерживать противника на позициях рек Алмы, Качи, Бельбек и тем ослабить его силы; к нам же тем временем могли подоспеть подкрепления. К сожалению, вышеназванные позиции не соответствовали числу войск, которых ни на одном пункте нельзя было собрать более 35 тыс. Когда получено было известие о высадке, князь Меньшиков разослал приказания о сосредоточении войск на реке Алме; генерал Хомутов прислал ему все что мог; тем не менее, к 8 сентября сосредоточилось за Алмой только 33600 человек при 96 орудиях. Союзники, двинувшись от места высадки лишь 7 сентября, на другой день атаковали русскую позицию (см. Алма) и, после упорного боя, заставили наши войска отступить. Русские потеряли при этом с лишком 5700 человек, союзники — более 3300 человек. Так как преследования не было, то наши войска успели беспрепятственно отойти на южную сторону Севастополя. При входе в севастопольскую бухту затоплено было несколько старых кораблей, чем отнималась у неприятельского флота возможность проникнуть в оную; экипажи большинства остальных судов наших пошли на усиление гарнизона; корабельные орудия стали свозить на берег, для усиления обороны укреплений. Севастополь приготовлялся к отчаянной защите. Союзники, со своей стороны, только 11 сентября снова двинулись вперед. Имея преувеличенные сведения о силе русских укреплений на северной стороне Севастополя, Сент-Арно решил обойти город и атаковать его южную сторону, которая, по имевшимся сведениям, была укреплена слабо. Вместе с переходом туда союзники приобретали обеспеченную от обхода позицию на Херсонесском полуострове, отличные стоянки для судов в многочисленных бухтах и удобное сообщение с флотом, представлявшем теперь их естественную базу. Между тем князь Меньшиков, опасаясь быть запертым в городе и отрезанным от остальной России, покинул Севастополь и совершил фланговое движение на Бахчисарай. Войска его во время этого движения не раз находились на ближайшем расстоянии от неприятельских, двигавшихся в противоположном направлении; но, благодаря закрытой местности и ночному времени, происходили лишь случайные столкновения мелких частей. Оборона Севастополя поручена была на первое время адмиралам Нахимову и Корнилову, в распоряжении которых оставалось 18 тысяч человек — преимущественно флотских экипажей. К счастью, в это время распоряжения неприятельского начальства были слабы и нерешительны, вследствие болезни маршала Сент-Арно. 24 сентября французы заняли Федюхины высоты, а англичане — Балаклаву, в бухту которой, в то же время, вступил их флот. Вслед за тем французы расположились на западной части Херсонесского полуострова и устроили свой базис в Камышовой бухте. С 14 сентября начальство над французскими войсками перешло к генералу Канроберу, так как Сент-Арно, уже полуживой, отправился обратно в Константинополь и на пути туда умер. Между тем, адмирал Нахимов, командовавший на южной стороне Севастополя, при известии о появлении неприятеля на Федюхиных высотах ожидал немедленного штурма; но союзники, опасаясь больших потерь, на штурм не решались, а приступили к осадным работам. Это доставило русским время перевести большинство войск с северной стороны на южную и деятельно заняться усилением своей оборонительной линии. Все фортификационные работы велись под руководством инженер-подполковника Тотлебена (см.), сделавшегося с этого время душой обороны. 18 сентября приблизился к Севастополю князь Меньшиков со своими войсками, и на другой же день прислал подкрепления ободрившемуся гарнизону. Однако, за высылкой этих подкреплений, собственные силы князя настолько ослабели, что он уже не мог действовать в открытом поле и должен был выжидать прибытия свежих войск, отправленных к нему князем Горчаковым, который вообще оказал в этот период времени самую деятельную помощь Крымской армии. Между тем, в ночь на 28 сентября, французы, расположившиеся под начальством генерала Форе к западу от Сарандинакиной балки, заложили 1-ю параллель в 400 саженей от 5-го бастиона; англичане, ставшие к востоку от названной балки, до обрывов Сапун-горы, в следующую ночь открыли траншеи в 700 саженей от 3-го бастиона; для обеспечения же осадной армии, обсервационный корпус Боске (две французские дивизии) стал на Сапун-горе, имея вправо от себя 8 турецких батальонов. В это время материальная обстановка союзников была очень плоха: холера производила сильные опустошения в их рядах; в продовольствии ощущался недостаток. Чтобы снабдить себя последним, они послали несколько пароходов к Ялте, ограбили город и его окрестности, но поживились сравнительно немногим. Во время осадных работ союзники несли много потерь от огня гарнизона и от частых вылазок, производившихся с замечательной отвагою. 5 октября последовала 1-я бомбардировка Севастополя, как с сухого пути, так и с моря. Во время этой бомбардировки только английским батареям удалось одержать частный успех против 3-го бастиона; вообще же огонь союзников не увенчался удачей, несмотря на громадное количество выпущенных снарядов. Незаменимой потерей для русских была смерть храброго Корнилова, смертельно раненного на Малаховом кургане. Общий урон с нашей стороны состоял из 1250 человек; у союзников выбыло из строя 900—1000 человек. Бомбардировка никакой пользы союзникам не принесла; напротив, положение их сделалось труднее прежнего, и от надежды на легкое торжество им пришлось отказаться. Напротив того, уверенность русских в возможности успешной борьбы с сильным противником возросла. В следующие за тем дни огонь с обеих сторон продолжался с переменным успехом; однако, французы успели значительно подвинуть вперед свои осадные работы. Силы князя Меньшикова тем временем постепенно увеличивались и ему дарованы были права главнокомандующего. Опасаясь за недостаток в порохе, которого расходовалось огромное количество, и видя быстрое приближение французских работ к 4-му бастиону (наводившее мысль о скором штурме), он решился отвлечь внимание неприятеля диверсией против его левого крыла. С этой целью разрешено было генералу Липранди, с отрядом в 16 тыс. человек, атаковать союзные войска, стоявшие у Балаклавы (см.). В последовавшем тут сражении русские одержали успех; но желаемых результатов оно не принесло. Хотя осадные работы несколько замедлились, но бомбардировка продолжалась с прежней силой; главная же невыгода состояла в том, что балаклавское сражение обратило внимание союзников на их слабую сторону и открыло им виды князя Меньшикова. Уже с 14 октября они приступили к усиленному укреплению Балаклавы и Сапун-горы, и одна французская дивизия держалась там в постоянной боевой готовности. Осадные работы подвинулись в это время настолько, что союзные генералы уже предполагали решиться на штурм 4-го бастиона. Князь Меньшиков, которому планы эти отчасти были известны через дезертиров, предупредил о том начальство севастопольского гарнизона, приказав принять меры на случай штурма. Вместе с тем, так как силы его в это время достигли уже 100 тыс. человек, он решился воспользоваться таким перевесом, чтобы перейти в наступление. К этому побуждало его и крайне тяжелое положение защитников Севастополя, изнемогавших в непрерывной борьбе, а также известие о скором прибытии к союзникам новых подкреплений. План нападения на союзников задуман был хорошо, но выполнение его на деле, вследствие разных недоразумений и оплошностей, кончилось полной неудачей и стоило нам до 12 тыс. человек, выбывших из строя (см. Инкерман). Русские войска, хотя не потеряли бодрости духа, но в них появилось печальное недоверие к своему начальству. Князь Меньшиков впал в мрачное настроение и отчаивался в удержании Севастополя и даже Крыма. Император Николай, огорченный неудачей, тем не менее ободрял Меньшикова своими письмами. Через некоторое время опасения главнокомандующего миновали; действия неприятеля показывали, что, не надеясь скоро овладеть Севастополем, он решился расширить свои работы и продолжать правильную осаду. Работы его замедлились и частью были разрушены страшной бурей, разразившейся 2 ноября, которая нанесла огромные потери и неприятельскому флоту. Вместе с тем в лагере союзников развилась необычайная смертность; в боевых и др. припасах ощущался сильный недостаток. Осадные работы велись вяло, и русские старались препятствовать им не только огнем, но и контрапрошами и частыми вылазками. Впрочем, положение севастопольского гарнизона было тоже до крайности тяжело; доставка продовольствия, при ненастной погоде и окончательно испортившихся дорогах, сопряжено было с почти непреодолимыми затруднениями; на крепостных верках, да и в самом городе жизнь была преисполнена всяких лишений и непрерывной опасности. При всем том, героизм и самоотвержение гарнизона ни разу не поколебались. В награду за совершенные уже подвиги и в поощрение будущих, император Николай повелел каждый месяц службы в Севастополе считать за год.

Кампания 1855 г. Хотя к началу 1855 г. русские силы под Севастополем превосходили силы союзников, и несмотря на то, что император Николай настоятельно требовал от Меньшикова решительных действий, последний медлил и упускал удобные для этого обстоятельства. Наконец, когда в конце января в Евпаторию прибыл морем турецкий корпус Омер-паши (21 тыс.), то главнокомандующий, опасаясь движения турок к Перекопу или к Севастополю, разрешил генералу Хрулеву, с отрядом в 19 тыс., атаковать Евпаторию (см.). 5 февраля Хрулев сделал по